— Забирайте, забирайте, полотенце, Коля, — сказал комендант, заметив, что Николай замешкался, держа в руках казенное полотенце со штампом общежития. — Разберемся, не проблема.

Перед тем, как передать понятым протокол для подписи, следователь спросил — есть ли у Николая просьбы, и он попросил записать в протокол, что сопротивления следствию не оказывал, добросовестно отвечал на все вопросы и предотвратил возможный несчастный случай из-за необдуманных действий с найденным неизвестным предметом.

Николай, конечно, не был юристом, но, когда они стояли в обороне, он часто общался с красноармейцем из их взвода, Ингберманом, добровольцем и выпускником юридического факультета. И они рассказывали друг другу разные тонкости из изученных наук, и наиболее важные моменты из услышанного отложились в его памяти. Ингберману Николай рассказывал о простейших законах физики, доступных для понимания гуманитарию, и имеющих применение в быту, например, об электричестве.

— Хорошо, я это записываю, — согласился следователь. — И еще, Исаев, если вы обещаете вести себя благоразумно, то мы наденем на вас наручники только после того, как пройдем проходную наркомата.

— Да, я обещаю, — ответил Николай, — у меня нет другого выбора. А если по-честному, то, по меньшей мере, с вас выпивка, так как все вы остались живы, а мне, в общем-то, наплевать, раз вы пообещали мне высшую меру.

Поездка в «черном воронке» до Лубянки оказалась недолгой, и вскоре за Николаем захлопнулась дверь камеры-одиночки, в которую его поместили, считая, скорее всего, особо опасным преступником. Николай уселся на нары и, с удивлением подумав, что следователь отнесся к нему слишком уж доброжелательно, решил, что это специальный ход, чтоб ослабить внимание подследственного. Было только раннее утро, и он улегся на нары, о которых неоднократно слышал, и уснул.

— Проходите, садитесь, Исаев! — приказал следователь, — ознакомьтесь с результатами экспертизы. Вы лгали, Исаев, что никогда не видели предмета, похожего на божью коровку, который мы нашли в вашей комнате. Эксперты обнаружили на нем ваши четкие отпечатки пальцев. Что вы на это скажете?

— Я скажу, что это ничего не значит, да, это улика, но не бесспорная. Любой суд, кроме отпечатков, потребует еще представить свидетелей, которые видели бы этот предмет у меня, но их не может быть в принципе, так как эту «божью коровку» мне просто подбросили.

— Вы, что юрист, Исаев? — удивился следователь.

— Нет, я инженер, физик. Просто, когда мы стояли в обороне под Москвой, я сдружился с парнем, Ингберманом, он еврей, он, как и я, пошел добровольцем в армию после окончания юридического факультета, и многое из юридической практики мне рассказывал, а я ему рассказывал о законах физики.

— Не отвлекаемся, Исаев. Я заношу в протокол допроса, что вы утверждаете, что найденный предмет не ваш.

— Да, утверждаю, — подтвердил Николай.

— Следующее, — Исаев, — продолжил следователь. — Наши эксперты обследовали найденный предмет  и выяснили, что колесиком на верхней части предмета устанавливается время срабатывания устройства после нажатия кнопки, а после его истечения происходит выброс газообразного вещества. Проверка проводилась в вытяжном шкафу с соблюдением мер предосторожности, благодаря вашему предупреждению, и экспертам удалось взять пробу этого вещества. Однако, что это за вещество, выяснить не удалось, так как имеющиеся в наличии реактивы рассчитаны только на известные газы, такие как иприт, хлор и другие. Что это за вещество, Исаев?

— Я так и предполагал, что произойдет какой-то выброс, — ответил Николай, — а что это за вещество, мне неизвестно, наверняка, это что-нибудь новое, какой-нибудь новичок. Нужны исследования на молекулярном уровне. И я еще раз повторяю, что не имею никакого отношения к этому предмету.

