Копья опустились «в горизонт», ища своих жертв.

— Смерть сегодня будет сытой, — прошептал я себе под нос.

Мои солдаты какое-то время стояли неподвижно. Лучники принца Ги натянули тетивы, сапёры приготовились к отходу. Все ждали.

И вот, когда до наших позиций оставалось меньше сотни метров, прозвучал новый сигнал рога. И рыцарский клин перешёл в галоп.

Это было похоже на землетрясение. Даже скорее на цунами. Стальная лавина, несущаяся на мой кажущийся таким хрупким и беззащитным центр. Две с половиной тысячи тяжёлых рыцарей, элита Бруосакской армии, обрушились на нас. Рёв их голосов, смешанный с грохотом копыт, был оглушающим. Их копья, опущенные наперевес, превратились в лес стальных жал, готовых пронзить, разорвать, уничтожить.

Они были прекрасны в своей смертоносной мощи. И абсолютно, фатально предсказуемы.

«Огонь!» — скомандовал я не голосом, а мысленным приказом, который вспыхнул в головах тысячи лучников, моих и принца Ги.

В этот же момент щитовики бросали свои щиты и бежали, что могло только порадовать рыцарей и тяжёлую конницу, ведь с их точки зрения «Враг бежит!».

И в тот же миг две тысячи стрел взмыли в воздух, закрыв где-то в центре поля на мгновение солнце. Они обрушились на рыцарский клин не спереди, а сверху, по крутой дуге, целясь не в закованных в броню всадников, а в их лошадей.

Лавина дрогнула. Десятки лошадей рухнули, создавая завалы, в которые на полном скаку врезались задние ряды. Строй, идеальный ещё секунду назад, начал рассыпаться. Но это не остановило остальных.

Главное блюдо ждало их впереди.

Хаос, который мы с Эммеем создали, был распространённой ситуацией, когда рыцарям пытаются помешать делать их кровавое дело.

Ни в какое сравнение с диверсией на Ржаных полях в Кайенне, когда рыцарские клинья были вообще временно остановлены, это ни шло.

Да, часть конников я «положил», часть коней, а то и самих воинов погибли.

Строй, ещё мгновение назад бывший образцом военной мощи, рассыпался на десятки векторов-вспышек, когда одни рыцари, нащупав проход между ловушками, увлекали остальных.

Да, некоторая часть задних рядов, не успевая затормозить, врезались в упавших товарищей, создавая заторы или даже завалы.

Клин утратил свою нерушимую стройность и скорость, но продолжил движение.

Рыцари сбивались в кучу, теряли строй, превращаясь из грозной силы в силу грозную, но уязвимую, беспомощную, скученную мишень.

Именно в этот момент лучники принца Ги, которые до этого изображали паническое бегство, отступив на правый фланг, развернулись, как по команде. Они отступили ровно настолько, чтобы заманить врага вглубь, и теперь, рассыпавшись по позициям своих пехотинцев, начали методичный расстрел. Их стрелы больше не летели по высокой дуге — они били прямой наводкой.

Да, большая их часть была бессильна против отменных доспехов рыцарей. Однако то одна, то другая, находя щели в доспехах, поражала лица, заклинивала суставы, легко ранила рыцарей или калечила тех лошадей, которые ещё оставались на ногах.

Центр был мной покинут, вся пехота своевременно тактически отступила на фланги.

Вместе с ними ударили мои арбалетчики, которых я держал в резерве за центром. Тяжёлые арбалетные болты с жутким свистом прошивали воздух. Они пробивали нагрудники, щиты и шлемы. Каждый выстрел — это гарантированная смерть или страшное ранение. Элитная конница, цвет бруосакского рыцарства, оказалась в огневом мешке.

Конница по инерции «вошла» в центр и за счёт снизившейся скорости обходила ловушки.

Для рыцарей возникла ситуация неопределённости — формально они достигли цели, продавили центр, но что делать дальше?

Я не давал им времени что-то придумать, а Эммею сделать тот ход, который переломил бы ход сражения.

Лучники со всех сторон обрушили на них целый рой стрел.

Конница попыталась развернуться в центре и ударить по флангу из центра, однако вот тут они упёрлись в перегораживающие ряды ежей.

