Это я для себя вывела, но озвучивать, вслух не стала. В городе скоро еды не будет, горы все же. Значит, первыми начнут голодать старики, не имеющие огорода и запаса животинок в сарае.

Я помню, как мама рассказывала, что в прошлую войну меняли корзину рубинов на одну полудохлую курицу, а шелковый наряд обшитый золотом, на шерстяные носки. Повернувшись у Андро и Марте, уверено сказала:

— Я остаюсь! Если все убегут, кто же здесь будет?

Андро впервые взглянул на меня как на взрослого. Помолчав, он спросил:

— И что ты думаешь делать?

— Когда я шел сюда, то видел, что кто-то на большом доме в Длинном проулке вывесил призыв: «Здесь собирают тех, кто еще не может воевать, но может доставлять продукты в крепость!» Я пойду туда к ним, буду помогать с продуктами…

— Ты осознаешь, как тяжело зимой просто путешествовать по горам? — сухо уточнил маг, ему мой план абсолютно не понравился.

— Да. Я знаю, что такое холод и голод… потому не могу ни пойти.

Андро грустно покачал головой:

— Мы оставим тебе дом, чтобы было куда возвращаться…

— Нет, не надо. Я буду жить у друга. А дом заколотите, как следует, иначе тут к весне ничего не останется.

Андро сурово кивнул. Марта, прикусив губы до крови, взмолилась:

— Поедем с нами, рано тебе воевать! Поедем? Погибнешь, дите, не за что… — ее голос вновь потонул в слезах.

Отведя виноватый взгляд от наполненных болью глаз Марты, молча покачала головой. Главное, чтобы Марта вновь не разрыдалась, а то я тоже не сдержусь!

Андро молча ждал ответа. Я еще раз уверено покачала головой: «нет, я остаюсь». Он тяжело вздохнул и отвернулся.

Кто мог подумать, что нас всех ждет такое скоро расставание. Тут его позвал конюх. Чтобы избежать новых слез, я погладила Марту по руке и убежала на чердак собирать вещи.

Чердак… я с любовью осмотрела свою кровать, любимое кресло, в котором читала тайком вытащенные из библиотеки Андро книги, мой настоящий дом, мое царство сказок…

Я покидала свои вещи в мешок, собираясь отнести к Фиалке и тут же вернуться сюда, чтобы помочь Андро и Марте в сборах, но вышло все иначе.

Вещи я отнесла, а возвратившись, обнаружила заколоченный дом и свежие следы лошадиных подков и колес кареты возле дома…

Они только что уехали! А мы даже толком не простились!

Я медленно брела по ночным проулкам, усыпанным первым снегом, захлебываясь от слез… Марта и Андро были моей семьей, горечь усиливалась от осознания, что мы, скорее всего, никогда больше не увидимся…

Фи, выслушав меня, подсунула мне в одну руку сухой платок, в другую — кружку с горячим компотом и тихо сказала:

— Ну, может это и к лучшему, думаешь, переживать, как они голодные там, в городе, тебе будет легче? А так, они уехали до того, как эльфы перекроют все пути. Завтра знаешь, какая давка на дорогах из города будет! Да и кто знает, успеют ли уехать те, что выедут позже…

Я всхлипнула:

— Я понимаю, но…

— Ты уже видела вывески с призывом о помощи? Быстро они, да? Король набирает отряды разведчиков и снабженцев. Я с утра побегу, возьму в лавке расчет, и мы пойдем с тобой записываться в помощники.

Энтузиазм Фиалки усугубил мое и без того мрачное настроение:

— Фи-и-и, ну как ты без работы? Ведь еле нашла, это мне надо идти, а тебе зачем?

Склонив головку в легком удивлении, твердым голосом Фи сказала, словно отрезала:

— Я понимаю, что дальше будет только хуже. Будет не до новой одежды и моя хозяйка с мелкими заказами справится сама. В любом случае, меня и еще двух швей из моей лавки ждет скорый расчет.

— А может до нас война не докатится? — без намека на надежду в голосе, уныло проговорила я. — Договорятся, вдруг…

— «А может», «а вдруг»… — недовольно передразнила Фи. — Не может! Ты идешь к тем, кто будет спасать горожан от голода, вот и я иду! Я не хочу сидеть и ждать с моря погоды!

