Утро 1 августа началось для заключенных как и любое другое в стенах Тауэра. Вечер тоже не отличился чем-то непривычным. Но ранний ужин, тем не менее, оказался особенным. На его канун приходился праздник Вериг Святого Петра, часовня во имя которого занимала в Тауэрской крепости угол и чье таинственное присутствие ясно ощущалось попавшими внутрь стен цитадели. Отмечание торжественной даты в большом зале замка сопровождалось внушительным количеством выпивки, — процесс продолжился и после окончания трапезы, в результате чего значительное число стражи забыли о чувстве меры. И они не только напились, гораздо сильнее собутыльники погрузились в спровоцированное младшим лейтенантом Джерардом д, Элспеи сонное состояние. Он приказал трудившемуся на кухне персоналу обеспечить гарнизон отравленным алкоголем. Пока мужчины засыпали, либо же спотыкались на ходу, д, Элспеи поспешил проникнуть в камеру, где его ждали сэр Роджер Мортимер с равно заключенным товарищем, оруженосцем Ричардом де Монмутом. Вскоре до товарищей донеслось скрежетание железа о камень, и вот уже Джерард вытаскивает ломом из стены темницы булыжники. Известковый раствор долго не сопротивлялся, камни свободно выпали, и пленники полезли сквозь образовавшийся внутри проем.

Освободившись из замка, Роджер и два его соратника поторопились пробраться в помещения кухни. Главный повар, командовавший персоналом, словно те приходились ему вассалами, заставил мальчишек и присутствующих слуг молчать и охранял дальнейшую часть побега, тогда как трое мужчин залезли в просторный дымоход и направились по нему вверх — к ночному прохладному воздуху. Беглецы пересекли замковые крыши, взобрались на парапет и спустились во внутренний двор, потом поднялись на внешнюю навесную стену у башни Святого Томаса, близ Ворот Изменников, используя заготовленные веревочные лестницы. С высоты стены они направились к болотистым берегам реки. Чуть пройдя вниз по течению, смельчаки встретили пару лондонцев, вручивших им оружие и переправивших их через Темзу. В Гринвиче, на южном берегу, компанию поджидала вооруженная четверка с дополнительными скакунами, на которых мужчины устремились во мрак по ведущей на юг дороге, уклоняясь от преследования королевских стражников выбором окольных путей на Портчестер. Там спутники нашли надежно укрытую шлюпку, давно готовую доставить их на отплывающий во Францию корабль.

*

Сэр Роджер Мортимер доныне остается одним из крайне редких заключенных, сумевших бежать из Тауэра, а в его время, возможно, лишь вторым, кому удалось совершить подобный подвиг. Обретение Мортимером свободы имело значение не только для него. В результате он превратился в широко известного предводителя восстания против короля и ненавидимого подданными правления Хью Деспенсера. Тремя годами позже Роджер вместе с королевой Изабеллой вторгся в Англию и взял страну под личный надзор, осуществив таким образом первое удачное вторжение после 1066 года. Тем не менее природа этого мероприятия существенно отличалась от воплощенного в жизнь Уильямом Завоевателем, а плоды оказали значительное влияние на политическое положение целого народа. Как и после битвы при Гастингсе правящий монарх вскоре был отстранен от своих обязанностей, его правительство распущено, а находившиеся в милости сторонники лишены власти и земель. Но, что еще важнее, впервые в английской истории смещение короля было одобрено Парламентом, а не стало результатом событий на поле брани. Это оказалось одним из самых значительных эпизодов истории средневековой Европы.

При этом кажется необыкновенно странным, что никто не удосужился написать полновесную биографию сэра Роджера Мортимера. Ведь жизнь человека, управлявшего страной в течение почти четырех лет, заслуживает дальнейшего подробного исследования. Но даже имя его едва известно, исключая славу в качестве возлюбленного королевы Изабеллы. При взгляде на литературное наследие первых в рядах английских исторических деятелей, от Мортимера мы обнаруживаем одно из незначительнейших. До нас дошла пара ранних пьес, пара политических сатир на деятелей восемнадцатого столетия, незначительная романтическая новелла столетия девятнадцатого и разбросанные тут и там главы в нескольких общих биографиях. Взгляд на изучение деятельности Роджера Мортимера с академической позиции тоже довольно ограничен, превратившись в тему диссертаций или частичное исследование (его совместного с Изабеллой правления). Да, опубликованы научные статьи касательно сыгранной Роджером роли и ее возможной значимости. Однако на данный момент репутация нашего героя среди ученых сравнима с короткой ускользающей и внушающей сомнения тенью между правлениями Эдварда Второго и Эдварда Третьего.

