При этом я понимал, что «вчерашний шутка уже не шутка», как говорил Ашот. Причём речь шла ни разу ни о юморе.

Скорее всего, Эммей учёл опыт моих прежних, известных ему сражений, а в его войске будут ветераны из первой и второй осады Вальяда.

А при первой осаде Вальяда я в полной мере использовал такой козырь, как противотанковые ежи. Не факт, что они их там как следует рассмотрели, те из конников, которые унесли ноги. Но общий смысл уловили.

А это значит, что до основного удара рыцарями нас прощупают лучники (в большей степени ради разведки) и лёгкая конница, скорее всего стрелковая, чтобы проверить что мы нам наготовили.

Поэтому противотанковые ежи, которые конечно же, никуда не делись, стоят не поперёк поля, а, как ни странно, вдоль. Они выставлены так, что условно делят поле на три части — центр и фланги. На одном из флангов принц Ги и его армия, который полностью осведомлен о моей тактике. Кроме того, часть ежей защищают фланги, которые стоят на некоторых возвышенностях от лобового удара. Перестраховка на случай, если Эммей применит нестандартную тактику и ударит не в мой якобы укреплённый центр.

В общем центр ожидал своего разгрома и бегства среди ловушек.

А вот фланги я, наоборот, укрепил до предела. По моему «левому» флангу встала моя гордость — тяжёлая панцирная пехота Первого и Второго полков Штатгаля. Две тысячи закованных в чёрную сталь воинов, со щитами в рост человека и вооружённые по такому случаю длинными копьями. Это была стена, о которую разбилась не одна атака. Справа на кромке потенциальной атаки встали отборные воины-умарцы, гвардия принца Ги. Орки с щитами и огромными двуручными топорами, способными разрубить врага одним ударом.

В резерве, за слабым центром, я спрятал главные козыри: своих стрелков с арбалетами, способными пробить любой доспех, и отряды троллей под командованием Тайфуна. Мои тролли стояли, а точнее в данный момент, сидели, чтобы не отсвечивать, молча, огромные и неподвижные, как скалы.

Я чувствовал исходящую от Тайфуна мощь. Он был как сжатая пружина, готовая распрямиться в любой момент.

С формальной точки зрения это было безумие. Я обнажал свой центр, подставляя его под удар, и любой генерал классической школы счёл бы меня идиотом. Но я был не генералом классической школы, я был геймером. И я знал, что в любой игре побеждает тот, кто ломает привычные шаблоны и заставляет противника играть по своим правилам.

И тот, кто хорошо разыгрывает принцип «камень-ножницы-бумага».

С моего командного холма, используя Птичий пастух я прекрасно видел реакцию генерала Эммея. Сначала на его лице было недоумение. Он явно не мог понять, что за цирк я устроил. Да, он видел, что мои сапёры копошатся в земле, укрепляя центр и как легковооружённые лучники занимают позицию за щитовиками (к счастью, он не оценил их малую численность), хотя, по его мнению, весь центр должны были бы занимать закованные в панцири и тяжёлые латы ветераны.

Затем недоумение сменилось презрительной усмешкой. Я мог почти физически ощутить, как он расслабился. Он решил, что я — дилетант. Выскочка, которому повезло в нескольких стычках, но который ничего не смыслит в настоящей войне и «правильной битве». Он увидел то, что я хотел ему показать: слабость, некомпетентность, тактическую ошибку.

Он что-то сказал одному из своих адъютантов, указывая на мой центр. Адъютант кивнул и поскакал вдоль рядов тяжёлой кавалерии, отдавая приказ. Я видел, как рыцари в начищенных до блеска доспехах выпрямляются в сёдлах, как они проверяют копья, предвкушая лёгкую победу. Эммей даже не стал утруждать себя сложными манёврами. Зачем, если противник сам подставляется под удар?

Его армия стояла монолитом и выстроена по всем правилам.

Пехота на флангах, выстроенная в идеальные квадраты, даже не шелохнулась. Они были зрителями, которым предстояло наблюдать, как их элитная конница разорвёт на куски мою армию. Генерал Эммей был настолько уверен в своей победе, что уже, наверное, думал, как будет описывать этот триумф в докладе своему королю. Он проглотил наживку. Целиком.

