Но чтобы устранить несообразность, заключающуюся в том, что существо, еще не являющееся человеком (ребенок на сенсомоторной стадии), произносит целые предложения, Браун делает некую оговорку. Он полагает, что следующий уровень умственного развития, который заключается в способности «облекать мысли в предугадываемую форму, придавая им вид предложений, должен полностью сформироваться к концу сенсомоторной стадии». Это первый проблеск «планирующего» интеллекта, который вносит элемент «человеческого» в предложения из двух слов, составляемые детьми на первом уровне развития.

Браун полагал, что в этих простейших двусловных предложениях находит отражение нечто большее, чем просто «сенсомоторный» интеллект, что уже в них проявляются зачатки врожденных лингвистических способностей человека. Браун утверждает, что с самого начала в двусловных высказываниях детей, по-видимому, присутствует смысл, определяемый порядком слов (синтаксисом), то есть высказывания ребенка уже представляют собой не просто случайные комбинации слов, а именно предложения в зачаточной форме. Браун также высказывает теоретическое предположение, что самый общий смысл, определяемый стандартным порядком слов, возможно, не претерпевает прогрессивного развития даже тогда, когда набор слов, которыми умеет пользоваться ребенок, увеличивается. С помощью определенного порядка слов ребенок стремится описать определенные отношения между объектами внешнего мира – даже в том случае, если высказывание состоит всего из двух слов, особенно если более частный смысл словесной конструкции достаточно ясен из контекста. Странным, однако, представляется то, что Браун настаивал на существовании врожденного «чувства», ответственного за правильный порядок слов, хорошо зная при этом, что существуют языки, в которых порядок слов не играет никакой роли. Да и родители, как правило, верно понимают смысл высказываний ребенка безотносительно к порядку слов в его предложениях. Отсюда, по словам Брауна, на первом уровне правильный порядок слов совсем не обязателен ребенку, чтобы поведать о своих нуждах.

Однако с помощью нелингвистических тестов Браун пришел к выводу, что восприятие правильного порядка слов присуще ребенку с самого начала. По данным Брауна, порядок слов в высказываниях ребенка на первом уровне усматривается непосредственно после стадии сенсомоторного интеллекта и, следовательно, после стадии, достигнутой Уошо. Вооруженный этой теорией языкового развития, Браун в 1970 году наконец энергично приступил к разрешению вопроса о языковых способностях Уошо.

Заметки Брауна об Уошо появились в его работе, озаглавленной «Первые предложения у детей и шимпанзе». Эта работа послужила основой для сравнения умственных способностей детей и шимпанзе, проведенного впоследствии Гарднерами, – сравнения, в которое они включили также итоги своей работы по первым 36 месяцам обучения Уошо языку. В этой статье Гарднеры не отвечали на критические замечания Брауна в адрес Уошо. Они просто старались понять, насколько высказывания Уошо укладываются в рамки семантических категорий, описанных Брауном для детей.

Анализируя подбор высказываний Уошо, Гарднеры прежде всего попытались дать классификацию комбинациям из двух слов, которыми Уошо пользовалась в самых разнообразных случаях. Прежде всего они разбили словарь Уошо на два класса: опорные слова, под которыми подразумевалось небольшое число знаков, наиболее часто встречавшихся в ее двусловных комбинациях, и более широкий класс слов, в комбинациях с которыми использовались опорные слова. После того как слова вроде «подойди – дай», «пожалуйста», «ты» и «иди» были выделены в качестве опорных, Гарднеры попытались дать такую классификацию словаря шимпанзе, которая позволила бы понять, существует ли какая-то логика в особом предпочтении, отдаваемом Уошо некоторым знакам. Эти классификационные типы, или категории, были выделены таким образом, чтобы их можно было сравнить со схемой Брауна, классифицировавшего высказывания детей (см. табл. 1). Один класс знаков, «призывы», не имел прямого эквивалента в схеме Брауна и потому был вынесен отдельно.

