Арина огляделась. Местные болельщики сидели притихшие, подавленные. Некоторые уже уходили, не дожидаясь конца матча. Даже духовой оркестр замолчал.

— Это же не весело, — грустно сказала Лиля. — Когда никому не весело — ни им, ни нам, ни зрителям. Какой смысл тогда играть?

— Смысл — победить! — резко ответила Арина: — эти люди бросили вызов нам! Тебе! Мне! Пускай все видят, что бывает с теми, кто пытается встать против меня! Против нас! И пусть уходят, не жалко, это спорт, а не театр, я не обязана их развлекать. Моя задача — победить. Любой ценой, Лилька! Только так побеждают!

— Прямо-таки любой? — девушка смотрит на трибуны: — а если цена слишком высока?

— Это победа. А они — враги. Они должны страдать, Лиля… — Арина задыхается в растерянности от того, что эта Бергштейн простых истин жизни не понимает, а ведь она ее старше!

— А потом что? — Лиля повернулась к ней всем телом. — Ты победила, растоптала их, унизила. И что дальше? Будешь одна стоять на вершине, а вокруг — пустота? Такая у тебя мечта? Этого ты хочешь? У тебя класс игры на порядок выше, чем у них, Арина, ты действительно гений, не зря про тебя в журнале писали. Но… если ты так делать будешь, то люди от тебя отвернуться.

— Ну и пусть!

— Победа это как… ну как торт. Большой торт. Приятно когда можешь разделить его с друзьями. — тихо говорит Лиля, опустив голову.

Арина открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Она вспомнила свои последние месяцы в «Крыльях Советов». Как от нее отвернулись товарищи по команде. Как она оставалась одна в раздевалке. Как никто не хотел с ней играть в паре на тренировках. Как несмотря на то, что она играла лучше многих — ее не ставили в «основу», оставляя сидеть на скамейке запасных. «Девочки тебе не доверяют, Железнова» — так говорила Сабина Казиева — «работай в команде, работай на команду, а не играй в свою игру».

— Я… я просто хотела защитить тебя, — наконец выдавила она. — Они не имели права…

— Я знаю. — Лиля неожиданно взяла ее за руку. — И это… это очень важно для меня. Серьезно. Просто есть разница между защитой и… уничтожением. Ты же их в грязь втоптала.

На площадке тем временем счет стал двадцать три — пятнадцать. «Автомобилист» окончательно рассыпался. Каримова кричала на своих, но безрезультатно.

— Знаешь что? — вдруг сказала Лиля: — извини, не хотела тебе мораль читать. Все равно спасибо тебе. И… ну ты сегодня сделала что-то очень важное. Для меня. Для нас всех.

— Что именно? Подвела тебя и разрушила игру? — резко говорит Арина.

— Нет. — Лиля покачала головой, и ее светлые волосы взметнулись. — Ты показала, что готова за нас драться. За команду. За меня. Обычно я за всех дерусь, а тут… спасибо.

Арина почувствовала, как в груди разливается непривычное тепло. Она не привыкла к такой откровенности, не знала, как реагировать.

— Только в следующий раз, — продолжила Лиля, сжимая ее руку, — давай попробуем по-другому? Выиграть красиво, а не страшно. Чтобы всем было весело — и нам, и даже им. Чтобы они уходили с площадки не сломленными, а… ну, просто проигравшими достойному сопернику. Как и положено в спорте — побеждает сильнейший а не тот кто всех поубивал.

— Это какая-то философия дзен? — фыркнула Арина, но без злости.

— Я люблю играть, играть всегда весело. Давай играть… так как хочется. Чтобы все были веселыми, а не грустными, — говорит Лиля: — меня конечно тут некоторые чокнутой называют… ну и пусть. У меня вон друзья есть. Ты, Маша, Витька, Валька, Юлька со Светкой и вообще все. Домой вернемся — приходи в гости, отметим. Я тебе косметичку подарю новую, настоящая французская.

Трибуны снова гудят, Арина бросает взгляд на табло. Двадцать четыре — шестнадцать. Еще одно очко, и сет закончится.

— Слушай, — вдруг говорит она. — А почему ты… почему ты мне так доверяла? Подвешивала мячи идеально, каждый раз. Ты же могла ошибиться, подставить меня.