— Ты главное не передумай, приятель, — тихо сказал я, отпуская птицу.

Пора было расставить последние фигуры на доске.

Я подозвал к себе Фаэна и Орофина. Мои эльфы появились рядом со мной так бесшумно, словно выросли из-под земли. Гоблины-офицеры, а гоблинами у меня иной раз руководили гоблины, топали следом.

— Ваш манёвр чуть ли не самое сложное в этой игре, — сказал я ему. — Ваши эльфийские батальоны и гоблинские следопыты. Двигайтесь по лесу, вот по этим холмам и лесу, — я указал на заросшую густым лесом гряду холмов слева от нас. — Обойдите его армию и ждите моего сигнала. Когда их конница увязнет в центре, вы ударите им в тыл. По штабу, по обозу, по пехоте, которая будет стоять и смотреть шоу. Замысел понятен?

Фаэн коротко кивнул. В его прекрасных эльфийских глазах не было ни тени сомнения. Он просто принял приказ и отправился его выполнять. Через несколько минут я увидел, как тысяча теней (эльфы и гоблины) скользнули и растеклись, исчезая в лесу. Мои следопыты, эльфы и гоблины были «лёгкой пехотой» и в лобовом сражении от них было бы мало толку, однако они обладали уникальной способностью, которого не было у человеческой пехоты — быстрое перемещение по лесу и способность сражаться среди деревьев, стрелять, маневрировать и исчезать среди листвы.

Затем я связался через Рой с командиром сапёров.

«Доклад».

«Всё сделано в лучшем виде, командор, — пришёл его мысленный ответ, полный гордости. — Полно сюрпризов, особенно в конце построения, они сами окажутся в мешке, откуда не смогут выбраться. Мы даже травы сверху набросали, чтобы свежо выглядело. Комар носа не подточит».

— Отлично, — ответил я. — Как только первый рыцарь влетит в брошенные щиты, твои бойцы отступают на фланг и за спины троллей. Ваша работа на сегодня почти сделана.

Гном не посчитал нужным отвечать. Как большинство гномов, особенно моих гномов, то есть с криминальным прошлым, он был молчаливым и мрачноватым, зато решительным и деятельным.

Всё было готово. Ловушка взведена. Осталось только дождаться, когда мой противник сделает свой ход.

Генерал Эммей не стал долго ждать. Он был солдатом, а не политиком, и предпочитал решать вопросы быстро и решительно. Протяжный, низкий рёв боевых рогов прокатился над долиной, и его армия пришла в движение.

Но двинулась не вся армия. Как я и ожидал, его пехота на флангах осталась на месте, превратившись в нерушимые коробки. Они были уверены, что их участие понадобится, только когда я стану терять свой центр.

Для начала вперёд отправился малый отряд лёгкой, словно гарцующей, играющей, пританцовывающей конницы. Они дошли до моих щитовиков и осыпали их градом стрел, которые, впрочем, не достигали целей.

В ответ мой центр, в котором было чрезвычайно дохрена лучников, пальнул в ответ, выбив одномоментно четверть конников (всё же быть лёгкой конницей имело свои слабые стороны) и ранила часть коней, так что те из конников, которые не погибли, а лишились лошадей, немедленно стали отступать (драпать) в сторону своих флангов.

А отходили они, значит, чтобы не мешать рыцарям ударить по нам.

Некоторые конники, подносили ко ртам какие-то артефакты, вероятно, докладывая командирам об увиденном в центре. Или точнее, о неувиденном. В центре, в видимой его части, не было ежей.

И тогда, когда лёгкая конница отступила, выполнив свою роль, раздались громкие и весомые звуки медных труб.

Вперёд с пугающим грохотом двинулся центр. Огромный, массивный клин из двух тысяч рыцарей, закованных в тяжёлую броню. Солнце отражалось от их полированных шлемов и щитов, создавая ослепительное зрелище.

Они двинулись сначала шагом, сохраняя идеальный строй. Земля загудела под тысячами тяжёлых копыт. Затем они перешли на рысь. Гул усилился, превратившись в низкочастотный рокот, от которого, казалось, вибрировал сам воздух. Напряжение на поле боя достигло своего пика.