Та-так…

Та-так…

Та-так… — стучали колеса пассажирского поезда дальнего следования, отмеряя метры и километры, метры и километры.

Эти колеса, двигающиеся по Транссибирской железнодорожной магистрали, прекрасно разбирались в географии, и каждый, очередной, пересеченный ими меридиан отмечали особым, торжественным стуком, который мог распознать только знающий человек. Вот, и сейчас они сообщили: Сто — трид — цать, сто — трид — цать. То, что это градусы восточной долготы, подразумевалось само собой, так как с западной долготой они были незнакомы.

И еще, эти колеса, кроме знакомства с географией, прекрасно разбирались в человеческих душах, и своим неутомимым стуком кому-то навевали щемящее чувство дороги, кому-то — радость грядущих встреч и последующих, возможных, расставаний.

И, пожалуй, лишь у одного из пассажиров данного поезда, двигающегося на запад, было тревожно на душе, и он лежал на верхней полке, уткнувшись в стенку, погруженный в свои горькие раздумья.

Бывший красноармеец, а ныне инженер-лейтенант Рабоче-крестьянского Красного Флота Николай Исаев ехал в Москву, в Наркомат Вооружения по срочному вызову. Наверное, стоило только радоваться, а не грустить, так как далеко не каждого лейтенанта вызывают в Москву, в Наркомат.

А грустил этот пассажир потому, что представлял свое будущее, после возвращения из средневековья, куда его переместил капитан Неустроев, представитель далекого будущего, спасая от неминуемого японского плена, совсем по-другому. Он полагал, что отправится в свой, ставший ему родным коллектив конструкторского бюро КБ-6, дислоцированный на Урале, где его с нетерпением ожидает невеста Галя, Галочка.

— «Эх, надо было просто не заметить ту дурацкую баржу с военнопленными, или торпедировать ее, как предлагал командир торпедного катера, и не было бы никаких проблем», — подумал Николай, хотя прекрасно осознавал, что не смог бы отдать команду торпедировать баржу с живыми людьми.

Эту баржу, будь она трижды проклята, они с экипажем торпедного катера заметили в открытом море, куда отправились для испытаний нового торпедного вооружения, разработанного на основе идеи, поданной Николаем. На барже находились военнопленные, строившие оборонительные сооружения для японской армии, которых японцы решили утопить вместе с баржей, чтобы избежать утечки информации о построенных оборонительных сооружениях.

Экипаж торпедного катера, на котором находился Николай, спас баржу вместе с военнопленными и доставил ее на базу Тихоокеанского Флота. Среди пленных китайцев, корейцев и филиппинцев находился и летчик морской авиации США Энди Тумми, через которого и начались проблемы для Николая. Спасенный американский летчик попросил командование флота сообщить о его спасении в посольство США, в Москве, назвав свой идентификационный номер, что и было сделано и американское командование прислало целый современный крейсер, чтобы забрать спасенного летчика.

Уже позже Николай догадался, что крейсер прислали не только за спасенным летчиком, но и за ним, простым советским инженером Николем Исаевым. Американцы, постоянно прослушивая радиообмен между катером и базой флота, пришли к выводу что он, Николай является, можно сказать, «отцом» нового, грозного морского оружия, секрет которого они захотели узнать, и, с помощью бесхитростного, спасенного летчика заманили Николая на крейсер. Там ему предложили перейти на службу американскому правительству, разговор с ним записали на магнитный носитель, а затем сфабриковали заявление, в котором Николай сообщал, что переходит на службу американскому правительству, и это заявление было передано по радио на базу флота.

Николай от такого предложения,  несмотря на все предложенные блага, категорически отказался, и его заперли, пригрозив выведать секреты силой. С помощью того же американского летчика Энди Томми, которого тоже заперли, ему удалось бежать с крейсера и только благодаря своему статусу «Водного Стража» и помощи далекого капитана Неустроева из будущего, ему удалось выжить и после многих невзгод и приключений вернуться на базу флота, где он очнулся прямо на причале.

