Такая беспрецедентно интенсивная избирательная пропаганда вскоре принесла ожидаемые результаты. 31 июля выборы в рейхстаг показали неосмотрительность тактики Папена. Выборы не только не сделали Гитлера и нацистов более сговорчивыми, но и принесли им ещё большую поддержку — число отданных за них голосов увеличилось более чем в два раза, с 6.4 млн до 13.1 млн, что сделало их самой многочисленной партией в рейхстаге. Они получили 230 мест, почти на 100 мест больше, чем было у следующей самой крупной группы, социал-демократов, которым удалось ограничить свои потери десятью местами и отправить в новое законодательное собрание 133 депутата. 18.3% голосов, которые нацисты получили в сентябре 1930 г., также увеличились более чем в два раза, до 37.4%. Продолжающаяся поляризация политической сцены была отмечена очередным увеличением представительства коммунистов, которые теперь получили 89 мест вместо 77. И хотя центристская партия также смогла набрать большее количество голосов и получить в новом парламенте 75 мандатов (её самое большое представительство за всю историю), националисты понесли дальнейшие потери и скатились с 41 места до 37, что фактически перевело их в положение маргинальной партии. Однако самым удивительным оказалось практически полное исчезновение партий центра. Народная партия потеряла 24 из 31 места, Экономическая партия — 21 из 23, а Государственная партия, бывшие демократы, — 16 из 20. Масса крайне правых группировок, которые имели такую широкую поддержку у среднего класса в 1930 г., также развалились, сохранив лишь 9 из прежних 55 мандатов. Левые и правые теперь стояли вплотную в рейхстаге, поскольку центр между ними сократился до несущественных размеров: голосам социал-демократов и коммунистов, общее количество которых равнялось 13.4 млн, противостояли 13.8 млн голосов нацистов, а все остальные партии вместе получили всего 9.8 млн голосов[705].

Причины успеха нацистов на выборах в июле 1932 г. были в основном теми же, что и в сентябре 1930 г. Более чем два года глубокого кризиса в обществе, политике и экономике сделали эти факторы ещё более мощными, чем раньше. Выборы подтвердили статус нацистов как пёстрой коалиции недовольных, на этот раз ещё более притягательной для людей среднего класса, которые явно преодолели свои колебания, имевшиеся два года назад, когда они поддерживали разрозненные правые группировки. Избиратели из партий среднего класса к этому моменту почти все вступили в ряды нацистской партии. Каждый второй из избирателей, поддержавших расколотые партии в сентябре 1930 г., теперь перешёл к нацистам, как и каждый третий из тех, кто голосовал за националистов, Народную или Государственную партии на предыдущих выборах в рейхстаг. Двадцать процентов избирателей, которые раньше не принимали участия в выборах, теперь пришли на участки, чтобы отдать свои голоса (особенно это касалось женщин) за нацистов. Даже один человек из семи, раньше голосовавших за социал-демократов, теперь голосовал за нацистов. Увеличение голосов партии на тридцать процентов было обеспечено поддержкой людей, чьи голоса раньше принадлежали отколовшимся партиям. Среди таких избирателей было много тех, кто поддерживал националистов в 1924 и 1928 гг. К нацистам перешли даже некоторые коммунисты и члены Католической центристской партии, хотя на их долю приходилось примерно столько же людей, переметнувшихся от нацистов обратно. Нацистская партия продолжала быть привлекательной в основном для протестантов — её поддерживало только 14% католиков в отличие от 40% некатоликов. В этот раз 60% голосовавших за нацистов были представителями среднего класса, а оставшиеся 40% голосов принадлежали повременным низкоквалифицированным рабочим и их иждивенцам, хотя, как и раньше, в подавляющем большинстве это были рабочие, чьи связи с рабочим движением по разным причинам были слабы. Обратная зависимость между долей нацистских голосов в любой избирательной группе и уровнем безработицы была, как всегда, сильна. Нацисты продолжали быть всеобщей партией социального протеста, пользовавшейся особенно сильной поддержкой у среднего класса и относительно небольшой у традиционного класса промышленных рабочих и католического сообщества, в первую очередь там, где существовала сильная экономическая и организационная поддержка рабочего движения или добровольных католических ассоциаций[706].