В этот момент по центру вдарили и маги, обрушивая на головы рыцарей огонь, энергию, магию льда, камня и всего, чего у них было.

Конечно, многие конники, особенно из благородных, были обвешаны защитными артефактами. Однако они были не у всех, да и защита — штука не универсальная. Центр превратился в ад из огня, магии и стали, хотя рыцари держались молодцом.

«Тайфун, — мысленно дал команду я через Рой. — Твой выход! Ударь из-за рядов ежей».

Отряды троллей, до этого сидевшие неподвижно, как гранитные изваяния, поднялись и пришли в движение. Во главе с Тайфуном и Камнедробителем, раскормленным троллем с каменным молотом, они двинулись вперёд, чтобы ударить по рыцарской элите, застрявшей в центре поля.

План работал, однако запас прочности и численность врага была впечатляющей.

Я чувствовал это по настроению принца Ги, стоявшего в центре своих позиций около своего золотого штандарта. Его аристократическая сдержанность треснула, уступив место хищному азарту.

«Они обречены, — обращался ко мне он, наблюдая за паникующей вражеской конницей. — Ты поймал их, Рос. Ты поймал их всех!».

«Это ещё не конец, — ответил я, хотя и сам чувствовал пьянящий вкус близкой победы. — Теперь фланги».

Я уже готовился отдать приказ своей тяжёлой пехоте и умарцам Ги начать движение, чтобы раздавить конницу, пока пехота Эммея стоит истуканами, наблюдая за гибелью своей кавалерии.

Но в этот момент я использовал Птичий пастух и перевёл внимание на командный холм противника. И то, что я увидел, заставило меня резко взгрустнуть.

Генерал Эммей Суровый не выглядел растерянным. Он не паниковал. Всё же мне попался достойный противник. На его лице играла холодная, хищная улыбка. Он смотрел не на свой гибнущий центр, а на мои фланги. И он поднял руку.

Это был не приказ к атаке, а сигнал магам.

В тот же миг земля под ногами моей армии содрогнулась. По всему полю, точно там, где стояли мои ударные фланги (панцирная пехота «Штатгаля» справа и тяжёлые воины-умарцы слева), вспыхнули сотни тускло-багровых глифов. Они проявились на долю секунды, словно раскалённые клейма, выжигая на земле свои зловещие узоры и тут же погасли.

Но их дело было сделано.

«Что это⁈» — воскликнул принц Ги, вцепившись в край стола с картой.

Я видел это через Рой, ощущая панику и растерянность тысяч моих солдат. Земля под ногами моей тяжёлой пехоты, ещё секунду назад твёрдая, как камень, превратилась в вязкую, чавкающую топь. Чёрная, маслянистая жижа поднялась по щиколотку, по колено, мгновенно обездвиживая тысячи воинов. Мои лучшие полки, моя несокрушимая стена, увязли в результате массово применённой вражеской магии, словно мухи в патоке. Солдаты пытались сделать шаг, но грязь засасывала их, не давая сдвинуться с места.

Та же участь постигла и воинов принца Ги на левом фланге. Могучие орки, закованные в броню, оказались в такой же ловушке. Их яростные крики смешались с проклятиями, когда они поняли, что их ноги намертво увязли в предательской земле.

— Фомир! — заорал я, поворачиваясь к своему главному магу, который стоял тут же, на холме, и его лицо было белым, как мел. — Какого чёрта происходит⁈ Развей это! Немедленно!

— Не могу! — голос Фомира был полон отчаяния, и он лихорадочно чертил в воздухе символы, которые гасли, не успев сформироваться. — Это не просто заклинание! Глифы… они создали зоны подавления моей магии! Обширные фронты, где любое колдовство гаснет! Я ничего не могу сделать! Мы не можем им помочь!

Хороший ход, твою мать!

И теперь, когда мои фланги были условно парализованы, он отдал новый приказ. Его пехотные коробки, до этого стоявшие неподвижно, пришли в плавное движение. Десять тысяч пехотинцев Бруосакса, свежих, полных сил, двинулись вперёд, по флангам.

Они могли бы влиться в центр, поддержать своих рыцарей, но это только усугубило бы ситуацию для них, потому что они остались бы так же под перекрёстным обстрелом моих флангов.