— Ладно, Исаев, — сказал следователь после некоторой паузы, — завтра мы с вами поедем в наркомат, там будет проведен следственный эксперимент, так положено. Вы покажете и расскажете, как и каким образом вы убили наркома.

— Я его не убивал, но с удовольствием поеду, возможно, удастся что-нибудь выяснить.

— А ваше согласие и не требуется, — парировал следователь, и, объявив, что допрос окончен, приказал увести задержанного в камеру.

Вернувшись к себе к себе в камеру, (он как-то неосознанно стал называть ее своей), Николай принялся, уже в который раз, обдумывать сложившуюся ситуацию. У него не было никаких сомнений, что силы, руководящие этим, вообще-то довольно доброжелательным следователем, желая получить какие-то преференции, хотят сделать из него, Николая особо опасного государственного преступника, который не только продал важнейшие секреты, но и ликвидировал эффективного руководителя такой важной отрасли страны.

У него даже мелькнула мысль — а не хотят ли эти силы показать Верховному Главнокомандующему, что он постарел, стал допускать непростительные ошибки, выдвинув Исаева, который оказался предателем и убийцей, а самому Верховному пора на покой?

Но он быстро отбросил эту версию, так как убийство наркома было слишком тонкой операций, а в случае малейшей ошибки гнев Верховного даже невозможно было себе представить. В конце концов, Николай пришел к выводу, что убийство наркома является операцией других сил, которые руками советского правосудия хотят расправиться с ним, Николаем. Решив больше не забивать себе голову, он возложил надежды на предстоящий следственный эксперимент, и, чтобы развеяться, стал ходить по «своей» камере, читая вполголоса стихи, которые приходили на ум.

Ночью Николаю долго не спалось, и у него появилась гаденькая мыслишка — попросить капитана Неустроева из будущего, перебросить его куда-нибудь, в другое место или время. Но он быстро от нее отказался, посчитав, что это будет предательством по отношению к Гале, которая его ждет — не дождется, к убитому наркому, собственному честному имени, да и к Верховному, который ему верит. — «Пусть все идет, как идет!» —  решил он, и, перекрестившись, попросил водные стихии добавить ему проницательности на завтрашний день.

*  *  *

В приемной наркома вместо секретаря Анны Петровны находилась незнакомая пожилая женщина, и Николай, не раздумывая, спросил ее — где Анна Петровна? Следователь начал останавливать Николая, но вопрос был уже задан, и ничего не подозревающая женщина, которая Николая не знала, ответила, что та слегла с нервным срывом. Она хотела добавить что-то еще, но рассерженный следователь остановил ее, сказав, что с задержанным гражданином разговаривать запрещено.

— Кляп вам, что ли вставлять, Исаев, навязались вы на мою голову, — пробормотал следователь, срывая пломбу с двери кабинета наркома. — Заходите, и помолчите! И, Николай в сопровождении двух оперативников вошел в кабинет, в котором он уже ранее бывал.

— Итак, начинаем следственный эксперимент, — сказал следователь. — Коль скоро, Исаев, вы не сознаетесь в убийстве наркома, то сообщаю, что его труп обнаружил охранник. Нарком сидел на своем месте,  за столом, положив голову на сложенные перед собой руки. Никаких следов насилия не было видно, и охранник, подумав, что нарком заснул, попытался его разбудить, и обнаружил, что тот мертв, скончался скоропостижно. Он  немедленно сообщил об этом дежурному по наркомату, который вызвал скорую помощь.

Вскрытие тела наркома никаких внешних повреждений и жизненно важных органов не обнаружило, а консилиум написал какое-то сложное заключение, суть которого в том, что нарком просто перестал дышать, забыв, как это делается. Но ведь такое невозможно! Теперь, Исаев, расскажите, каким способом вы умертвили наркома!

— Да как же невозможно! — воскликнул Николай. — Очень даже возможно! Я — живой свидетель, меня японские агенты накачали психоактивным веществом так, что я разучился говорить, и… Что, что вы сказали? СКОРОПОСТИЖНАЯ СМЕРТЬ??? А какое заключение сделали врачи скорой помощи?