Я закидывал в спортивную сумку вещи для выступления в бойцовском клубе, а также другие мелочи для съёмной квартиры. Вася уже собрался и сидел на своей кровати, готовый выходить. Когда в дверь постучали, он тут же вскочил и поспешил открыть ее. На пороге стояла Ксения Земская. Вид у неё был какой-то потерянный, и она не решалась переступить порог.

— Алексей, можно тебя на минутку? — тихо произнесла она, глядя будто сквозь меня.

Всё так же продолжала стоять в коридоре при этом, хотя Вася отступил, пропуская её.

— Заходи, — кивнул я, звякнув росчерком молнии. Всё было готово для выхода.

Она переступила порог, старательно пряча взгляд, что на неё совсем не похоже.

— Можно нам поговорить наедине?

— Отчего ж нельзя? — пожал я плечами и посмотрел на Васю.

— Я внизу тебя подожду, — сказал он, и только в этот момент я понял, что он тоже внезапно перестал смотреть мне в глаза.

Это что ещё такое? Я тут же напрягся, чуя неладное. Будто решив подбросить ещё больше дров в топку моей мнительности, Снежнов и Земская кивнули друг другу, будто заранее о чём-то договорившись. То есть, он в курсе, зачем она пришла⁈ Похоже, дело пахнет серьёзным разговором, и я вряд ли буду рад его услышать.

Вася молча вышел, прикрыв за собой дверь. Мы же продолжили стоять на своих местах. Тишина определённо затянулась, что начинало меня нервировать. Не люблю неопределённости.

Вздохнув, я нарушил молчание и махнул рукой на стул возле Васиного стола.

— Присаживайся. Что там у тебя такое важное?

Ксения послушно опустилась на край стула, сцепив пальцы на коленях. Я сел напротив, на свой, и молча ждал. Тишина затягивалась, становясь невыносимой. Она нервно теребила край юбки, её взгляд метался по комнате, избегая встретиться с моим.

«Да что ж такое, — пронеслось у меня в голове. — Не говорите только, что она влюбилась и сейчас признаться хочет! Это глупо и совершенно на неё не похоже. Но что же тогда?»

— Я… я общаюсь с Валентином Рожиновым, — наконец выдохнула она, словно рубанула топором. И впервые посмотрела на меня.

Внутри у меня всё похолодело и тут же закипело. Валентин! Его имя действовало на меня, как красная тряпка на быка. В висках застучало, и перед глазами всплыли картины: тёмный тамбур поезда, затем вагон и боль в животе, его перекошенное ухмылкой лицо, хруст моей собственной кости на дуэли. Кулаки сами собой сжались, перед глазами начала опускаться серая пелена ярости. Но я сдержался, не накинулся на неё, чтобы тряхнуть. Лишь прорычал:

— Что ты сейчас сказала?

Земская вздрогнула и сглотнула.

— Пожалуйста, выслушай меня до конца и не перебивай, — взмолилась она, жалобно смотря на меня.

В ее глазах читались испуг и искренняя мольба, но не они заставили меня сказать следующее, а понимание, что если не промолчу, то не сдержусь, меня накроет.

— Обещаю, — хрипло сказал я. Мне стоило огромных усилий сохранять спокойствие.

Она глубоко вздохнула и начала свой монолог, слова лились путано и быстро, будто она боялась, что её прервут. Напоминало исповедь, но кроме как с иронией, я это слушать не мог.

— Валентин подошёл ко мне через пару дней после той дуэли… Умолял просто выслушать его. Я, конечно, не хотела, ты же понимаешь… Но он был так настойчив и выглядел… таким раскаявшимся. И я подумала, что, может, стоит дать ему шанс объясниться. И, Алексей, он оказался не таким ужасным человеком, как ты думаешь! Он был просто ослеплён любовью к Анне и ужасно ревновал. Потому он и ударил тебя в поезде, когда впервые увидел вас вместе. И на дуэли… он признался, когда ты не сдался, даже испытывая дикую боль, то понял, что ты тоже сильно её любишь. И тогда он решил, что должен её отпустить, потому что между вами настоящие чувства, а его она просто обманула. Потому он сказал те слова после дуэли, во всеуслышание. Отрёкся от Анны. Но потом… потом он узнал, что вы с ней вообще не общаетесь, и это произошло ещё до дуэли. И он был в шоке. Он сказал, что Анна поиграла чувствами вас обоих. И он очень хочет с тобой помириться, понять, что же на самом деле произошло. Он давно просил меня помочь вам помириться, но я… Я боялась твоего гнева. Боялась, что ты будешь злиться на меня за то, что я с ним общаюсь. И… и я… прости, что скрывала это от тебя! Я просто хотела как лучше!

