Когда стало ясно, что все члены этой маленькой колонии научились объясняться друг с другом, Футс начал приносить на остров предметы, обозначение которых на амслене было известно только Уошо. Затем Футс провел со своими питомцами в изолированном помещении серию получасовых сеансов-инструктажей. Во время этих сеансов предмет с неизвестным наименованием должен был быть единственным объектом, привлекающим внимание шимпанзе. Сам Футс присутствовал на сеансах лишь в качестве наблюдателя, одновременно поддерживающего порядок. Если Буи, Бруно или еще кто-либо из шимпанзе, проведя около десятка сеансов с Уошо, не усваивали наименования предмета, то последний переносили на территорию, где жили обезьяны. Если же шимпанзе-ученики начинали использовать нужный знак для обозначения предмета, то это говорило о том, что они последовали примеру или совету Уошо.

Вслед за японскими приматологами, которые показали, что новые шаблоны поведения усваиваются в колонии приматов преимущественно молодыми особями, и Футс собирается менять обезьян, выполняющих роль учителя, предъявляя колонии новые предметы и отмечая, чьи уроки лучше усваиваются и кем именно.

Разумеется, наиболее убедительно существование культурной преемственности было бы доказано в том случае, если бы Уошо родила детеныша и передала ему свои знания амслена. Джейн Гудолл отмечала, что детеныши шимпанзе обучаются доставать термитов из ходов термитника прутиком, наблюдая за поведением матери. Пока еще неясно, играют ли какую-либо роль в этом обучении прямые инструкции матери.

Для исследования продуктивности Футс разработал постановку эксперимента, сходного с тем, который проводился при изучении культурной преемственности в условиях частичной изоляции обезьян. Снова в центр внимания шимпанзе ставился некий таинственный, не имеющий наименования предмет; на этот раз даже Уошо не знала, как он называется на амслене. Реакция шимпанзе на такой новый предмет допускала множество возможных вариантов. Кто придумает для него обозначение? В какой последовательности шимпанзе начнут его использовать? И смогут ли они вообще придумать новое обозначение для нового предмета?

Люси придумала обозначение для поводка, Уошо – для нагрудника. В обоих случаях обозначения были придуманы для предметов, постоянно фигурировавших в обиходе шимпанзе. Чтобы изобрести новое название для редиски (редис, как и арбуз, были частными понятиями в рамках более общей концептуальной категории «еда», для которой существовало специальное обозначение), Люси объединила два знака, обозначавшие свойства, с ее точки зрения присущие редису, и стала называть его словами «плакать боль». Сходным образом шимпанзе иногда используют уже существующий знак для наименования любого нового предмета, и колония как целое может приспособить это обозначение для любого объекта, на котором Футс концентрировал внимание шимпанзе.

В этом эксперименте Футс намеревался не только собрать данные по продуктивному использованию амслена, но и показать, что они дают для понимания способов, с помощью которых шимпанзе применяют амслен при классификации новых объектов. Ученый хотел понять, как сами шимпанзе анализируют эти объекты. Если обезьяна использует некоторое новое обозначение для нового объекта и оно имеет нечто общее с уже существующим для знакомого ей объекта, то, возможно, это отражает функциональное или физическое сходство самих объектов. Например, Люси может показать знак «веревка» (вкладывая мизинец одной руки между большим и указательным пальцем другой) около шеи, чтобы изобразить поводок; при этом используется символическая возможность применения веревки в качестве поводка. Или же она может скомбинировать элементы «веревка» и «наружу», используя таким образом ассоциацию между вероятной ролью веревки как поводка (которого обезьяна терпеть не может) и конечной целью надевания поводка – прогулками «снаружи» (которые она обожает). Правильное представление о том, как именно шимпанзе конструируют новые обозначения, может прояснить кое-что в их способностях к анализу и даст возможность понять, насколько продуктивно они используют кенематическую и плерематическую структуры амслена.

Если для обозначения нового объекта шимпанзе склонны комбинировать существующие обозначения в целом, а не отдельные их элементы, то появляется возможность уяснить, каким образом шимпанзе анализируют свойства объекта. Например, обезьяны, обученные слову «слушать» на примере тиканья наручных часов, очень быстро обобщали смысл этого слова и использовали его по отношению к другим звукам. Футс собирается продемонстрировать обезьянам некоторые объекты, где комбинируются черты различных предметов, обозначения для которых были усвоены ими раньше в другом контексте. Как, например, поведет себя шимпанзе, если ей дать мячик с жужжащим электромоторчиком внутри? Придумает ли она новое обозначение, или воспользуется двойным знаком «слушать мяч», или просто скажет «мяч» либо «слушать»? Возможно также, что реакция шимпанзе будет определяться не столько наиболее заметными свойствами предмета, сколько тем, какой интерес или какую пользу представляет он с ее точки зрения.

Не менее интересен также вопрос, будут ли шимпанзе переходить с одного уровня анализа на другой по мере углубления в мир понятий, описываемых амсленом. Будут ли они переходить от комбинирования целых слов к формированию новых обозначений из того, что они рассматривают как осмысленные части старых обозначений? И придут ли они к символической решетке, с помощью которой знаки амслена могут быть лапидарно упорядочены?

В настоящее время Футс не обладает нужной информацией, чтобы определить глубину анализа в восприятии обезьянами амслена. Остается надеяться, что в дальнейшем ученый соберет достаточно материала, чтобы приступить к уяснению правил, которыми руководствуются шимпанзе, вводя новые обозначения (если такие правила вообще существуют), и, возможно, мы – хотя бы мельком – увидим работу чуждого нам интеллекта.

Тест на перемещаемость начинался с того, что одной из обезьян показывали некоторый объект, либо считавшийся в колонии крайне привлекательным, например фрукт, игрушку или ключ от какого-нибудь соблазнительного ящика, либо, наоборот, воспринимаемый группой как ужасный и отвратительный – скажем, змею. Затем этого шимпанзе возвращали в колонию, с тем чтобы он привел собратьев к показанному ему предмету или отвел их подальше. (Поскольку шимпанзе обладают элементами жадности и мстительности, нельзя исключить и того, что он будет отводить других от желанного предмета или направит их навстречу опасности.) Как только шимпанзе привыкли к такому рекогносцировочному патрулированию, экспериментатор стал на некоторое время задерживать возвращение обезьяны-разведчика в колонию. Предшествующий опыт приучил шимпанзе к тому, что временное отсутствие их товарища означает, что ему что-то показывают. Футс надеялся, что и шимпанзе в группе будут стремиться увидеть своими глазами предмет, показанный их товарищу, и осведомленная обезьяна также захочет поведать собратьям о находке. Но, чтобы рассказать о виденном, шимпанзе должен будет передать сообщение о событиях, отделенных в пространстве и времени от того, что происходит в данный момент. С целью выяснить, сколь большой разрыв во времени возможен между стимулом и реакцией, Футс намерен варьировать время между демонстрацией спрятанного объекта и освобождением шимпанзе-разведчика.

Ответ на этот вопрос – в силу важнейшей роли перемещаемости – должен быть наиболее интересен. Мне кажется, что свойством перемещаемости объясняются наиболее яркие различия между человеком и шимпанзе.