Это было не так.

Я не сомневалась в способности Доркас к сопереживанию, но мне не хотелось омрачать ее жизнь страданием, которое довелось видеть мне. Если я не могла спасти себя, то ее я должна была избавить ото всех ужасов.

Но я пошла к Лилит. Мы молча сидели за кованым столиком в саду и смотрели на то, как птицы ищут червячков среди влажной весенней травы. Из земли пробивались крокусы, фиолетовые, желтые и белые. Эвридика положила голову на колени Лилит, ткнулась мордой хозяйке в живот и тихо зарычала. На столике между нами стояла бутылка абсента. Каждая из нас время от времени делала глоток. Это помогало прогнать ужасные воспоминания.

– Как ты собираешься поступить? – спросила я наконец. – С ребенком.

В ответ она тоскливо покачала головой.

– Моя карьера…

– Ну, пока никаких заманчивых перспектив не видно, разве не так? Без ведущего актера. – Я тут же пожалела о сказанном. И попыталась снова: – Лучше расскажи шефу.

Лилит потерла лицо руками. Ее бледная кожа на весеннем солнце выглядела почти прозрачной.

– Он меня избегает. Полагаю, старуха тоже тебя избегает. Сейчас они слишком заняты… всем этим.

Лилит была права; от миссис Дайер не было ни слуху ни духу. После нашей последней встречи я тоже не горела желанием видеться с ней. Кусты зашевелились от налетевшего ветерка. Было еще прохладно, и погода не вполне располагала к уличным посиделкам, но нам хотелось побыть на свежем воздухе.

– Может, это и хорошо, завести еще одного ребеночка, – предположила я, вспоминая первые улыбки Берти.

Она фыркнула.

– Только не рожать. Это было ужасно. И у меня нет времени. Юджин Гривз правил сценой двадцать четыре года, но может ли женщина так же? Я должна сыграть все свои лучшие роли за следующий десяток лет или около того, а потом я стану слишком стара для актрисы главных ролей. – Ее рука нащупала часы. – Даже сейчас мы теряем время.

– Энтони умер. Мы не можем поставить пьесу.

– Он бы не умер, если бы послушался меня! Мельпомену не заставить молчать. Она найдет способ.

Я схватила бутылку абсента и убрала ее от Лилит.

– Я думаю, тебе достаточно. К тому же, – добавила я, внезапно воодушевившись, – в той книге, которую ты давала мне почитать, – там говорилось, что Мельпомена была матерью.

– И родила полуптиц, опасных существ.

– Дело в том, Лилит… – Я быстро глотнула абсента для храбрости. – Дело в том, что твоей карьере может в любом случае прийти конец. Миссис Дайер знает про Элджернона.

Лилит вскинула голову.

– Что?

– У нее есть записи о крещении. Она спятила: вырвала из книги целую страницу и убежала. Она может использовать это против тебя. Пригрозить разоблачением, если не уйдешь тихо.

Лилит стиснула зубы.

– В эту игру могут играть двое. Она потеряет не меньше, если станет известно про ее мужа.

Стало быть, все продолжится. Бесконечное перетягивание каната между ними двоими, а бедный маленький Элджернон станет ключом и оружием. Я сделала еще один глоток. Неужели Лилит никак не уговорить грациозно откланяться?

– Удивительно, что тебе по-прежнему хочется на сцену после всего, что произошло.

– У меня нет выбора. Я тебе уже говорила, она зовет меня. Я заключила сделку.

Я нахмурилась.

– Я уверена, что в твоем контракте с «Меркурием» ничего не говорится…

Она протянула руку через стол и выхватила у меня бутылку.

– Я не об этом, – мрачно ответила она.

Эвридика зарычала, не сводя глаз с живота Лилит.

Я встала. Мне было отрадно сидеть в угрюмой тишине рядом с Лилит, но не когда она пребывала в таком настроении.

– Мне пора идти.

– Возьми цветов, – предложила она, поднимая к губам бутылку. – В гостиной целый луг. Видимо, публика думает, что от этого мне станет лучше. Твоя сестра занимается цветами, верно?

Я была тронута тем, что она вспомнила о Доркас.

– Спасибо.

