Как уже отмечалось выше, гиббоны развлекаются, наблюдая за колонией молодых шимпанзе, обитающих на третьем островке, на котором вместо деревьев вкопаны высокие тонкие шесты. Укрытием здесь служит коричневая африканская хижина, «рандеваал», зимой отапливаемая и оборудованная видеомагнитофоном для регистрации поведения ее обитателей. Все шимпанзе на острове молоды и все обучены амслену. Тельма, Буи, Бруно и Уошо проводят здесь бо́льшую часть своего времени, носясь вокруг хижины или задумчиво сидя на верхушках шестов.

Посетители приезжают на остров и покидают его на весельных лодках. В первый день моего посещения института молодой ассистент Стив Темерлин привез двухлетнего шимпанзе по кличке Кико, которого надлежало представить постоянным обитателям острова. Когда они высадились, Уошо приветствовала Стива, крепко обняв его, но проигнорировала Кико. Свои чувства Уошо изъявляла столь бурно, что я готов был ожидать, что она повесит на шею Стиву гирлянду цветов. Пока мы наблюдали эту сцену, Джейн Темерлин, мать Стива и приемная мать Люси, семилетней шимпанзе, хорошо владеющей амсленом, рассказала мне о нескольких эпизодах культурного обмена, который время от времени происходит между островами. Однажды, когда лодку недостаточно надежно закрепили у берега, Тельма прыгнула в нее и, загребая руками, направилась к острову гиббонов, где ей был оказан радушный прием. Несколько дней спустя самец-гиббон спрыгнул со свисающей ветви в лодку и нанес ответный визит Тельме, что, возможно, указывает на существование у приматов неких межвидовых правил этикета. Однако бо́льшая часть коммуникаций шимпанзе происходит между ними самими или между обезьянами и людьми, находящимися на «материке». Адресованные на берег сообщения делаются в основном на амслене, и, что гораздо важнее, язык жестов все более входит в обращение в качестве средства коммуникации живущих на острове шимпанзе.

Остальные обитатели института не относятся к приматам. На лугах пасутся овцы, которые станут основными действующими лицами в экспериментах, планируемых доктором Леммоном на будущее, а также крупный рогатый скот. Кроме того, на ферме живет семейство нервных павлинов. И наконец, к дереву привязана огромная устрашающего вида собака. Пес этот был приобретен недавно, чтобы подкрепить авторитет сотрудников, имеющих дело с Уошо.

Выбрана была именно собака, поскольку некоторые обстоятельства еще раньше указывали на то, что Уошо недолюбливает и боится собак. Вспомним, что, пытаясь обучить Уошо слову «нет», потерявшие терпение Гарднеры сказали ей, что снаружи ходит большая собака, которая хочет ее съесть. В то время собаки внушали Уошо такой ужас, что она тотчас овладела словом «нет» лишь для того, чтобы уклониться от встречи с ними. Однажды во время прогулки за автомобилем, в котором сидели Уошо и Роджер, погналась большая собака. Смертельно перепуганная Уошо принялась жестикулировать «собака уходи» и указывать пальцем в направлении, противоположном тому, в котором они ехали. Исходя из этого, можно было ожидать, что крупная злая собака окажется подходящим орудием принуждения в тех случаях, когда Уошо будет неохотно выполнять указания своих хозяев. Все решилось однажды, когда Уошо прогуливалась по двору вместе с Роджером. Собака была привязана к дереву и при виде Уошо начала яростно лаять и рычать. Уошо развернулась и, обнаружив возмутителя спокойствия, с угрожающим видом решительно направилась к мастифу, который моментально поджал хвост и спрятался за дерево. Уошо пренебрежительно шлепнула пса и не спеша вернулась к Роджеру, который отметил, что, пожалуй, больше, чем кого бы то ни было, ее отвага поразила ее саму.