До составления схемы, по которой можно было бы сравнивать шимпанзе и детей, Гарднеры постарались определить, каким образом любимые знаки Уошо в комбинациях из двух слов распределяются по шести выделенным категориям. За вычетом слов «я» и «ты», большинство знаков, чаще всего использовавшихся Уошо в комбинации с другими, относилось к категориям призывов и к указателям места и действия. Очевидно, такое предпочтение может быть связано просто с тем, что слова вроде «дай мне» применимы к большему числу ситуаций, чем слова типа «банан», и, таким образом, могут чаще встречаться вместе со словами, относящимися к другим категориям. Однако комбинации из двух слов могут не только отражать данную конкретную ситуацию, но и выражать некоторые характерные отношения, которые одним словом выразить невозможно. Это, как утверждают Гарднеры, означает, что такие знаки могут нести определенные «конструктивные» функции. Когда подобное слово или знак выступает в комбинации из двух слов в качестве конструктивного, то такая комбинация заключает в себе не только смысл этих двух слов, но и некоторое общее отношение между ними. Например, такое высказывание, как «собака кусать», является конструктивным, поскольку порядок слов «собака» и «кусать» определяет конкретные отношения между этими словами. Использование конструкций свидетельствует о том, что ребенок или шимпанзе не просто отражают в высказываниях свой опыт, но классифицируют его, а следовательно, мыслят.

По Брауну, различие между конструкцией и последовательностью – это различие между человеком и животным.

Развивая свои представления по поводу использования шимпанзе языковых конструкций, Гарднеры впервые привели ряд диалогов между Уошо и ее собеседниками – людьми. Например:

Гарднеры обратили внимание на то, что, опуская в этих диалогах высказывания человека и выписывая подряд высказывания Уошо, можно обнаружить комбинации из двух слов, как, например, «еще щекотать» или «пожалуйста выпустить». Уошо говорит нечто, побуждающее ее собеседника задать наводящий вопрос, отвечая на который обезьяна завершает исходное высказывание и тем самым устанавливает с помощью собеседника некую связь между своей первой репликой и ответом на наводящий вопрос. Задача Гарднеров состояла в том, чтобы выяснить, существовала ли в действительности в этих конструкциях из двух слов такая специальная связь.

Задача эта особенно сложна (как в отношении детей, так и в отношении шимпанзе), поскольку лингвист не может спросить собеседника, что он имеет в виду, произнося те или иные слова. В экспериментах и с детьми, и с шимпанзе исследователи лишь классифицируют и интерпретируют высказывания. Гарднеры понимали, что любые выводы, основанные на этом методе, ненадежны, но они посчитали необходимым пользоваться именно этим методом, поскольку он применялся в экспериментах с детьми. Соответственно они построили схему конструкций, которая, как они считали, могла отвечать комбинациям из двух слов, использовавшимся Уошо, и затем сопоставили эту схему с теми структурными отношениями, которые, по мнению Брауна, характерны для первых высказываний детей (см. табл. 1)[7].

Основным в схеме Брауна является предположение о том, что отношения в высказываниях в значительной степени независимы от конкретных слов, из которых строятся фразы, а это в свою очередь подразумевает представление о том, что для высказываний детей уже на этой ранней стадии характерна определенная структура. Браун обнаружил, что на первом уровне языкового развития в схему укладывается около 75% высказываний детей. Гарднеры в свою очередь нашли, что в схему Брауна укладывается 78% из 294 использовавшихся Уошо двусловных комбинаций. В 1970 году они сочли, что Уошо обнаруживает способности, характерные по крайней мере для первого уровня развития языка. Однако они оставили открытым вопрос о том, является ли существование таких структур свидетельством в пользу приоритета синтаксиса (как полагал Браун) или же их присутствие не позволяет отрицать, что семантические структуры могут возникать раньше, чем синтаксические конструкции. Гарднеры считали, что этот вопрос одинаково важен как в отношении шимпанзе, так и в отношении детей. Возможно, что эти несовпадения в позициях Роджера Брауна и Гарднеров отражают всего лишь различия в их понимании термина «сенсомоторный интеллект» у ребенка, но возможно также, что способность к высказыванию суждений (способность к планированию) проявляется и у детей, и у шимпанзе позднее, в более зрелом возрасте, когда сенсомоторный интеллект и сопутствующие ему семантические категории уже не удовлетворяют потребностям в общении и обучении.