Во время обеда Николай попросил у старушки соли, которая удивилась, сказав, что все блюда солит вполне достаточно. — Да что-то солёненького захотелось, — пояснил он, и старушка, понимающе улыбнувшись, насыпала Николаю целую горсть соли. Сделав вид, что подсаливает блюда, он высыпал соль на стол, а после обеда сделал в ведре, оказавшимся таким полезным, насыщенный солевой раствор, на донышке. С помощью зубов и ногтей он отодрал от веника сорго несколько гибких, толстых прутиков длиной сантиметров по десять и опустил их в раствор. Теперь можно было идти на «тихий час», и ждать, ждать, ждать…

Время после тихого часа до ужина, да и после ужина, тянулась, как на тараканах. Галя продолжала «читать» псалтырь, идеально играя свою роль, а Николай, время от времени, рассказывал ей сказки, а также прокручивал у себя в уме порядок действий при реализации разработанного им плана спасения.

Конечно, этот план имел много недостатков, так как был основан на невежестве их охранников и том, что они ходят босыми, но другого варианта у него просто не было.

Что же касается облика Гали, то внимательный наблюдатель сразу бы заметил произошедшие с ней изменения, выражающиеся, прежде всего, в блеске ее глаз, но охранники к ним не заглядывали, а старушка на такие мелочи внимания не обращала.

Вечером Галя первой обратила внимание на то, что погода за окном начинает портиться, а она нигде не видит плаща, в котором вышла из общежития и теперь не знает, как она пойдет, если начнется дождь. В том, что им удастся освободиться, она не сомневалась.

Задумавшийся Николай не сразу обратил на это внимание, но потом припомнил, что в кладовке, в углу, висит какой-то плащ, и сказал об этом Гале, которая, посмотрев, с радостью подтвердила, что это именно ее плащ.

Важным, обязательным условием выполнения плана Николая было то, чтобы их охранники бодрствовали. Если они уснут, операцию по освобождению придется отложить, и не исключено, что уже завтра появятся «эти», а о том, что последует далее, он старался не думать. Поэтому он внимательно контролировал происходящие вокруг события.

Вот, старушка закончила возиться на кухне с посудой и ушла, наверное, на покой. Начали, понемногу, гаснуть огни в домах, видимых через окно. Николай подождал еще немного, убедился, что охранники продолжают играть в карты, сопровождая каждое действие матом, и решил, что пора начинать.

Первым делом он выудил из ведра прутики сорго и убедился, что они достигли нужной ему кондиции. В ведро он добавил воды, чуть больше половины, поставил его возле двери, ведущей в прихожую, там же поместил швабру и половую тряпку. Затем плеснул водой из ведра под дверь так, чтобы она оказалась в прихожей. Все было готово,  и Николай, попросив в очередной раз водные стихии — помочь, взял один из прутиков, согнул его другой и, перекрестившись, вставил его в электрическую розетку. В оба контакта одновременно!

Трах! Из розетки вылетели искры, и свет немедленно погас, но в комнате можно было ориентироваться из-за освещения уличных фонарей, и Николай занял свое наблюдательное место у двери.

Послышалась грубая ругань, а потом приближающиеся голоса спотыкающихся в темноте охранников: — Я те, Серый, точно говорю, один фраер на пересылке талдычил, что если у соседей свет есть, значит, пробки полетели.

За звуком зажженной спички последовал грубый голос: — Вон, твои пробки на месте, чего ты мелешь.

— Не, Серый, он сказывал, что какая-то ерунда внутри этой самой пробки ломается, снаружи не видно.

— Вот же черт! — возмутился грубый голос. — Какая-то вода на полу…

— А это ток натёк, электричество. Пробка вылетела, он теперь и течет, на пол.

— Врёшь ты Леха чего-то. Как это?

— Ну, ты сам, Серый, посуди. Вот, возьми, налей в стакан водки, и стакан наклоняй. Что будет? Водка потечет…

— Зачем же ты, гад, водку выливаешь?

— Да это же для примера.

— И для примера не надо! Тоже мне, придумал.

— Ну, ладно, тогда воды. Вода потечет, потому, что жидкая. А если взять песок, то он посыплется, потому, что твердый. Тут, Серый, соображать  надо!