Лиля пожала плечами:

— А зачем? Мы же в одной команде. И потом… — она замялась. — Когда ты прыгаешь, у тебя такое лицо… сосредоточенное, решительное. Красивое.

Арина почувствовала, как краснеет. Хорошо, что лицо и так было красным от жары и напряжения.

— Бергштейн, ты что, флиртуешь со мной? — попыталась она отшутиться от неловкой ситуации. Как-то они близко сидят, да и за руки держаться, надо бы отодвинуться, люди же смотрят!

— А что, нельзя? — невинно спросила Лиля, и в ее глазах вдруг заплясали такие знакомые веселые искорки. Арина поспешно отодвинулась и убрала свою руку из ее рук. Как же все-таки эта Бергштейн ее бесит!

Свисток судьи прервал их разговор. Светлана Кондрашова забила победное очко элегантной подачей в самый угол площадки.

— Второй сет завершен! Победа за командой «Стальные Птицы», двадцать пять — шестнадцать!

Девчонки потянулись к кромке поля. Алена Маслова подпрыгивала на одной ноге, размахивая руками:

— Видела, Железяка? Я тоже умею! Кто чемпион? Я чемпион! Вот про кого надо было статью писать, про меня! Совсем не ловят мух в этом вашем «Советском Спорте»!

— Молодец, Вазелинчик, — устало улыбнулась Арина.

Виктор собрал всех в круг для обсуждения третьего сета. Арина слушала вполуха, все еще переваривая разговор с Лилей. Рука, которую сжимала Бергштейн, все еще хранила тепло ее прикосновения.

Может быть, думала Арина, может быть, есть другой способ быть сильной. Не через страх и боль, а через… через что? Она еще не знала. Но рядом сидела девушка с солнечной улыбкой, которая, кажется, знала ответ.

Может быть… да ну нет конечно! Нет! — подумала Арина, отчаянно помотав головой.

Глава 11

Виктор стоял у кромки площадки, наблюдая за своей командой. Девушки расселись кто где — Арина и Лиля на скамейке, остальные прямо на траве, обливаясь водой из бутылок и обмахиваясь полотенцами. Пятнадцать минут перерыва между вторым и третьим сетом — время отдохнуть, восстановиться, перегруппироваться. Но Виктор видел то, чего не замечали его подопечные, увлеченные эйфорией от победы во втором сете.

Он видел, как на противоположной стороне площадки девушки из «Автомобилиста» собрались тесным кругом вокруг своего капитана. Видел сжатые кулаки Вороновой, багровые пятна на ее коже. Видел холодную ярость в глазах Каримовой. Это была уже не спортивная злость, не здоровая конкуренция. Это было что-то более темное, более опасное.

Он обменялся взглядом со стоящим рядом Николаем.

— Ты видишь? — спросил он вполголоса. Николай посмотрел туда же, куда и он. Помолчал, потер подбородок.

— Во время перерыва много лимонада купили. — сказал он: — в стеклянных бутылках. От трибуны до площадки добросить… не так легко, но можно. У нашего автобуса какие-то парни крутились… и у дверей раздевалки. Самое противное что это не организованно. Если бы за этим кто стоял — можно было бы вычислить и поговорить… а так. — Николай пожимает плечами: — это же толпа, тут ничего предсказать нельзя. Предлагаю автобус к второму входу подогнать, а девчат сразу после матча через технические помещения вывести, чтобы не случилось чего.

— Ясно. Значит видишь. — кивает Виктор. Действительно, натворила Арина дел. С одной стороны нужно было «Автомобилисту» показать, что не на тех напали, чтобы притормозили немного в своей эскалации конфликта, но ведь Железнова не остановилась, она же дожала до такой степени что теперь весь стадион праведной ненавистью в их сторону пышет. Тут не только шины у автобуса проткнуть могут или там бутылкой с трибун запустить… тут и до линчевания недалеко. Прав Николай, было бы это организованно, если бы кто-то специально все пытался сделать, было бы легче. Поговорить с теми, кто заказывает и найти выход из ситуации, но если толпа действует… у нее же ни плана нет, ни понимания что палку перегибает. Не стоит недооценивать толпу на стадионе, в свое время император Юстиниан так же недооценил болельщиков, а в результате Вторая Римская Империя пала под крики «Ника!».