И это сработало! Николай даже не ожидал такого всплеска эмоций. Гале, вместе с девочкой Галлой, тоже хотелось поиграть с песиком, полюбоваться цветочками и бабочками, и она пожалела фею, на которую девочка чуть не наступила, а потом на фею рассердилась за ее колдовство. И, конечно же, ей очень хотелось посмотреть на принца и на волшебную книгу, и Галя пренебрежительно отодвинула в сторону свой псалтырь и стала смотреть книгу, которую ей подложил Николай. А про сережки с серебряными колокольчиками и говорить нечего — ей тоже захотелось иметь такие сережки. К сожалению, эти эмоции быстро прошли, и Галя снова взялась за псалтырь, но это была уже небольшая, но победа.

Николай, между тем, время от времени, проводил разведку со своего «наблюдательного пункта» и примечал, что кто-то из их сторожей изредка подходит к запертой двери, очевидно, проверяя наличие засова. Старушка также временами открывала окошко на своей двери и наблюдала за ними с Галей. Скорее всего, она, жестоко обманутая, выполняла поручения неизвестного «доктора» с присущей ей аккуратностью.

Перед обедом он снова повторил Гале сказку о девочке и, к его удивлению, эмоции вспыхнули в неожиданном месте. Он не мог дословно помнить содержание сказки, которое рассказал в первый раз, и не упомянул об игре девочки с песиком Торри, что возмутило Галин разум, так как ей тоже захотелось с ним поиграть. А это означало, что Галино эго просыпается и нужен только какой-то толчок, чтобы завершить этот процесс, и он, Николай, обязательно его сделает в ближайшее время.

Нечего и говорить, что в обед Николай снова вылил поданный им компот, а когда Галя ушла, соблюдая предписанный ей режим, на тихий час, он также улегся на соседнюю кровать и разработал план дальнейших, ближайших действий.

Вечером, после ужина Галя продолжила «читать» свой псалтырь, но не совсем увлеченно, как ранее, а часто отрывала свой взор от него и смотрела в окно, что придало Николаю уверенности в его плане. Когда время стало приближаться к отходу ко сну, он начал действовать.

Прежде всего, он намочил большую половую тряпку, отжал ее, и перекрыл этой тряпкой зазор между полом и запертой на засов дверью. У двери, ведущей на кухню, был небольшой порожек и здесь никаких проблем не было. Затем он, как смог, помыл найденное в кладовке ведро и набрал в него холодной воды, примерно на три четверти.

Следующим этапом его действий было обращение к «водным стихиям» с просьбой помочь в возвращении рассудка Гали к нормальному состоянию, и полной ликвидации всех последствий действия психоактивного вещества, независимо от его состава. Он также попросил сделать это так, чтобы Галя при намеченной им процедуре не закричала, попросил не отказывать в просьбе, и, перекрестившись, приступил к действию.

Осторожно ступая, он подошел сзади к сидящей Гале и окатил ее с головы до ног холодной водой, вместе со стулом и псалтырем, а потом хлестнул ладонью по обеим щекам…  больно.

— Ой, что это? — прошептала, вскакивая, Галя.

— Тсс! Тихо! — Николай прижал палец к своим губам.

— Коля, это ты? Что это? Где мы, Коля? — Галя недоуменно оглядывалась по сторонам.

— Все потом, Галя, позже, — тихо произнес Николай. — Раздевайся!

— Как раздеваться?

— Раздевайся догола! Немедленно, вода холоднющая, простынешь.

Галя быстро сбросила с себя всю одежду, и предстала перед Николаем в своей прекрасной наготе, нисколько ее не стесняясь.

— Скорее иди Галя, вытирайся полотенцем, досуха! — приказал Николай, стараясь не смотреть на ее наготу, — и  немедленно в постель, я скоро подойду.

Первым делом он собрал тряпкой воду с пола, протер стол, стул, мокрый псалтырь, отжал Галины вещи и развесил их на веревку, протянутую возле печки. В помещение было тепло, и он понадеялся, что к утру Галины вещи просохнут.

Она лежала на кровати, свернувшись калачиком, Николаю показалось, что ее бьет дрожь, и он накрыл ее вторым одеялом, сняв его со «своей» кровати.

