Мужчина медлил, продолжая всматриваться в удостоверение, и подозрительность не сходила с лиц Галиных родителей, и Николай, вспомнив, как вражеский агент обманом проникнул в их семью, сам стал рассказывать. Он вспоминал разные подробности из Галиного детства и учебы в школе — все, что ему рассказывала Галя. Никакой агент знать этого не мог, и лица родителей просветлели, а отец, вернув удостоверение, и, пожав руку Николаю, сказал: — Давай, мать, сказывай все, что знаешь, у нас другой надежды нет!

И Галина мама, временами всхлипывая и вытирая слезки, начала свое повествование с того, что Галя, вернувшись из командировки на море-океан, рассказала, что они с Николаем полюбили друг друга, и поклялись быть вместе навсегда. И о том, что Николай пропал, и пошли слухи, что он сбежал к американцам, но адмирал уверил Галю, что Николаю верит, и что он обязательно вернется. А тем временем секретное предприятие, на котором Галя работала чертежником, получило приказ — возвращаться на место постоянной дислокации, и всех местных работников, то есть, не эвакуированных, уволили, правда, с хорошим выходным пособием. И что Гале предлагали работу в исполкоме, делопроизводителем, так как у нее хороший почерк и пятерка по русскому языку, но она работать с бумажками не захотела, а надумала поехать в «область», чтобы поступить в медицинское училище, на специальность фельдшера.

— А потом от тебя пришли две телеграммы, — продолжила мама, — и Галя сказала, что ты получил новое задание, а когда его выполнишь, сообщишь, и уехала. Я ее отговаривала, да еще и какие-то парни, нездешние, стали ходить по нашей улице, да все возле нашего дома, а после тех событий со шпионом и убийством Вали и ее мамы так стала всего бояться, а ей хоть бы что — уехала. А парни точно не наши, а как она уехала, так и перестали ходить. От нее стали приходить письма, что на учебу приняли и устроили в общежитие, что учиться ей интересно, и она по всем предметам успевает.

Мама всхлипнула и продолжила: — А потом письма приходить перестали, мы подождали-подождали, я сходила в милицию, а там сказали, что заявление нужно подавать там, где она пропала, а у нас с отцом нет сил, чтобы куда-то ехать, вот и сидим, ждем, не знаем чего. Да, мы написали письма и в училище и в общежитие, и из училища пришел ответ, что Галочка по всем предметам успевает, но с такого-то числа на занятия не является, а из общежития ответа пока не было. Вот и все, Коля.

— Глянь-ка, мать! — неожиданно сказал Галин отец, который слушал ее, смотря в окно. — Опять какой-то парень шастает, и ведь не наш, в нашей округе таких нет, я всех знаю.

— Это опять другой, — ответила мама, — раньше его не было, и чего ходят, высматривают? Надо бы заявить на них в милицию!

— Да что ж ты заявишь? — удивился отец, — ходит и ходит, что ему предъявить, у нас свободная страна.

— Я все понял, — сказал Николай, — дайте мне, пожалуйста, адреса общежития и медицинского училища, я немедленно отправляюсь туда, и без Галя не вернусь. Будьте уверены!

— Вот! — сказала мама, доставая из шкатулки, стоящей на комоде, конверты. — Вот ее письма, здесь адрес общежития, а это письмо — ответ из училища, здесь его адрес прописан. Да ты бы лучше адреса-то не записывал, а взял бы оба письма, так вернее будет, я думаю.

Николай убрал оба конверта в карман, и начал вставать, хотя мама предлагала ему покушать или хотя бы попить чаю, но он отказался и вышел на крыльцо. Галина мама помахала ему вслед, а Николай, обернувшись из-за калитки, крикнул: — Мы обязательно вернемся! — заметив при этом, что незнакомый парень потянулся за ним вслед.

— «Да, прав был мой следователь», — подумал Николай, направляюсь в сторону вокзала. — «Операция вражеских сил продолжается, и неизвестно, какими силами. Скорее всего, главное гнездо агентов находится в Москве, ну, не здесь же, в заштатном городишке. Попросить, что-ли помощи у следователя, как он предлагал? Хотя, пока непонятно о чем просить. Мне нужно сначала  выяснить, что же произошло с Галей, а потом видно будет. Не станут же эти агенты, сколько бы их ни было, бросаться на меня средь бела дня. А может быть, они стараются меня просто запугать, чтобы я сдался. Нет уж, фигушки, обойдетесь!»

