За ним — трое помоложе. Все трое — в одинаковых темно-синих пиджаках поверх светлых рубашек, брюки отглажены до стрелок. Лица смуглые, восточные, с характерными чертами — узбеки или таджики. Один — коренастый, с густыми черными бровями, сросшимися на переносице. Второй — повыше, жилистый, с тонкими усиками. Третий — самый молодой, лет двадцати пяти, но уже с жестким, настороженным взглядом.

Двигались они не спеша, уверенно, как люди, привыкшие, что их пропускают без вопросов.

— Кто это? — тихо спросила Маша Волокитина, невольно подтягивая полотенце на плечах, прикрывая купальник.

— Без понятия, — Каримова нахмурилась: — если я их не знаю — значит не такие уж и шишки.

Четверка направилась прямиком к бассейну. Шли молча, взгляды скользили по девушкам — оценивающе, но без улыбок. Главный остановился в нескольких метрах от беседки, окинул взглядом компанию. На его лице мелькнула тень усмешки.

— Салом, — сказал он негромко, но голос был глубоким, басовитым. — Извините, что беспокоим. Ищем одну девушку.

Говорил он по-русски правильно, но с характерным мягким акцентом, растягивая гласные. Взгляд его задержался на Каримовой — узнал, что ли? — потом скользнул дальше, по Маше, по Наташе, по Алене.

— База закрыта для посторонних, — Каримова поднялась с шезлонга, выпрямившись во весь рост. Голос ровный, спокойный, но в нем появилась та самая командная нотка, которую девушки слышали на площадке. — Здесь спортивная делегация отдыхает. Если вам нужен кто-то из администрации — обратитесь в главный корпус.

Главный чуть прищурился, рассматривая её. Потом медленно кивнул.

— Мы в курсе, что здесь спортсмены, — сказал он. — Как раз из-за этого и приехали. Нужен разговор. С одной девушкой. Ее зовут Айгуля. Теперь — Салчакова. Раньше была Салимовой.

Воцарилась тишина. Даже птицы в кустах перестали щебетать. Алена Маслова, которая только что хихикала над очередной шуткой, замерла с открытым ртом.

— Так вот почему она мне знакомой показалась… — пробормотала Гульнара Каримова себе под нос.

Глава 15

Из черной «Волги» неторопливо вышли четверо мужчин. Первым — высокий, широкоплечий, лет сорока пяти, в темном костюме и белой рубашке без галстука, расстегнутой у ворота. Лицо обветренное, скуластое, с крупным носом и тяжелым подбородком. Волосы зачесаны назад, густые, с проседью. На руке — массивные золотые часы, которые поблескивали в лучах заходящего солнца. На мизинце — перстень с крупным темным камнем.

За ним — трое помоложе. Все трое — в одинаковых темно-синих пиджаках поверх светлых рубашек, брюки отглажены до стрелок. Лица смуглые, восточные, с характерными чертами — узбеки или таджики. Один — коренастый, с густыми черными бровями, сросшимися на переносице, руки в шрамах, костяшки пальцев утолщены. Второй — повыше, жилистый, с тонкими усиками. Третий — самый молодой, лет двадцати пяти, с умными настороженными глазами и потёртым на локтях пиджаком.

Двигались они не спеша, уверенно, как люди, привыкшие, что их пропускают без вопросов.

— Кто это? — тихо спросила Маша Волокитина, невольно подтягивая полотенце на плечах, прикрывая купальник.

— Без понятия, — Каримова нахмурилась. — Если я их не знаю — значит не такие уж и шишки.

Четверка направилась прямиком к бассейну. Шли молча, взгляды скользили по девушкам — оценивающе, но без улыбок. Главный остановился в нескольких метрах от беседки, окинул взглядом компанию. На его лице мелькнула тень усмешки. Когда он улыбнулся, блеснула золотая коронка на переднем зубе.

— Салом, — сказал он негромко, но голос был глубоким, басовитым. — Извините, что беспокоим. Ищем одну девушку. Говорил он по-русски правильно, но с характерным мягким

акцентом, растягивая гласные. Взгляд его задержался на Каримовой — узнал, что ли? — потом скользнул дальше, по Маше, по Наташе, по Алене.

