Пока я осматривалась, дед, нарушая все приличия, что-то тихо говорил моей кузине, коей оказалась блондинка с волнистыми волосами, закрепленными розовым кожаным ободком с драгоценными камнями, которые при боле близком рассмотрении оказались цветными стекляшками.

— Должно быть, ты шутишь! — воскликнула девушка, в замешательстве глядя на деда. Весь ее облик выражал гнев и возмущение.

— Нет, это на самом деле твоя сестра, кузина.

— Эта аферистка появилась здесь, надеясь чем-то поживиться?

— Неужели же, — прервал ее крики дед, — моя любимая внучка так не доверяет мне?

— Ты невыносим! — нервно вскричала Гильверда и измерила меня презрительным взглядом.

Я с высокомерным недоумением посмотрела на нее в ответ, приподняв бровь: «Я что, похожа на бедную родственницу?», потом усмехнулась и отвела взгляд как чего-то не стоящего моего внимания.

Она нахмурилась и я поняла, что все сделала верно. Дед вновь что-то тихо ей сказал и тут же, заигравшись в аристократа, склонил голову и провозгласил:

— Мы сочтем за большую честь пригласить тебя отужинать с нами.

— Спасибо, буду благодарна, — живо отозвалась я и улыбнулась.

Мне уже было любопытно, что же он задумал. А то, что это так, у меня сомнений не оставалось, так как моя кузина внезапно прекратила смотреть на меня, как порк на эльфа. Вообще перестала смотреть. Эти крики, фырканье, гневные взгляды, старания уязвить, всего лишь попытка показать себе цену. Избалованный ребенок.

Слуг вокруг не оказалось, мне пришлось самой стянуть с себя плащ и аккуратно положить его на скамью рядом. Кузина внимательно оглядев подкладку из эльфийского шелка, стоящую небольшое состояние, презрительно фыркнула. В зал медленно вошла старая неопрятная женщина в застиранном чепце, и немало не смущаясь, грубо швырнула с подноса тарелки с чем-то сильно зажаренным.

Я вилкой отодвинула пережаренный кусочек морковки. И тут на меня нахлынуло чувство обиды и одиночества. Ненужности. У меня заболели глаза. Защита вот-вот могла не выдержать и пропустить внезапно хлынувшие слезы обиды. Из-за всего.

Пока я два года бродила по улице, мечтая о куске хлеба и тепле, эта девчонка ни в чем не знала отказа. Едва я обрела друзей, кто-то из них погиб, а кто-то потерялся. Зато у нее все было в порядке. Ее любили, защищали… А сейчас, я уверена, она искренне страдает от того, что ее семья обеднела, и некому приготовить вкусный ужин. Хотя, что ей стоило пойти и сделать его самой, а не мучить уставшую старушку возней с дровами и готовкой. Моя мама, дочь барона, не гнушалась домашней работой и с детства приучала меня. Кузине давно пора позабыть аристократические привычки и хоть как-то помочь близким выпутаться из сетей нищеты.

Дед закончил есть. Так как здесь церемонии не соблюдали, я тотчас же вслед за ним отодвинула свою тарелку и поблагодарила:

— Прекрасный ужин, спасибо.

Дед благодарно улыбнулся, еда была ужасной.

— Я хотела бы отдохнуть…

— Конечно, дорога дальняя, ты утомилась. Я провожу тебя…

Я приветливо улыбнулась и вежливо кивнула. Дорога была действительно долгая. Сюда мы ехали весь день. В старой карете трясло на каждой кочке, отбивая внутренности и держа постоянно в напряжении. Само по себе это было испытание. Это не считая того, что дед, рассказав, как он потерял вторую дочь и зятя во время шторма на корабле, остаток дороги громко храпел, а нанятый в городе возница всю дорогу ругался и избивал лошадей. Мне хотелось выйти и в ответ избить его самого.

Мои воспоминания прервала сестрица, которая с раздражением отшвырнула тарелку:

— Прекрасный ужин, спасибо! — передразнила меня она и раздраженно фыркнула. — Да это же есть невозможно!