— Где мы, Коля? — трясущимися губами спросил она, а потом засыпала его целым ворохом вопросов: — Что происходи? Тебя, действительно, арестовали, и ты сбежал из тюрьмы? А почему ты тогда в морской форме? Я ничего не понимаю! И почему я такая мокрая? — сквозь слезы спросила она.

— Не волнуйся, Галочка, милая! — и Николай стал гладить Галю по голове, пытаясь ее успокоить. — Сейчас я тебе все расскажу, по порядку, — и он начал рассказывать обо всех произошедших с ним событиях, ну, не всех конечно, а наиболее важных. — И мне удалось освободить тебя от воздействия этого дурацкого препарата, которым тебя обрабатывали, — почти закончил он свое повествование. — Это самое главное, а завтра мы обязательно с тобой освободимся из этого застенка. Но я никак не могу понять, как ты сама оказалась здесь, в этой квартире?

— Я понятия не имею. Ко мне в общежитие пришел неизвестный человек, который рассказал, что тебя арестовали за государственную измену, но тебе удалось бежать, и ты, узнав, где я нахожусь, добрался сюда, а теперь просишь, чтобы я пришла повидаться с ним, скорее всего, в последний раз, попрощаться. И я, не раздумывая, пошла с ним, вспомнив, как на базе флота ходили слухи о твоей измене, а дальше ничего не помню, пока не очнулась… мокрая. Да, он мне дал конверт, и я оставила его девочкам в общежитии, а что в нем, я не знаю.

— В нем был адрес, по которому мы сейчас находимся, а я, как мальчишка попался на эту приманку, но я не мог не пойти, так как хотел тебя разыскать, во что бы то ни стало.

— Как же мне холодно, Коля, — прошептала она, — согрей меня, или я умру…

И Николай, не раздумывая, сбросил с себя одежду и нырнул под два одеяла на Галину кровать. Она начала согреваться, дрожь прошла, а потом неожиданно спросила: — А где мои сережки?

— Какие сережки? — удивился Николай. — У тебя никогда не было никаких сережек.

— А сережки с маленькими серебряными колокольчиками???

— Ой, Галочка, эти сережки были у девочки Галлы, в сказке, которую я тебе рассказывал.

— Тогда расскажи мне эту сказку!

И Николай рассказал сказку, и еще раз по Галиной просьбе, а потом… их взаимным ласкам и поцелуям не было конца…

Утром, как только за дверью, ведущей на кухню, послышалось движение (наверное, старушка принялась готовить завтрак), Николай снял с веревки просохшую Галину одежду, и разбудил ее. И, едва она открыла глаза, приложил палец к губам: — Тсс, тихо Галя, тихо! Не забывай, что мы в плену!

— Ой, а я, действительно, все забыла, — отозвалась Галя.

— Тебе, дорогая, сегодня весь день придется играть роль, — продолжил Николай, — представляя, что ты до сих пор находишься под воздействием этого психоактивного вещества, а вечером мы отсюда обязательно вырвемся. Сможешь сыграть такую роль?

— Не волнуйся, Коля, обязательно сыграю, я в школе занималась в кружке художественной самодеятельности, который ввел преподаватель литературы, и он мне говорил, что я очень хорошо вживаюсь в роль. Все исполню, как нужно!

— Ну, хорошо, давай вставай, вот твоя одежда, а я пойду умываться.

После завтрака Николай, соблюдая установившийся порядок, продолжил рассказывать Гале сказки, а она «читала» свой псалтырь, отлично играя свою, заданную роль. Правда, на этот раз Николай ее эмоции не контролировал, так как в этом не было необходимости.

Сделав перерыв в сказках, он еще раз осмотрел помещение, желая найти что-нибудь подходящее для исполнения своего, еще не разработанного, плана спасения. Имеющаяся мебель для этого явно не годилось, и он снова зашел в кладовку и осмотрел ее содержание: ведро, тряпка, веник и швабра. Эх, ему бы что-нибудь металлическое, типа гвоздика или кусочка проволоки, но ничего этого не было, и можно было рассчитывать только на то, что было перед ним.

— «Ну, пожалуй, все это мне пригодится!» — мелькнула счастливая и озорная мысль, — «точно, и швабра, какое ни есть, а оружие, можно использовать в рукопашной схватке». С приподнятым настроением он вернулся к столу, за которым сидела и «читала» Галя, чтобы в очередной раз повторить сказку о девочке Галле.