Я посмотрел на него. Понимаю его логику. Он мыслит, как практик, для которого мёртвый враг — это просто биологический материал, который нужно утилизировать. Но я мыслю иначе.

— Нет, Фомир. Мы не будем так делать. Мы похороним их, как солдат.

— Рассчитываешь, что они в своё время поступят с нами так же?

— Нет, я рассчитываю эту войну пережить, — мягко усмехнулся я в ответ.

В этот момент к нам подошёл Хрегонн. Его лицо, обычно непроницаемое, выражало что-то вроде мрачного удовлетворения. Он слышал наш разговор.

— Босс прав, Фомир, — неожиданно произнес он своим низким, рокочущим голосом. — Я видел, как Бальтас передал меч победителю. А ты видел, какой он здоровый? Не хочу никого обидеть, но он мог бы поступить иначе… Но он признал нашу победу и победу босса не только силой, но и честью. Если мы сейчас поступим с их павшими, как с мусором, этот жест потеряет всякий смысл.

Он посмотрел на Фомира, и в его взгляде была сталь:

— Прости меня, человек, но уважение к мёртвому врагу — это не слабость. Это демонстрация силы. Мы показываем, что наша победа настолько неоспорима, что мы можем позволить себе великодушие. Это поймут и оценят. И те, кто выжил, и те, кто наблюдает со стороны. Слухи о жестокости распространяются быстро. Но слухи о благородстве победителя — ещё быстрее. И они работают на нас.

Фомир хмыкнул, он явно хотел припомнить гному, что в войне гномов и орков, гномы трупы орков обычно сжигали, но спорить не стал.

Он был циником, но не дураком, и прекрасно понял мысль Хрегонна. Политика. Даже после боя она никуда не девается.

— Ладно, — пробормотал маг, доставая из-за пазухи флягу и делая большой глоток. — Ваша взяла, моралисты. Но могильные камни — это всё равно лишнее. Простые деревянные столбы. Дешёво и сердито.

— Камни, — твёрдо сказал я. — Два большим камня. Простые, но добротные. Одинаковые по стилю. И для наших, и для чужих. Пусть единственным отличием будет надпись. «Воины Штатгаля, павшие при защите Вальяда». И «Воины герцога Гуго, павшие при штурме Вальяда».

Хрегонн одобрительно кивнул:

— Это произведёт впечатление.

— На это и расчёт, — я хлопнул Фомира по плечу. — Смерть всех уравнивает.

Маг что-то проворчал себе под нос и побрёл в сторону казарм. А я посмотрел на Хрегонна. Нам действительно предстояло ещё много работы. И похороны были только её началом.

Работа закипела.

Мои солдаты, привыкшие к труду и крепко наученные концепции о том, что «пот экономит кровь», а также обычной, но такой ценной в критических ситуациях дисциплине, без лишних слов принялись за тяжёлую и неприятную задачу.

Они стаскивали тела в ряды, отделяя своих от чужих. Зрелище было не для слабонервных, но война быстро стирает брезгливость.

Новость о моём решении быстро разлетелась по городу, поэтому и реакция не заставила себя ждать. Ко мне подошла делегация из нескольких пожилых женщин, закутанных в тёмные платки. Они оказались членами местного похоронного общества — женщины, которые провожали в последний путь всех жителей Вальяда.

— Сэр герцог, — начала самая старшая из них, низко склонив голову. — Мы слышали Ваше намерение похоронить павших. Это… благородно. Мы хотели бы помочь. У нас есть травы для омовения, белые саваны… Мы знаем ритуалы, которые нужно провести, чтобы богиня смерти Клегга приняла души павших и не позволила им остаться неприкаянными призраками.

Я с удивлением посмотрел на них, ведь в своём решении я не рассчитывал на помощь горожан в этом деле.

— Я буду благодарен, — искренне ответил я. — Делайте всё, что считаете нужным.

Женщины молча кивнули и разошлись, отдавая распоряжения. Вскоре к сбору тел присоединились и горожане. Они работали молча, с мрачной сосредоточенностью.

Уже после распределения тел (и в разумной степени — мародёрству, которое делалось с немецкой, имени Мейнарда, педантичностью) местные омывали тела павших врагов с той же тщательностью, что и тела своих защитников, заворачивали их в чистые белые простыни.