— База закрыта для посторонних, — Каримова поднялась с шезлонга, выпрямившись во весь рост. Голос ровный, спокойный, но в нем появилась та самая командная нотка, которую девушки слышали на площадке.— Здесь спортивная делегация отдыхает. Если вам нужен кто-то из администрации — обратитесь в главный корпус.

Главный чуть прищурился, рассматривая её. Зрачки узкие, жёсткие. Потом медленно кивнул. Достал из внутреннего кармана пачку «Мальборо» — импортные! — не спрашивая разрешения, закурил. Щелчок зажигалки прозвучал громко в наступившей тишине. Дым поплыл над бассейном.

— Мы в курсе, что здесь спортсмены, — сказал он, выпуская дым через ноздри. — Как раз из-за этого и приехали. Нам нужна Айгуля. Салчакова. Раньше была Салимовой.

Воцарилась тишина. Даже птицы в кустах перестали щебетать. Алена Маслова, которая только что хихикала над очередной шуткой, замерла с открытым ртом. Наташа Маркова осторожно поставила тарелки на стол, руки её слегка дрожали. Фарфор тихо звякнул.

— Так вот почему она мне знакомой показалась… — пробормотала Гульнара Каримова себе под нос.

Маша Волокитина поднялась со своего шезлонга и встала рядом с Каримовой. Две капитана, плечом к плечу. Сердце Маши колотилось, но она не подала виду.

— Её отец — Акил Умурзакович Салимов, — продолжил главный, стряхивая пепел прямо на плитку у бассейна. Движение небрежное, демонстративное. — Мы по семейному делу. Родственники.

— Салимова посадили, — ровно сказала Каримова, глядя ему в глаза. Не моргая. — Что вам от его дочери?

— У нас есть вопросы, — ответ был коротким. Главный не сводил взгляда с Каримовой. В его глазах было что-то хищное, оценивающее. Как у человека, привыкшего получать то, что он хочет. — Личные. Семейные.

Коренастый с бровями сделал шаг вперед. Руки его висели свободно вдоль тела, но пальцы были растопырены, готовы сжаться. Взгляд скользнул по Маше — оценивающе, с усмешкой. Он облизнул губы.

— А ты смелая, — хмыкнул он. Голос хриплый, с придыханием.

Маша не отступила, хотя в животе что-то сжалось холодным комком. Надя Воронина тоже поднялась, инстинктивно отступая к беседке, прижимая полотенце к груди.

В главном корпусе, у окна второго этажа, Николай стоял с бутылкой минералки в руке, глядя на бассейн. Виктор рядом разбирал бумаги на столе — составы на следующие матчи, заявки.

— Гости, — негромко сказал Николай, не отрываясь от окна. Голос ровный, но в нём появилась та особая нотка, которую Виктор уже научился распознавать. Он поднял голову.

— Какие гости?

— Не из наших. Ведут себя как опера, хамовато. Но не… не наши. И не конторские. Эмвдэшники на выпасе… скорее всего.

Виктор подошёл к окну, посмотрел вниз. Четверо мужчин у бассейна. Девушки встали, напряглись. Одна из фигур — коренастая, широкая — двинулась вперёд.

— Местные ребята, — сказал Николай, ставя бутылку на подоконник: — пойду-ка я… словечком перекинусь.

Он уже шёл к двери. Виктор молча последовал за ним. Они вышли из главного корпуса, когда разговор у бассейна уже шёл полным ходом. Николай двигался спокойно, но каждый его шаг был выверен — особая выучка, которую не скроешь. Плечи расслаблены, руки свободны, ноги ступают мягко, бесшумно. Виктор чуть позади, руки в карманах спортивных брюк, лицо непроницаемое. Челюсть сжата.

Рашид почувствовал их раньше, чем увидел. Что-то изменилось в воздухе, в атмосфере. Он обернулся.

Двое. Мужчины. Оба выглядят весьма спортивно, подтянутые, мускулистые, готовые к тому, чтобы взорваться движением. На первый взгляд — непростые ребята. Один из них молча вышел и остановился между гостями и девушками. Не сказал ни слова. Просто встал. Взгляд жёсткий, оценивающий, пустой. Глаза светлые, почти бесцветные в вечернем свете. Зрачки — узкие точки. Второй — остановился рядом, чуть сбоку. Его взгляд был другим — тяжёлым, давящим, как взгляд человека, который умеет делать людям больно и ему это нравится.