Игнорируя глупое недовольство родственницы, я подхватила свой плащ, встала и пошла за дедом, который, шагая вверх по лестнице, жаловался, что этой весной им не хватило денег на посадки. Его голос был тихим, наполненным страданием. Мне было его жаль. Под конец дед добавил:

— Я рад, что, наконец, нашел тебя. Хочу о кое-чем поговорить с тобой… — наконец барон решился сообщить, что ему от меня нужно. Я вежливо кивнула, что готова выслушать. — Ты отдохни. Буду ждать тебя в библиотеке. На этом этаже, отсюда до конца коридора, он упирается в нее.

Я вновь безмолвно кивнула и вошла в предоставленную комнату, лишенную самого необходимого. Там стояли кровать и кривой, наспех сделанный местным умельцем шкаф, не представлявшие никакой ценности. Видно давно живут бедно. Сделанная абы как мебель и та была уже старой.

В спальне было душно, чувствовалось приближение грозы. Я выглянула в открытое окно. И заморгала, чтобы прогнать оцепенение — внизу раскинулась такая красота, высвеченная темными облаками и яркими вспышками еще сухого неба.

Уложив свой саквояж на кровать, стульев здесь не было, я порадовалась, что не подалась на уговоры деда и не взяла с собой все свои вещи. Захватив только самое необходимое на пару дней. Но даже это некуда было складывать. Повесив плащ на изголовье кровати, оставив все в саквояже, я вышла в коридор и проследовала в библиотеку. Дед, как я пять минут назад, любовался из окна на всполохи молний.

В опустевшей комнате зияли голые полки, и горела на столе одна единственная свеча.

— Ты была когда-нибудь здесь?

— Нет, никогда, — качнула я головой. — Но всегда мечтала путешествовать по Приморью.

— Присаживайся куда захочешь. — Я осмотрелась. Перед столом деда стоял одинокий стул заваленный вещами. Поняла, говоря «куда хочешь», он имел в виду пол.

— Спасибо, я устала сидеть в карете, так что с удовольствием постою.

Дед кивнул, не отягощая себя заботой о моем отдыхе. Моя мама говорила, что после смерти бабушки ей стало жить с ним невмоготу, теперь я начинаю понимать почему.

— Мне очень нужна помощь. Ты видишь, мы живем в скудости, а всему виной неграмотность твоего пра-прадеда. Он написал завещание на раздел земли между сыновьями. Проведя его рекой. Но за столько лет река сдвигалась то в одну, то в другую сторону, меняя размер наделов. Пока землей владели родственники, все шло мирно. Все знали, где находится та самая, первая граница, и споров не было. Но род одного из братьев прервался, и наследство перешло родне его жены. С тех пор то поместье не раз продавалось, переходя из рук в руки чужих людей.

— А им о наличии той границы не докажешь… — закончила я. Уяснив для себя, в чем причина бедности барона.

— Да, именно! — он увлеченно продолжал:

— Первое время мы предлагали выкупить свой участок, но соседи отказались, очень уж там плодородные земли. Так мы и остались в зависимости от реки. Чтобы несколько сгладить эту потерю моим дедом был заключен договор, что мы будет соединять узами наследников, дабы полученный с этих земель урожай делить пополам.

— То есть, вы хотели объединить надел…

Дед кивнул:

— Тогда был заключен новый договор о праве наследников. Он исполнялся, пусть и не всегда удачно, — после этих печальных слов я вспомнила избежавшую исполнения этого договора маму. Значит, вот за кого выдали замуж ее младшую сестру. Выводы о моей помощи напрашивались нелицеприятные, но я молчала, решив, не торопить события.

— После трагедии в море, когда погибла моя дочь с супругом, родители зятя продали свое имение незнакомцу. Он стар и сед, и не имеет наследников. Я пытался с ним договориться, но его постоянно нет дома, а все заправляет его экономка, которая без хозяина ничем не может помочь.

— Вы были у него? — тихо спросила я. Радуясь, что мои опасения, что «свеже найденной» родственницей хотят расплатиться по договору, оказались надуманной глупостью.

— Да, конечно, не раз. И даже подкупил слуг, чтобы мне сообщали о его прибытии. Этот старик отказался меня принять. Я посылал к нему Гиль, но она не сдержалась и все высказала наглой экономке. После чего хозяин того поместья прислал письмо, в котором отказал нам с внучкой в посещении его земель.

Я вздохнула:

— В общем, вам необходим кто-то привлечь в качестве переговорщика.