Словно издалека я наблюдала за маленькой девочкой в пышном розовом платье, с шелковым бантом на темных локонах, той самой, какой я была до тех страшных событий.

Ярмарка в Тирнаке похожа на пестрое безумие: какофония звуков, запахов и цветов. На входе, под заливавшими площадь яркими лучами солнца, стояли зазывальщики с большими медными трубами. Мимо проезжали расталкивающие покупателей телеги, груженные копченой рыбой, горшками с молоком, мешками с мукой. Где-то рядом готовили мясо на огне и по торговым рядам ползли вкуснейшие ароматы.

Посередине ярмарки стояли палатки, где продавались драгоценности, менялись деньги и магические артефакты. Где-то там, в глубине рядов, находились те самые волшебные куклы.

В общем, на ярмарке мне безумно понравилось. Словно я попала в сказку из любимой книги!

Но одно все омрачало: вечно настороженный папа не даст мне здесь даже нормально осмотреться! Он окружил ярмарку своими охранниками, выставив по отряду на каждый выход. А мне так хотелось свободно прогуляться по рядам, ни на кого не оглядываясь!

Высокие желтые плоды с зелеными хвостами, как у петухов, первыми привлекли мое внимание.

— Пап… ну можно я пойду к вон тем фруктам? Я таких не видела…

— Зато ела, здесь они просто не очищенные, — ворчал он и, тяжело вздыхая, шел за мной.

— Пап, я хочу туда… — Я указывала на ряд, где продавались связанные в пучки разноцветные свечи.

— Зачем?! Свечей купить? — изумлялся отец, но шел за мной и к свечам, и к горшочкам с топленым маслом, и к мешкам с лекарственными травами.

— Пап, а где здесь рабов продают? — вдруг спросила я.

Папа остановился и изумленно спросил:

— Зачем тебе рабы?

— Выкупить, конечно! — возмутилась я недогадливостью родителя.

— Здесь их нет и быть не может, за торговлю рабами положена смертная казнь. И где ты вообще подобного наслушалась? — с подозрением поинтересовался папочка.

— В романе прочитала, где еще, — проворчала я, расстроенная тем, что никого спасти не получится, так как император-дракон запретил торговать рабами. А мне так хотелось спасти несчастных. Вчера как раз прочитала историю о двух влюбленных, ставших рабами, и я легла спать с надеждой, что смогу кому-то помочь.

Но, увы… рабов здесь не было.

Мы гуляли здесь второй час, но до ряда с куклами так и не добрались, я то и дело уводила отца в сторону интересного и все еще радовалась увиденному, хотя уже гораздо тише, чем сначала.

Папа вел себя так, словно я тащу его за собой по торчащим раскаленным гвоздям, но, пока мы не добрались до кукол, послушно рассматривал со мной все эти заманчивые вещи.

Когда мы вышли к ряду с огромными куклами, измученный прогулкой родитель уже покупал мне любую игрушку, на которой останавливался мой взгляд, надеясь тем самым ускорить наше возвращение домой, к маме. И этим испортил мне предвкушение и радость от знакомства с новыми игрушечными друзьями.

Я обернулась посмотреть, как охранники отца несут моих кукол, все больше негодуя на папу.

Тут так интересно! Куклы местных мастеров пищат, ходят, летают, танцуют. У них было много красивой одежды и настоящие выездные коляски, отделанные золотом, с вышитыми подушками и одеялами. Папа, усмехаясь, купил одну такую лично для меня.

— Сама кататься будешь, — подмигнул он.

— Папа, ну я же большая! — с укоризной ответила я, решив, что из вредности подарю коляску нашему садовнику, у которого три маленькие дочки.

— Сказала малышка, выбирающая кукол… — съязвил папочка, с улыбкой обняв меня за плечи.

Я раздраженно на него посмотрела:

— Пап! Ну, па-а-ап! Ты что, себе игрушки покупаешь? Не надо хватать все подряд! Дай мне хоть рассмотреть их! Я сама выберу, что хочу! — требовала я.

— Дома рассмотришь. Если не понравятся, кому-нибудь подаришь, — недовольно отвечал он, ни в какую не соглашаясь остановиться и подождать, пока я все рассмотрю и испробую.