Она замолчала, запыхавшись, и взглянула на меня с надеждой, ожидая ответа. А я просто смотрел на неё. Гнев, разочарование и какая-то усталая горечь клокотали во мне. Она купилась на эту дешёвую ложь. Купилась полностью. Хотя, разве не ожидаемо? Ещё при первой встрече в том переулке ведь понял, что она туповата.

Но, с другой стороны, за этот короткий промежуток времени, что занял её монолог, я смог взять себя в руки и хоть как-то успокоиться. Злиться на эту бестолочь сложно. Если Анна действительно игралась моими чувствами, то Ксения просто наивная дура.

— Закончила? — спросил я, и мой голос прозвучал глухо и отстранённо.

Она кивнула, сглатывая.

— Прошёл месяц и неделя, Земская. Довольно большой срок, — начал я, стараясь говорить ровно. — И знаешь, что меня больше всего поражает? Что такая прямолинейная и, казалось бы, простая девушка, как ты, могла все эти недели скрывать от меня, что мило проводит время в обществе моего заклятого врага.

— Но он тоже был под влиянием эмоций! Он был слеп и сожалеет! — попыталась она возразить, но я резко поднял руку, останавливая её.

— Я, как и обещал, тебя не перебивал. Теперь слушай ты. Ты многого не видела и не знаешь. Валентин никогда не любил Анну. Она была для него игрушкой. Он унижал её постоянно, при мне в том числе. Давил на её отца, чтобы тот не смел заступаться за собственную дочь. Его сестра, Таня, всё это прекрасно видела и пыталась оградить Анну от него, потому что не хотела видеть её в своей семье. Она считала, что брат заигрался. Так что не тешь себя иллюзиями. И та речь прозвучала специально, чтобы Анну унизить, она ведь домой уехала не просто так. Я тебя давно предупреждал насчёт Татьяны, какая она двуличная мразь. Так вот, её брат — её точная копия. Даже неизвестно, кто хуже. У них это семейное наверняка.

Я сделал паузу, глядя ей прямо в глаза.

— И ответь мне честно, — ухмылялся я, а мои слова сочились сарказмом. — Ты, поддавшись на его сладкие речи, не рассказала ли ему случайно, что ты на самом деле княжна Юсупова? Или, может, поделилась с Таней?

— Нет! — вспыхнула она, и в её глазах мелькнуло настоящее возмущение. — Ничего подобного я ему не говорила!

— Вы с Таней живёте вместе. Таня сама настояла, чтобы вы стали соседками, так ведь? Две графини потока. Неужели ты не думала, что эта паучиха могла сама что-то найти, догадаться? Я уверен, могла. Она знает всё обо всех. И вполне возможно, что вся эта благостная инициатива Валентина «помириться» — её рук дело. Ты об этом не задумывалась?

— Всё не так, как ты думаешь! — упрямо настаивала она, вставая. — Валентин искренне хочет мира! Не все строят планы по захвату мира, Алексей!

— А какое, собственно, тебе дело до того, что я думаю? — моё терпение начало лопаться, и в голосе прозвучали стальные нотки. — Это моё личное дело. Как и твоё — выбирать, с кем дружить. Если ты спелась с моими врагами, что ж, твой выбор. Продолжай верить в эту чушь и подставлять уши. Но я не намерен быть пешкой в их играх. И не намерен терпеть предательство.

Я тоже поднялся с места, наблюдая, как её подбородок задёргался. Как она прикусила губу.

— Заметь, ты первая начала искать со мной дружбы. Что бы что? Променять на моего врага, но какого! Третьекурсника. Графа. Как же это ожидаемо и банально. Так что можешь больше не приходить на наши совместные тренировки. Уверен, Валентин уже с упоением тебя тренирует, верно? Он же не мог упустить такой шанс произвести на тебя впечатление.

Она молчала, и это было красноречивее любых слов. Да, он тренировал её. Прекрасно.

— Всё, свободна, — я указал рукой на дверь. — И да. Я буду хранить твои секреты, как и раньше. Уж ты, пожалуйста, побереги мои. Особенно в обществе Рожиновых. Поклянись.