Некоторым из институтских шимпанзе приходилось жить и в другой обстановке. Дело в том, что у института помимо вспомогательных служб, например кухни, где приготовляется пища животным, и небольшого вычислительного центра, есть еще нечто вроде детских домов для шимпанзе, где обезьяны воспитываются как полноправные члены человеческой семьи в изоляции от других представителей собственного вида. Организация таких детских домов поручается тщательно отбираемым семьям, живущим в окрестностях Нормана, таким, например, как Темерлины. Эта разработанная доктором Леммоном программа способствует проводимому им изучению социального развития у шимпанзе и превосходным образом сочетается с работами Футса по усвоению шимпанзе амслена. Шимпанзе, выросшие в семьях, обучаются амслену гораздо быстрее, чем шимпанзе, для которых человеческий язык вступал в конкурентные отношения со склонностью общаться при помощи естественных криков и жестов, свойственных этому виду. Во всех случаях условия жизни шимпанзе организованы так, чтобы наилучшим образом отвечать исходным целям института и тем, которые возникли позднее, в связи с исследованиями недавно обнаруженных языковых способностей шимпанзе.

В тот вечер, когда я уезжал из института, Уошо сидела в одиночестве на верхушке одного из шестов и сосредоточенно созерцала вечернее небо. Она являла собой драматическое зрелище, и не поза одинокого стража на верхушке шеста была тому причиной, а скорее драма, которую носила в себе она сама – связующее звено между миром животных и миром людей. Это животное, владеющее языком, было воплощенным противоречием, а противоречие в жизни, как и в мифах, обладает неотразимой и притягательной силой.

Люси – самая старшая из тех институтских шимпанзе, которые выросли в изоляции от представителей собственного вида. Ее приемными родителями были Джейн и Мори Темерлины. Мори – психолог, он преподает в Университете штата Оклахома. Джейн – ассистент доктора Леммона. Люси родилась 18 января 1966 года и была отнята от матери через 4 дня после рождения. С этого времени она постоянно жила с Темерлинами, чей дом представляет собой уменьшенную копию института – беспорядочное современное сооружение из стекла и бетона. Перед восточным окном гостиной стоят большие проволочные клетки, которые служат жилищем для компании шумных, болтливых сине-белых попугаев ара; южное окно смотрит на дворик с двумя прудами. Люси с самого детства жила и спала в доме, за исключением тех случаев, когда Темерлины бывали в отъезде. Тогда Люси сидела в просторной закрывающейся клетке из армированного дуплекса.

Во время моих посещений института летом 1972 и 1973 годов я несколько раз встречался с Люси и даже присутствовал на занятиях с ней. Роджер Футс или кто-нибудь из его ассистентов, сменяя друг друга, занимались с Люси час-другой пять дней в неделю. На одних занятиях Люси заучивала новые слова, на других – исследователь изучал набор слов, усвоенных Люси, или некоторые особенности ее словоупотребления, на остальных Люси и ее собеседник просто болтали и повторяли пройденное на уроках жестикуляции. Ассистент имел при себе список слов и выражений, используемых Люси, и отмечал любые новые особенности, затруднения или ошибки, которые допускал шимпанзе при воспроизведении тех или иных жестов. Представьте себе, как должна была чувствовать себя при этом Люси. Она уже счастлива просто увидеть гостя, а он пристает к ней, спрашивая названия предметов, которые оба они отлично знают. Когда же беседу пытается начать она, гость вдруг усаживается и что-то быстро записывает.

Цель работы с такими списками состояла в том, чтобы дать статистическое описание некоторых особенностей словоупотребления Люси и таким образом выявить и документировать необычность ее поведения. Словарь Люси насчитывал около 80 слов[14]. Их могло быть много больше, но ученые были заинтересованы в первую очередь не в расширении словаря, а в изучении того, каким образом он используется. Одновременно исследовать все аспекты языка было физически невозможно. Поэтому при изучении любого поведения следует сознательно исключать из рассмотрения такие его характеристики, которые можно считать «статическими» или неизменными на протяжении всей работы; это позволит сосредоточить внимание на конкретной цели эксперимента. Однако, когда исследуемым поведением является язык, этот аспект научного метода вступает в противоречие с конечной целью исследования.