Если Изабелла родила в декабре 1329 года, то, вероятно, это произошло в самом начале месяца. 3 декабря Роджер все еще был в Кенилуорте, но потом ненадолго его покинул, совершив поездку в принадлежащие ему земли в Уэльской Марке. 5 декабря граф пребывал в Ладлоу, где совершил земельное пожалование одному из соратников (Уолтеру Ле Бейли из Лейнтхолла), его супруге и старшему из наследников. Тремя днями позже он находился в городке Клун. Вопрос, которым, как нам известно, Мортимер там занимался, был крайне незначителен, — он касался прав на рыбную ловлю, относительно чего Роджер приказал устроить дознание, и, вероятно, совпадал с настоящей причиной его посещения, так и не зафиксированной тогда. Но Клун находился рядом с замком Монтгомери и сотней Чирбери. Ее земли Изабелла передавала Мортимеру в случае смерти и, таким образом, предположительно, намеревалась оставить их ребенку. Выбранный маршрут также повел Роджера через Лейнтвардин, где он мог объяснить грядущее продление своего пожалования. К 12 декабря, уладив монаршие дела, Мортимер вернулся в Кенилуорт.
*
В течение последней пары месяцев Роджер вел себя абсолютно осторожно и спокойно. Сейчас он принялся действовать. Осталось лишь девять месяцев до тех пор, когда Эдварду должно было исполниться восемнадцать, и юный король, вырастая и взрослея, равно приобретал и политический вес. Роджер осознавал, — их открытое столкновение является исключительно вопросом времени.
В январе двор вернулся в столицу и остановился в принадлежащем Изабелле дворце Элтэм. Мортимер отписал себе все владения Хью Деспенсера, скрываемые от суверена в Пембрукшире. В конце месяца он начал распоряжаться опекой над землями графства Килдейр, объединенной с правом позволения жениться их наследнику. В феврале двор переместился в Тауэр, чтобы готовиться к коронации королевы Филиппы, в настоящий момент находящейся на последних сроках беременности. Это требовало от Изабеллы уступить территории и замки, предназначенные к пожалованию новой властительнице, за что она, разумеется, надеялась получить еще большее возмещение. Как бы то ни было, противоборствующие силы продолжали крепнуть. В конце января Хамо де Чигвелл оказался освобожден от надзора епископа Лондона, и жители столицы принялись открыто возвышать голос, защищая торговцев, пострадавших годом ранее от назначенных Роджером судей. В страну вернулся граф Кент и окунулся в сеть интриг.
За два дня до освобождения Хамо де Чигвелла Мортимер от имени короля издал призыв к Парламенту собраться в Винчестере. Кент и его брат, граф Норфолк, выполнили свои обязанности на коронации королевы Филиппы 18 февраля, облачившись, как простые придворные и проехав рядом с Филиппой, когда она направилась в Вестминстер из Тауэра. Для Роджера ничего из окружающей помпы значения не имело. Он разработал требуемый план. У него на руках было доказательство устройства Кентом заговора с целью освободить Эдварда Второго. Документ подписала лично Маргарет Уэйк, кузина Мортимера и супруга графа.
Пока лорды собирались на парламентские заседания, Кента тихо и незаметно задержали вместе с определенным количеством его сторонников. Через несколько дней Роджер объявил новости перед вельможами. Кента обвинили в совершении государственной измены.
Граф несколько раз пытался добиться доступа в замок Корф, он писал к двум служащим в местном гарнизоне людям, Бого де Бойе и Джону Деверилу, стараясь пробраться за стены, но получал отказ. Однако, эта пара мужчин, являвшихся агентами либо Роджера, либо Малтраверса, согласилась передать Эдварду Второму подписанное Кентом письмо. Полностью им доверяя, граф убедил свою жену, Маргарет, написать низложенному королю послание. Деверил и Бойе получили бумагу и, после того, как Кент вернулся к себе в имения, с чувством исполненного долга, передали документ Роджеру. Тот прочитал письмо. Оно свидетельствовало, граф привлек в заговор по освобождению Эдварда внушительную группу сторонников.
Это поставило Мортимера под несоизмеримое давление. Тайны, способные обеспечить Роджеру окончание дней на виселице, распространились в кругу его недругов. Мортимер мог, конечно же, отрицать предъявляемые обвинения, но доверие ему целиком зависело от поддержки Эдварда Третьего. Это было крайне опасно, ведь монарх тревожился, как бы оттеснить графа от двора. Роджеру приходилось полагаться на защиту, доступную благодаря тайной опеке над свергнутым сувереном.