Возле перекрестка Николай заметил водоразборную колонку, из которой женщина набирала воду в ведро. Он подождал, пока колонка не освободится, а затем попил, набирая воду в ладошку. Парень, который его преследовал, приостановился и стал делать вид, что поправляет шнурки.

— Эй, друг! — обратился Николай к нему. — Пить, наверное, хочешь, иди, вода хорошая. А парень не знал, что и делать, так как у него инструкции на такой вариант событий точно не было, но стал медленно приближаться. А Николай, попросив водные стихии помочь, набрал воды в ладошку и брызнул на парня, сказав: — Забудь все! Затем он подхватил свой чемоданчик, и, как ни в чем не бывало, двинулся дальше.

А парень продолжал стоять, тупо рассматривая свои расставленные ладони, и бормотал: — Забыл, забыл, забыл…

— Ништо! — сказала проходящая мимо женщина с пустым ведром. — Я всю дорогу все забываю, кабы не ведро, не знала бы куды идтить. Небось, вспомнишь.

*  *   *

Время в пути до «области», то есть, до областного центра было недолгим, и вскоре Николай оказался на большой привокзальной площади. Туда-сюда сновали люди, с яростным звоном двигались трамваи, у киосков с вывесками «Товары в дорогу» и «Союзпечать» наблюдались небольшие очереди.

Прежде всего, Николай решил посетить общежитие, но как туда добраться, он даже не представлял. Заметив прохаживающегося постового милиционера, он подошел к нему и попросил подсказать, как найти нужный ему адрес. У милиционера в наличии оказался и план города, и список всех улиц, и он подробно объяснил  Николаю, на каком трамвае туда доехать и как пройти.

Строгая вахтерша общежития заявила, что допуск посторонних лиц разрешается только в определенное время, которое еще не наступило, и он может «поворачивать оглобли», но Николай сказал, что, прежде всего ему нужен комендант. Его кабинет находился рядом с проходной, и Николай, постучавшись, туда вошел.

За большим столом, на котором рядом с бумагами лежали гаечные ключи, отвертки, пассатижи и пучки пакли, сидел мужчина среднего возраста, который сосредоточенно что-то писал.

— Здравствуйте! — поздоровался Николай. — Меня зовут Николай Исаев, я являюсь женихом Гали Симоновой, проживающей в вашем общежитии, и прибыл я сюда в связи с тем, что от нее перестали поступать какие-либо сообщения. У меня также есть аналогичное поручение от ее обеспокоенных родителей. Поэтому я хочу разобраться, что же происходит на самом деле — проживает она сейчас в общежитии или нет?

— Вот как? — удивился комендант. — А на каком это основании я должен вам, товарищ Исаев, верить? У вас что, есть документ, подтверждающий, что вы ее жених?

— Нет, такого документа у меня нет, таких документов не выдают. Единственное, что у меня есть, это ответ администрации медицинского училища на запрос ее родителей, и письмо самой Галины родителям. И Николай подал оба конверта коменданту, подивившись прозорливости Галиной матери, которая предложила ему взять эти конверты с собой.

— Ну, надо же! — воскликнул комендант. — А я, как раз, взялся дописать письмо родителям Симоновой, все никак не было времени с этой собачьей должностью — то одно, то другое. Как только новое заселение этих девочек, они же здесь, в общежитии, все из провинции, так беда. Они непривычны ни к водопроводу, ни к канализации, ни к прочим городским услугам. У себя дома они с детства приучены бережно относиться к воде, так как ее нужно приносить или из колодца, или из речки, а здесь вода в кране есть всегда, и от этого потоп за потопом. Начнут постирушку, отвлекутся, память-то девичья, и, пожалуйста — нам работа. А к канализации отношение, как к помойной яме у себя на огороде, швыряют в унитазы, что ни попало, и затор, и снова потоп. Чего нам только ни приходилось вытаскивать…