К счастью для нас, соотношение потерь было один к семнадцати, на 67 наших павших бойцов приходилось 1109 армейцев Гуго.

Ведьмы Бреггониды, обычно сторонящиеся людей, выделили большую часть своих учениц для помощи. Их знания о травах и довольно спокойное отношение к смерти и покойникам оказались как нельзя кстати.

Когда основные распоряжения были отданы, я вернулся к тому, с чего всё началось. К телу герцога Гуго Элорана.

Оно всё ещё лежало на стене, там, где его и оставили. Мои телохранители-орки отнесли его в сторону и прикрыли плащом. Рядом с телом на камнях лежал его меч — тот самый рунический клинок, который чуть не оборвал мою жизнь.

Я подошёл и откинул плащ. Лицо Гуго, даже в смерти, было искажено гримасой ярости и удивления. Он так и не смог поверить, что какой-то «безродный выскочка» смог одолеть его, потомственного аристократа, в честном поединке.

Я смотрел на него без ненависти. Только с лёгкой долей жалости. Он был продуктом своей системы — системы, где происхождение значило всё, а личные качества — ничего. Он был неплохим фехтовальщиком, смелым воином, но хреновым политиком. Его погубили гордыня и слепая вера в собственную исключительность.

Похоронная команда уже ждала моих указаний.

— Снимите с него доспехи и личные вещи, составьте опись и передайте интендантам, — приказал я. — Всё, кроме меча.

Один из солдат, сноровисто принялся за дело. Он снял с герцога дорогие перстни, амулеты, кошель с золотом. Всё это будет описано и отправлено в казну. Война — дорогое удовольствие. Кроме того, некоторые вещи будут отправлены его семье через посредников. Такое тоже запросто делалось и считалось правилом хорошего тона.

Когда с формальностями было покончено, я обратился к местным женщинам — жрицам Клегги.

Клегга была почитаемой во всём Гинн богиней смерти, которая была одной для всех рас и территорий. Потому что смерть умеет уравнивать.

— Уважаемые жрицы, проведите над телом герцога тот же обряд, что и над остальными. Он был герцогом, но перед лицом смерти все равны. Похороните его вместе с его солдатами.

Женщины молча кивнули.

Я же наклонился и поднял рунический меч. Он был тяжёлым, хорошо сбалансированным. Холодная сталь клинка, казалось, всё ещё хранила в себе отголоски божественной магии. В конце, а если точнее, то после финала боя Бальтас отдал его мне. По законам поединка, оружие проигравшего достаётся победителю. Это был мой трофей, ещё один, после меча Мзгени. Тот, правда, выжил. Простой и понятный символ моей личной победы.

Я повертел меч в руках, а потом передал его Хрегонну:

— Отнеси в арсенал. Пусть оружейники изучат его. Возможно, мы сможем чему-то научиться.

Хрегонн принял меч с уважением:

— Я и сам посмотрю с кузнецами.

Когда тело Гуго унесли, чтобы подготовить к захоронению, я ещё на мгновение задержался на стене. Битва за Вальяд была окончена. Но моя война только начиналась. И этот меч, снятый с мёртвого герцога, был тому молчаливым свидетельством. Он напоминал мне, что каждая победа — это лишь ступень к следующей, ещё более трудной битве. И чтобы выжить в этом мире, мне нужно быть не только воином, но и строителем. Не только разрушителем, но и созидателем.

Тем временем маги земли из роты Фомира уже готовили место для захоронения. Они выбрали поляну к востоку от города, подальше от источников воды. Земля под их руками вздымалась и опускалась, образуя две длинные и глубокие траншеи. Это была жутковатая, но эффективная работа.

Когда всё было готово, началась процессия. Мои солдаты и горожане несли тела к братским могилам. Я стоял в стороне, наблюдая. Не было ни слёз, ни громких причитаний. Только тихая, торжественная скорбь. Когда последнее тело было уложено, жрицы Клегги в специальных одеяниях начали свой ритуал, их тихие голоса сплетались в монотонную, усыпляющую мелодию, обращённую к богине мертвых.