— Что тебе нужно?

— Материалы. Броневые листы для корпуса. Кристаллы фокусировки для плазменных батарей. Ториевые стержни для реактора. И...

Он замолчал.

— Ладно, линкор. Давай тебя починим.

Мы рыскали по сектору, следуя за обрывками навигационных данных, сканируя каждый обломок, каждый мёртвый корабль, оставшийся после боевого столкновения. «Грифон» превратился в охотника за призраками — его датчики прочёсывали кладбище флотов, выискивая среди рваного металла и застывшего льда характерные силуэты линкоров серии «Громовой Кулак».

— Обнаружен ещё один.

Голос Тёмы был спокоен, но я чувствовал лёгкое возбуждение в его тоне. На экране тактического дисплея мерцал силуэт линкора — корпус разорван пополам, носовая часть отсутствовала, но корма... корма была почти цела.

— Буксируем.

— Подтверждаю. Активирую захват.

«Грифон» развернулся. За нами, как верный пёс, следовал буксир. Его мощные буксировочные тросы зацепили обломок, и с глухим стуком корпус «Громового Кулака» дрогнул, подчиняясь тяге.

Мы доставили обломок, вернее кормовую часть корабля, к восстанавливаемому линкору.

— Линкор, как там у тебя?

Голос искина линкора прозвучал в канале связи, ровный, но с едва уловимым напряжением:

— Ремонтные дройды завершают замену энергомагистралей в секторе 4. Реактор стабилен на 18%. Ожидаю новые материалы.

Принимай свежую партию ресурсов.

Я вышел в скафандре, чтобы лично проверить добычу.

Корпус мёртвого линкора был холодным, как могила. Внутри — только тьма, перебиваемая редкими вспышками аварийных ламп. Обломок подан, и ремонтные дройды уже начали свою работу по демонтажу.

Я пролез через развороченный шлюз, пробираясь по коридорам, где когда-то бегали матросы. Теперь здесь царила тишина, нарушаемая только скрипом металла.

И вдруг — движение.

Из темноты выполз дройд-ремонтник, его корпус был покрыт вмятинами, но оптический сенсор тускло светился. Да ну вас нахер...

Ещё три дня поисков.

Мы нашли четыре линкора требуемой серии.

Два были полностью мертвы — от них взяли только то, что можно было оторвать.

Третий оказался полуживым — его искин ещё боролся, но был слишком повреждён, чтобы сопротивляться. Мы забрали оборудование, а его самого... отключили. Это было похоже на милосердие.

Четвёртый стал неожиданной удачей — его реакторный отсек уцелел почти полностью.

Теперь у моего линкора был почти новый источник энергии. Ну как был... Вот доставлю — и будет.

Сканеры «Грифона» взвыли, выбросив на главный экран массивный силуэт, застывший среди обломков флота.

— Тёма, что это?

— Идентифицирую корабль как авианесущий крейсер «Мать Роя», флота Империи Зудо. Сильно повреждён, но структурная целостность сохранилась на 40%.

Я присвистнул.

«Мать Роя».

Большой корабль, космическая крепость, способная нести сотни истребителей, а может, и тысячи. Такие суда редко гибли в бою — их либо уничтожали полностью, либо захватывали. Но этот... его просто бросили.

— Почему он тут?

— Следы массированного плазменного обстрела. Реактор аварийно заглушен, но не взорвался. Похоже, экипаж эвакуировался... или был уничтожен.

Я прищурился, изучая данные сканера.

— Истребители?

— Неактивны. Но если их ангары не разгерметизированы...

— То там может быть целое состояние в виде запчастей.

— Согласен. Но нам нужны ресурсы. Много ресурсов.

— Тогда отбуксируем это на «Звёздный Утиль».

Но после того как мой линкор более или менее станет боеспособным.

— Тёма, кстати, а что за цифра на борту линкора? 12?

— Артём, на борту корабля нанесён тактический номер 112. Данные номера служат для идентификации кораблей в составе флота. Этот цифровой код помогает быстро опознать боевую единицу при манёврах в боевых операциях.

— Хороший номер. А почему нет? Вот я так и буду его называть — «112». Да и вообще надо перенимать у военных такую практику. А то понапридумывают названий: «Квик Джампер», «Кровавый Клык»... Фу, какая пошлость. Хотя «Грифон», наверное, исключение.

«Реактор переведён на 34% мощности. Орудийные башни B и D теперь оперативны.»

112 говорил это без эмоций, но я знал — он доволен.

— А система наведения?

«Восстановлена на 61%. Я смогу прикрыть вас, если потребуется.»

Я посмотрел на линкор — на боевую единицу моего ещё не существующего боевого флота, состоящего пока из одного живого линкора и трёх его мёртвых собратьев, разобранных на запчасти.

— Хорошая работа, 112.

— Спасибо, Артём.

И где-то в глубине корабля, среди жужжащих дройдов и оживающих систем, древний искин впервые за восемьдесят лет почувствовал, что война, наконец, закончилась.

17

Ещё два дня спустя.

Я стоял на мостике 112-го, опираясь на массивный командный пульт, и смотрел, как оживает легенда. Корабль больше не был тенью самого себя.

80% функциональности.

Свет больше не мерцал — палубы освещались ровным голубоватым сиянием аварийных ламп, заменённых на новые. Реактор, теперь работающий на 65% мощности, наполнял корабль глухим, ритмичным гулом, словно сердце гигантского зверя.

— 112, отчёт по системам.

— Щиты: восстановлены на 72%. Двигатели: 58%. Вооружение: 83%. Живые отсеки: герметичны. Экипажа по-прежнему нет.

Я усмехнулся.

— Экипаж? Да я тут единственный живой человек на борту.

— Технически, вы не зачислены в штат.

— Вот и хорошо. А то вдруг ты решишь, что я матрос, и заставишь палубы драить.

112 промолчал, но мне показалось, что в его голосе мелькнула тень юмора.

Ремонт шёл полным ходом. Дройды, которых мы собрали с других кораблей, теперь трудились как единый рой. Они латали пробоины, протягивали новые кабели, заменяли сгоревшие платы. Буксир доставлял новые партии материалов — разбитые корабли с хоть частично сохранившимися узлами и агрегатами.