— «Ну, надо же, физик!» — подумал, чуть не рассмеявшись, Николай.

— Вот и ток, электричество, раз течет, значит — жидкое, и натекло, — продолжил Леха (Николай уже разбирал их по голосам). — Надо срочно пробки чинить!

— Тогда чини быстрей, раз такой умный!

— Да я не знаю, как это делать. Тот мужик только начал рассказывать, но его вызвали на допрос, а потом мы его больше не видели. Давай, пошлем старуху к управдому, чтобы он прислал электрика.

— Ты с ума сошел, Леха! Да она первым делом разболтает, что в квартире этого важного фраера посторонние, и он ментов пришлет. Не, не пойдет!

— Тогда пошли спать, плевать, пусть течет!

— Ага! Протечет вниз на этаж, поднимут скандал, опять же, управдома с ментами вызовут.

— Тогда, Серый, давай линять отсюда, по-быстрому. Черт с ним, с этим хонораром! Жили без него, и дальше обойдемся. Давай, мне здесь с самого начала боязно. Ну?

— Не, я хочу хонорар получить и оторваться на всю катушку. Токмо не разумею, как же поступить с этими пробками, черт бы их побрал!

— «Ну, водичка соленая, подскажи им!» — взмолился Николай.

— Слышь, Серый, а давай, этого моряка попросим, их наверняка учат. Правда, я опасаюсь, как бы он драться не начал…

— Чего? Драться? Да я ему так звездану — все зубы за раз вылетят! Давай, стучи!

Раздался стук в дверь, но Николай не реагировал, стук повторился, уже сильнее, и тогда он, нарочно шаркая ногами возле двери, начал бормотать: — И чего стучат, только спать собрался. Черт, что за потемки? Убиться можно…

— Эй, моряк! — послышался Лехин голос. — Это пробки вылетели, и ток вытекает на пол. Может такое быть? А ты можешь пробки починить?

— Раз вылетели, значит, вытекает, конечно. Починить могу, а чего сейчас-то? Давайте до утра, спать хочется.

— Нет, до утра тут все зальет, вниз протечет, сейчас надо.

— Ладно, давайте сейчас, только голыми руками ничего не сделать, кое-что потребуется.

— Ты говори,  чего надо, разом спроворим.

— Надо фонарик или свечку, стул или скамейку, чтобы дотянуться, но только деревянные и кусок провода электрического, метра полтора. Провод зачистить: с одной стороны на пару сантиметров, с другой — на 10-15.

— Зачистить — это как?

— Срезать изоляцию, верхний покров из резины или ткани, какая есть, чтобы остался только голый металл.

— Разом все соберем, — сказал Леха. — Пошли, Серый, я где-то в кладовке видел провода.

Пока охранники, преступники-уголовники собирали необходимое, Николай добавил еще немного водички на пол, предупредил Галю, чтобы она была готова, и окончательно решил, что он не судья, и не палач, хотя они и убийцы, и он будет действовать соответственно.

— Эй, моряк! — позвал его Леха, — все готово, сейчас мы откроем дверь.

— Не вздумай шутить! — предупредил Серый, — мигом урою!

— Больно надо, — отозвался Николай. — Я спать хочу, починю, и баиньки.

Послышался звук приближающихся шагов и возглас Лехи: — Смотри-ка, а жидкого электричества прибавилось, течет, зараза! Затем звук снимаемого засова, дверь открылась, и Николай вышел в прихожую, ступая по неглубокой лужице своими морскими ботинками.

На полочке стоял красивый подсвечник с горящим огарком, под электрическим щитком, в самом углу, стоял красивый стул, а Леха держал приготовленный кусок провода и складешок, который исчез из чемоданчика.

Наконец-то, Николай смог разглядеть личности своих стражей: Серый — амбал с огромными кулачищами, весь в татуировках. Леха — тщедушный мужичок с синяком на лице. Оба они были в брюках, синих майках и босиком.

Николай забрался на стул, взяв из рук Лехи подготовленный провод, и попросил амбала: — Встань поближе, чтобы я мог держаться за  твое крепкое плечо, а то вдруг меня дернет, — и Серый послушно встал рядом со стулом, а Леха прижался к амбалу, ухватившись за его руку, чтобы наблюдать за действиями моряка.