Вспотевший возница, в запачканной видавшей виды рубашке, под руководством Марты грузивший вещи в багажное отделение, приветствовал меня. Кивнув ему, я оглядел опустевший дом, давший нам приют на четыре с лишним года.

Надо было уехать как можно скорее, я пошел в конюшню спросить у конюха все ли готово к поездке. Марта осталась возле кареты наблюдать, как заколачивают окна и двери… и ждать Оленька, платком вытирая скупые слезы. Я обещал ей при первой возможности спасти оставшиеся в доме вещи, но она плакала не о них. Мальчишка куда-то запропастился, ничего не сказав, и нам не удалось его дождаться, чтобы попрощаться.

Конюх привязал моего жеребца к карете запряженной тройкой лошадей, и мы тронулись с путь. Марта направлялась в мой замок, я в отряд к дяде. Если я не смогу остановить это безумие, надеюсь, хоть Лорм поможет подобраться к Владыке и действовать изнутри эльфийского общества.

Наблюдая через окно, я оглянулся на закрытый дом. Вот еще одна страница жизни прочитана и закрыта… Вдоль улиц уже толпился народ с сумками и мешками, спешащий покинуть город.

Люди у ворот махали стражникам руками, пытаясь расспросить их о новостях. Осунувшиеся от беспокойства, грязные из-за работ с камнем и смолой горожане, по приказу короля укрепляли стены. Даже теперь они вели работы при свете факелов и костров, на которых висели котлы со смолой. Эти люди на расспросы время не тратили, провожая презрительными взглядами убегающих соотечественников.

За воротами прямо на дороге будущие защитники города провожали домочадцев, не желая подвергать их голоду и трудностям осады.

Оказавшись за пределами столицы, мы в абсолютной темноте повернули на старую дорогу, которая местами осыпалась и теперь почти не использовалась. Толпы беженцев из Лазури поредели и появлялись все реже, пока не исчезли совсем. Время от времени из окна мелькали одинокие путники, бредущие вдоль дороги, ведущей к побережью.

Марта давно перестала всхлипывать, погрузившись в свои печальные мысли. Я понимал, она вспоминает погибших сына и мужа и грустит об Оленьке. Мне тоже не хотелось оставлять его. Да и эгоистичное желание увезти всех в безопасное место, тем самым откладывая взросление паренька на потом, ни на миг не покидало мои мысли. Но Оленьку надо становиться мужчиной и выбирать свой путь. Главное, потом с него не сходить.

Голова пухла от проблем и вариантов их решения, главное, пользы с них, как с тролля чистоты. Чтобы отвлечься, я начал обдумывать план проникновения в элиту эльфийского общества. И о безвыходном положении Лазури.

Марта уснула. Только мерный стук копыт, да растущий вдоль дороги голый сумрачный пролесок, составляли печальную компанию моим размышлениям.

— Рыжик, убери от костра свои носки, загорятся… — сухо напомнила Фиалка мальчишке. Она как раз резала на столе солонину для похлебки, и вмешаться, ради спасения его носков, не могла.

Рыжик нехотя потянулся, медленно поднялся с каменной лежанки, на него тут же обрушился холод, так что, крякнув, он стащил покрывало и накинул на себя. Двигаясь по пещере с закрытыми глазами, каким-то чудом без столкновений миновал стоящий в центре стол — простые доски, положенные на козлы, затем, наконец, подобрался к костру, стянул с палки над ним свои носки, и, прижав к груди горячую от огня шерсть, кое-как добрел назад и вновь завалился на свою лежанку.

Я сидела во главе стола, в одном из «кресел» сбитых из дерева. Остальные сиденья в пещере были каменными и на них настелены грубые шерстяные покрывала или толстые пучки соломы, на которых и спали бойцы.

Наблюдая за блаженствующим Рыжиком, я поморщилась. Из-за постоянного намокания шерстяные носки просохнуть не успевали. Нам приходилось натягивать их на ноги влажными, и хотя на специальной сушилке возле костра постоянно в несколько рядов висели носки, — они невыносимо воняли, а Рыжик, со сна не соображая, прижал их к себе, чтобы урвать хоть частичку тепла.