На всех кукол папа потратил около часа, ссылаясь на то, что уже темнеет, а мне хотелось… больше всего мне не хотелось отсюда уходить. Я шла по ряду и ныла:

— Па-а-ап! Ну, давай побудем здесь еще? Ну, пожалуйста!

Папа был непреклонен.

— Неужели тебе этих игрушек не хватит? — удивленно осматривал он, бредущих за нами вереницей, загруженных коробками стражников.

— Тогда надо было всех торговцев пригласить к нам и скупить у них все игрушки! — наконец топнув ногой, обернувшись к отцу, в гневе заявила я.

— А я предлагал! Ты сама захотела на столичную ярмарку посмотреть, — усмехнулся папа.

Ну, вот как с ним разговаривать?! А когда мы вышли к ряду, где продавались маленькие куклы, а папа стал настаивать на возвращении, я окончательно разозлилась.

— Вот и покупай сам свои игрушечки, папочка! — Я укрылась невидимостью, перекрыла щитом все отголоски магии, и ушла.

Наблюдая за собой со стороны, я сейчас испытывала только одно чувство. Мне хотелось взять и отлупить, даже не отшлепать, а именно отлупить ту глупую девчонку, которой я тогда была. Дать ей так, чтобы кубарем летела по пыльной дороге, позабыв о капризах!.. Все равно это наказание не сравнилось бы с тем, что мне пришлось испытать позже.

Итак, я ушла. Послышался шум, кто-то отдавал резкие команды. По приказу отца, бойцы рассыпались по рядам, разыскивая меня в сумерках, но я не собиралась так просто отступать в своем бунте против родителя.

— Вот и поищи, поищи меня, папочка… — довольно хмыкнула я, шагая к следующим рядам с игрушками. Я ушла на достаточное расстояние, чтобы отец не смог меня увидеть. Но по-настоящему далеко уйти не получилось. Едва я скинула невидимость и тут же высокий смуглый торговец в шапочке с красной кисточкой и шелковом желтом жилете, надетом на голое тело, заметив меня, почтительно пригласил в лавку:

— Моя госпожа, здесь есть игрушки, которых вы никогда не видели! Чудесные игрушки! Проходите! Выбирайте! — Подобострастно изгибался он передо мною, с поклонами провожая в огороженное помещение.

Там меня уже ждали. Полумрак и трое потных грязных похитителей с магическими кандалами, порковским порошком* и дубинками в руках. Торговец в красном смерил меня тяжелым взглядом и вдруг ударил…

Они били меня сильно, но я ничего не чувствовала, папина защита укрыла, однако от шока впала в ступор, чувствуя себя той самой живой куклой. Наконец бандиты удовлетворившись, осыпали меня порошком и натянули на голову мешок…

*От порковского порошка магические существа на время теряют магию и силы. На дракона не действует, но у Айонель магия сильно ограничена, чтобы соответствовать уровню эльфов. Подробно в «Чудесах»

От потрясения и порошка я потеряла сознание, а когда очнулась… оказалось, что лежу связанная в клетке на пиратском корабле. Рядом кто-то тихо стонет, откуда-то ветер несет смрад, над головой громко и жадно кричат жирные чайки, жутко печет солнце, а липкий пот заливает глаза. Губы потрескались, жутко хотелось пить…

Я приподняла голову, чтобы оглядеться, однако ничего кроме кованых прутьев клетки не увидела.

Один из охранников, заметив мое движение, подошел к клетке с порковским порошком в руках. Наблюдая, как он медленно развязывает мешочек с проклятым зельем, осознала, что воспользоваться полноценной магией дракона не могу, папина защита мешает.

Закрыв свой рот и нос грязным платком, пират щедро осыпал меня порошком. Не успев ничего сообразить, я отключилась. И вновь пришла в себя, когда меня привезли в поселок рабов. И пересадили в другую клетку.

Где-то на краю сознания я понимала, что это воспоминания, но даже сейчас вся горечь и отчаяние того момента навалились на меня в полную силу.

Земляной пол, железные прутья, пустые глаза насельников клетки... я даже не могла понять, сколько их здесь. В углу стояло смердящее ведро, которое составляло все удобства. Ни одеял, ни шкур — ничего. Один сухой ветер носился над головами, поднимая пыль. Вокруг расстилалась голая рыжая земля с редкими кустиками колючек, посеревшими на жарком солнце.