В доме оказалось столько букетов, что он напоминал оранжерею в Кью-Гарденс. А на стенах и даже на обивке дивана виднелись темные пятнышки – отметины, пугающе похожие на те, что я обнаружила в гримерной Лилит. Я задержалась только ради того, чтобы взять несколько бархатцев, асфоделей и хризантем, а затем сразу же отправилась домой, ощущая во рту анисовый вкус абсента.

Зато у нас был дом, прекрасный, как во сне. Берти с Филипом мастерили воздушного змея, чтобы запустить его с приходом мартовских ветров, Доркас проращивала семена на своем миниатюрном клочке земли, и нам не приходилось ходить в один туалет с соседской семьей. Все‑таки «Меркурий» приносил и благо.

Не успела я повернуть на нашу дорожку, как, к моему удивлению, дверь дома распахнулась: на отполированной белой ступеньке показался сияющий Берти.

– Дженни! Ты ни за что не догадаешься, кто к нам пришел.

Грег заслонял собою окно в гостиной. На сей раз он пришел не один. Его сопровождала разодетая идеальной милой женушкой Джорджиана в маленькой шапочке из белого кружева и с коралловыми серьгами под цвет накрашенных губ.

– Бедняжка! – Она поцеловала воздух подле каждой моей щеки. – Чего же ты, должно быть, вытерпела! – Затем, заметив у меня цветы, она взяла их у меня из рук. – Ну зачем, не стоило.

У меня только рот открылся от изумления.

Доркас с Филипом сидели на диване сложив руки с одинаково хмурыми лицами.

– Это не я, – объявила в свою защиту Доркас. – Берт их впустил.

Брат радостно подковылял ко мне.

– Он вернулся, Дженни! Грег вернулся!

– Это я вижу. Теперь он может убираться обратно.

Берти надул губы.

– Но почему?

– Мы были вынуждены прийти, Джен. – Грег помял себе затылок. Щетина, которую я видела у него на подбородке зимой, превратилась в полноценную бороду. – Мы читали о том, что случилось с Энтони. С тобой все хорошо?

Можно подумать, это его интересовало!

– Нет, не все хорошо! Как вообще, черт возьми, ты нас нашел? Я не хочу видеть тебя в нашем доме. Ты сопрешь все, что не прибито.

Джорджиана скользнула оценивающим взглядом по модным обоям.

– Не надо так, дорогая. Кажется, ты, несмотря ни на что, очень хорошо устроилась.

Меня бросило в жар, потом в холод, когда я вспомнила предупреждение Оскара об их долгах. Потом я заметила на руке Джорджианы бриллиант, сверкавший, как осколок от зеркала Лилит.

– И ты еще имеешь дерзость! Это кольцо мисс Филдинг! Ты открыто и средь бела дня носишь чужую вещь!

– Не глупи, – захихикала Джорджиана, поправляя кольцо. – Это старье? Оно досталось мне от матери.

Она, видно, думала, что я вчера родилась.

– Убирайтесь. Вы здесь не нужны. Убирайтесь.

Берти заныл, но Филип и Доркас одобрительно закивали.

– Не будь дурой, – выразил свое недовольство Грег. – Мы пришли с добрыми намерениями. Мы о вас беспокоились.

Неужели он и впрямь думал, что кто‑то этому поверит?

– У нас все было хорошо, пока не появились вы. Давайте же. Проваливайте.

Филип встал, стараясь меня поддержать. Джорджиана вскрикнула, когда я легонько ее толкнула. Я была решительно настроена выставить их вон, хотя урон уже был нанесен. Они нас нашли. Берти может впустить их снова, пока я буду на работе. Они могут каждый день дожидаться моего ухода и все глубже впиваться в него своими когтями.

И, видимо, Оскар был прав насчет долгов. Хотя Джорджиана была хорошо одета, оба они были худы, а у Грега, похоже, размягчились десны от чрезмерного пития. В глазах виднелись малиновые прожилки. Я тут же представила себе, как он до рассвета играет в карты.

– Я уверена, что мы все останемся друзьями, – стояла на своем Джорджиана, пока я подгоняла ее к двери. – Нам придется научиться ладить друг с другом.

На пороге Грег взъерошил волосы Берти.

– Не волнуйся, Берт. Мы обязательно скоро увидимся.

– Ты не заслуживаешь видеть никого из нас, – прорычала я.

Филип захлопнул дверь перед носом Грега.

Берти плакал навзрыд, жалостливо, как отнятый от вымени теленок.