И хотя июль подарил нацистам заметное увеличение мест в рейхстаге, но достигнутый результат несколько разочаровал руководителей партии. Для них наиболее важным было не то, что они улучшили свои позиции по сравнению с предыдущими выборами в рейхстаг, а то, что им не удалось увеличить число своих голосов во втором раунде президентских выборов в прошлом марте или на выборах в Пруссии в прошлом апреле. Поэтому складывалось ощущение, что нацисты достигли своего предела. В частности, несмотря на серьёзные усилия, партии удалось добиться крайне ограниченного успеха в том, что они считали своей главной задачей, — ограничить круг избирателей, голосующих за социал-демократов и центристскую партию. Поэтому повторения праздника, которым нацисты отмечали свою победу на выборах в сентябре 1930 г., не было. Геббельс поведал своему дневнику о чувстве, что «мы выиграли всего чуть-чуть», не более того. «Так мы не сможем получить абсолютного большинства», — заключал он. Поэтому выборы принесли новое чувство неизбежности того, что, по словам Геббельса, должно было произойти. «Время для оппозиции закончилось. Пришло время действовать!»[707] Наступил момент для захвата власти, добавил он на следующий день, отметив, что Гитлер согласен с его мнением. Иначе, если они будут придерживаться этого парламентского пути к власти, то любая остановка в увеличении числа голосов позволяла предположить, что со временем ситуация может выскользнуть из их рук. Вместе с тем Гитлер исключал возможность вхождения в состав правительственной коалиции под руководством другой партии, что ему действительно необходимо было сделать, учитывая, что его собственная партия теперь имела самое большое число мест в национальном законодательном собрании. Поэтому сразу после выборов Гитлер настоял на том, что он войдёт в состав правительства только как рейхсканцлер. Это был единственный пост, который не уронил бы его престижа в глазах сторонников. В отличие от подчинённой должности в кабинете, он также дал бы ему хорошие шансы превратить доминирование в правительстве в национальную диктатуру, используя все силы государства, которые оказались бы тогда в его распоряжении.

Как могли бы быть использованы такие силы, наглядно продемонстрировал инцидент, случившийся ранним августом 1932 г. В попытке взять ситуацию под контроль Папен наложил запрет на публичные политические митинги 29 июля. В результате активисты лишились законного политического способа давать выход своим политическим страстям. Так что это ещё сильнее разожгло насилие на улицах. Поэтому 9 августа Папен издал ещё один чрезвычайный президентский декрет, требовавший смертной казни для любого, кто убивал политического оппонента из ненависти или гнева. Этот декрет в первую очередь был нацелен на коммунистов. Но в ранние часы следующего утра группа пьяных штурмовиков, вооружённых резиновыми дубинками, пистолетами и сломанными бильярдными киями, вломилась на ферму в деревне Потемпа в Верхней Силезии и напала на одного из её жителей, сторонника коммунистов Конрада Пьецуха. Его ударили по лицу кием, повалили на землю, били ногами и наконец, уже бесчувственного, прикончили из револьвера. Пьецух был поляком, что придавало инциденту помимо политического ещё и расовый оттенок, а некоторые коричневые рубашки имели против него личные счёты. Тем не менее это было, безусловно, политическое убийство, и пятеро штурмовиков были арестованы, их судили и приговорили к смертной казни в близлежащем городке Бойтене. Вскоре после объявления вердикта штурмовики пронеслись по улицам Бойтена, громя еврейские магазины и разрушая офисы либеральных и левых газет. Гитлер лично и открыто назвал несправедливым этот «чудовищный кровавый вердикт», а Герман Геринг отправил открытое письмо с выражением солидарности осужденным «с безграничной горечью и гневом от этого ужасного приговора»[708].