Каковы же причины отсутствия у Роджера Мортимера литературного наследия? Можно ответить, что этому поспособствовало существование в начале четырнадцатого века более ярких личностей, перетянувших на себя центр внимания. В их числе Пьер Гавестон и сам Эдвард Второй, хотя отношения названной пары не более примечательны, чем связь с королевой Роджера Мортимера. Один, вероятно, отличался по своей природе склонностью к перверсии, тогда как второй совершил супружескую измену, но оба проиллюстрировали собой вопиющий пример монаршего поведения в раннем четырнадцатом столетии. Наиболее основательное объяснение отсутствия биографии лорда Мортимера связано с крайней сложностью вдохнуть жизнь в деятелей средневековья. Мы просто не обладаем в полной мере достаточным комплексом знаний об побудительных мотивах, испытываемой ими ненависти или любви. Без этого не воссоздать описания характеров, противоречащих безжизненным облаченным в латы бездельникам, следующим твердым правилам феодального поведения. Внимание общественности к данной проблематике привлекла Элисон Уир. Она взглянула вопросу в лицо в предисловии к своей книге об Альеноре Аквитанской, когда ссылалась на недостаток личных деталей, полученных бы из первых рук, как на величайшее из препятствий по восстановлению заслуживающего доверия портрета оживляемого персонажа.

Есть и другая причина, почему лорд Мортимер не получил до настоящего времени собственной биографии. О нем чрезвычайно плохо отзывались писатели. Как человек, соединивший жребий со жребием королевы, знаменитой Французской волчицы, и совершивший супружескую измену, сэр Роджер не завоевал сочувствия от высоконравственных потомков, оплакивавших подобный шаг со стороны женщины, в особенности, красивой и влиятельной. Ни в одном из драматических произведений, где он появляется, Мортимер не рассматривается хотя бы с долей понимания. В современных толкованиях пьесы Кристофера Марло «Эдвард Второй» Роджер описывается как упрямый и мужественный солдат. Такое двухмерное изображение ни поддерживается, ни отрицается серьезными историками, скорее помещающими лорда Мортимера и его современников на разные края политических рычагов, чем исследующих их как личностей. Однако, если мы что и знаем о той эпохе, то только, что политика тогда носила насыщенный личностными моментами характер. Военные действия временами терпели поражение благодаря отказу строптивого лорда сражаться рядом с человеком, которого он недолюбливает. Может статься, Эдвард Второй и не потерял бы трон, не отдайся король столь страстно дружбе с людьми, имеющими столь же страстных в ненависти противников.

Следующую причину для обидного отражения в литературе Роджер заработал фактом своего осуждения как изменнника Эдварду Третьему, одному из редких королей, славящемуся хорошей репутацией и у современников, и у историков-специалистов наравне со всемирно обожаемой королевой Елизаветой Первой. Можно было многое потерять и ничего не выиграть от нейтрального описания лорда Мортимера, либо же от одного напоминания монарху и двору о прошлом существовании вельможи. Вскоре после гибели Роджера состоялась умышленная попытка нанести его репутации и памяти о нем сокрушительный удар, перетянув назначенных Мортимером офицеров на сторону двора. Даже когда, спустя 24 года после казни, обвинение в государственной измене сэра Роджера в 1354 году было опротестовано, у Эдварда еще оставалось в запасе 23 года правления. Поэтому ко времени нахождения одного из потомков Роджера в очереди на трон, шестью годами позже, сам он оказался надежно забыт. Вот так «учтиво» представили в официальных хрониках неправомерность пребывания Мортимера на страницах английской истории. Отбеливание положительных свойств человека сильно отличается от целенаправленной пропаганды или пристрастности, но все еще остается долгий путь кропотливого исследования исторических фактов.