Адмирал,  командующий Тихоокеанским Флотом,  который санкционировал визит Николая на американский крейсер, выслушал повествования Николая в присутствии особиста и своего помощника Евстигнеева, и распорядился подготовить отчет, в котором указать, что никакого предательства со стороны Николай Исаева не выявлено. И еще он поручил Николаю составить отчет о возможных, замеченных им на американском крейсере,  технических новинках и сообщил, что приказом Наркома Вооружения ему, Николаю Исаеву присвоено воинское звание инженер-лейтенант.

И Николай со всей своей усидчивостью принялся составлять отчет о визите на американский крейсер. И хотя отчет занял всего два листочка в обычной школьной тетрадке, Николай составлял его в течение двух дней, а если точнее, то в течение двух  суток, так как с момента визита прошло довольно длительное время, насыщенное разными событиями, и многое забылось.

Поначалу ему казалась, что он вообще ничего не помнит, и тогда он стал представлять себя идущим по помещениям крейсера в сопровождении любезного экскурсовода, который все подробно объяснял и показывал.

Николаю, сухопутному человеку, ни на каких других военных кораблях, кроме торпедного катера, побывать не пришлось, и он даже не представлял, как оборудованы отечественные крейсеры и другие военные корабли. Но, с точки зрения современной отечественной техники ему казалось, что он увидел много нового и полезного, и все это он отмечал в своем отчете.

Когда отчет, наконец-то, был готов, Николай отправился в штаб флота, чтобы передать его адмиралу, так как именно он дал ему задание подготовить отчет, но там ему сказали, что адмирал в море на учениях, и вернется не ранее, чем через неделю, а отчет следует передать помощнику адмирала, капитану 3 ранга Евстигнееву.

— Здравия желаю, товарищ капитан 3 ранга! — произнес Николай, заходя в кабинет, — вот, я принес отчет.

— Здравствуйте, Исаев! — буркнул, как всегда, чем-то занятый Евстигнеев. Он взял тетрадку с отчетом и, не раскрывая ее, положил на край стола, а затем достал из ящика своего стола какие-то бумаги и положил их перед Николаем. — Вот, Исаев, вам предписание и проездные документы, распишитесь в получении, — произнес он. — Вам следует немедленно выехать в Москву, это приказ вашего наркома. Зайдите сейчас в финчасть, получите денежное довольствие на проезд, а потом немедленно выезжайте.

— А зачем в Москву? — удивился Николай, — я думал…

— Он, оказывается, думал, — отозвался Евстигнеев, — индюк тоже думал, а вам нужно не думать, а выполнять приказ.

— Есть, понятно! — ответил Николай, — а можно мне будет сделать остановку на Урале, навестить свой коллектив КБ-6? Да там меня и невеста ждет!

— Никаких остановок! — последовал резкий ответ, — в приказе четко указано, что прибыть срочно. А невеста ваша подождет, только крепче любить будет. Все, Исаев, идите! Евстигнеев неожиданно встал со своего места, вышел из-за стола и, подойдя к Николаю, тихо произнес: — Ты, Исаев, это… в пути, в поезде, будь поаккуратнее. Он пожал Николаю руку, добавив: — Желаю тебе удачи, давай, двигай, ни пуха…

— К черту! — так же, вполголоса ответил Исаев.

А  Евстигнеев открыл дверь кабинета и громким, командирским голосом продолжил: — Все, Исаев, никаких разговоров, получайте денежное довольствие и немедленно отправляйтесь в Наркомат, как вам приказано.

— Есть, отправляться! — так же громко продолжил игру Николай, сообразив, что эта небольшая сценка предназначена для ушей особиста, дверь которого находилась напротив двери кабинета Евстигнеев, и, нарочно, громко топая, отправился к выходу.