Положение складывалось напряженное для всех вовлеченных. Мортимер надеялся, — Эдвард скорее вынесет приговор родному дядюшке, нежели признает, что его отец еще жив. Несомненно, Изабелла постоянно напоминала сыну об опасности, в которой все они окажутся, если широкая общественность услышит, что Эдвард Второй не умер. Роджер, со своей стороны, опять руководил событиями. Он специально для рассмотрения дела графа собрал суд, возглавляемый следователем из его хозяйства, Робертом Хоувелом. Сам Мортимер выступил в роли обвинителя. По всей видимости, автор длинной версии летописи Брута в те дни находился рядом с кем-то из присутствовавших на процессе, потому что сумел зафиксировать обращение Роджера к обвиняемому.
«Сэр Эдмунд, граф Кента, вам следует понять, мы должны сказать, прежде всего, нашему суверенному владыке, сэру Эдварду, королю Англии, кого Всемилостивейший Господь спасает и охраняет, что вы — его смертельный враг, изменник, как и изменник обществу нашего государства. Вы отдали множество дней, дабы частным образом освободить сэра Эдварда, когда-то монарха Англии, вашего брата, лишенного по общему согласию вельмож страны достоинства суверена, и нанести урон состоянию нашего властелина короля и его государства».
Считается, что Кент ответил обвинителю: «В действительности, сэр, хорошо понятно, что я никогда не соглашался на нанесение вреда имеющемуся у нашего властелина короля, как и его короне, и что я вверяю себя суду со стороны равных мне по положению». Но Роджер не обратил никакого внимания на ходатайство графа. Вместо этого он предъявил письмо, отправленное Кентом низложенному монарху через Бого де Бойе и Джона Деверила. Мортимер поднял документ с печатью, чтобы его увидели все. «Сэр Эдмунд, не известна ли вам печать на данной бумаге, которую вы вручили сэру Джону Деверилу?» Граф, не зная, что за письмо демонстрируется, так как он посылал несколько, согласился, изучив печать, что документ принадлежит его руке, но заявил, что это не имеет никакого значения. Роджер опять спросил, Кент ли владелец показываемой печати, и граф ответил, что не станет этого отрицать. После чего, по словам летописца, «при данном утверждении коварный и лживый Мортимер начал раскрывать сложенную бумагу и зачитывать ее содержание вслух для всего суда».
«Примите почтение и уважение, вместе с братской верностью и покорностью. Сэр рыцарь, достопочтенный и дорогой брат, если Вам угодно, то я от всего сердца возношу молитвы о Вашем благополучии, ибо я устрою, чтобы Вы вскоре покинули темницу и получили освобождение от той болезни, от которой сейчас страдаете. Ваша Милость должны знать, что я заручился согласием почти всех влиятельных лордов Англии, со всем им сопутствующим, то есть, с подвозом доспехов и с сокровищами казны без числа, дабы поддержать и помочь Вам в ссоре, снова сделав Вас королем, как прежде, в чем они до единого — и священники, и графы, и бароны, — присягнули мне на Писании».
Прояснять смысл вышесказанного каждому из присутствующих на заседании не требовалось. Озвученное служило доказательством, что определенное количество вельмож оказались вовлечены в направленный против правительства заговор, а значит, и против короля. Что еще важнее, Кента вынудили назвать имена, то есть, вовлечь лордов, и влиятельных, и скромных, включая и некоторых из присутствующих на собрании. Если подобным образом мог быть обвинен родной дядюшка суверена, кто тогда мог рассчитывать на безопасность?
Окончательное решение объявил Роберт Хоувелл.
«Сэр Эдмунд, так как вы открыто признали на суде, что это ваше письмо, и запечатано оно вашей печатью, и назначение его в намерении вами добраться до тела почтенного рыцаря сэра Эдварда, когда-то короля Англии, вашего брата, дабы способствовать ему в повторном становлении сувереном и правлении его народом, как он делал прежде, то это подрывает состояние владеющего нами нынешнего монарха, храни Его Господь от всех невзгод… Воля трибунала в том, чтобы вы утратили и жизнь, и конечности, а ваши наследники были навеки лишены наследства милостью нашего господина короля».
