К 18 сентября, когда Роджер получил из Англси послание де Шалфорда, все уже было готово. Он вручил письмо Уильяму де Окли и послал того в замок Беркли применить «подходящее средство». Де Окли, скорее всего, прибыл в обществе Томаса Гарни, вассала Беркли, Уильяма Бокёра и ставленника Роджера, Саймона (или Симона) Берефорда. Они остановились в замке Беркли 20 или 21 сентября, когда Мортимер уже находился на пути в Лондон. 21 сентября Томас Гарни отбыл из цитадели с письмами, оповещающими короля, Изабеллу и Роджера, что Эдвард Второй в тот день приказал долго жить. Разумеется, и Мортимер, и Изабелла понимали подложность документов, но для Эдварда Третьего их содержание стало потрясением. По его мнению, отец скончался. Поздно ночью 23 сентября, сочиняя послание кузену, юноша печально отметит, что батюшка был «призван Господом».
Настал черед решающей части заговора: убеждения страны в действительности смерти короля. Было важно, чтобы никто не рассматривал предполагаемых останков Эдварда, прежде чем их подвергнут бальзамированию. Роджер велел Гарни вернуться в замок Беркли с приказом, дабы известия о кончине сохранили там в тайне до 1 ноября. Он убедил правящего суверена не объявлять о случившемся, пока не завершится заседание Парламента (28 сентября). В этот день двор вступил в период скорби по человеку, являвшемуся скорее беспомощным, чем волевым властелином, и процесс приготовления к погребению начался.
Имелось две различающихся друг с другом части похорон: общественная и личная. Личные моменты следовали один за другим еще до оповещения о кончине. Тело приняли, избавили от внутренностей, забальзамировали и обрядили в пропитанный воском саван. Сердце изъяли и поместили в серебряную вазу для преподнесения Изабелле, возможно, в соответствии с ее собственной просьбой, дабы подкрепить мнение о достоверности смерти Эдварда Второго.
Общественная часть похорон была, тем не менее, гораздо нарочитее. Вопреки отвергнутому ходатайству от монахов Вестминстерского аббатства о захоронении Эдварда Второго рядом с его отцом и дедом — королями в своих стенах, было организовано мероприятие, более подходящее королю низложенному. Государственному чиновнику, ответственному за погребение, Хью де Гланвиллю, поручили проследить за перенесением тела в глостерский Собор Святого Петра, находящийся в ближайшем достойном крупном монастыре. Останки обрядили в монаршие одежды, положили на дорогие восточные ковры и поместили внутрь свинцового гроба, в свою очередь поставленного в деревянный. Для перевозки трупа из крепости Беркли в Глостер использовали личный экипаж аббата, задрапированный черным полотном. Лорд Беркли, мэр города и множество местных жителей прошествовали к приблизившемуся к Глостеру кортежу и шагнули через ворота монастыря в храм, где поднялись к установленному у алтаря гробу.
Этот гроб стал средоточием мероприятия. Специально созданный в Лондоне он обладал по бокам изображениями английских львов, каждый из которых носил покрытую краской мантию, расшитую королевскими гербами. По углам его стояли фигуры взирающих на тело четырех евангелистов. Вокруг катафалка расположили восемь фигур ангелов, покрытых позолотой и держащих испускающие ароматы благовоний курильницы. В центре всего этого, на самом катафалке, под балдахином также золотого шитья лежала вырезанная из древесины фигура короля в златотканном платье и в позолоченной же короне. Зрелище было восхитительным: люди преодолевали огромные расстояния, чтобы стать свидетелями данного редкого в монаршей семье мероприятия. Пришло столько народа, что пришлось установить вокруг четыре объемных преграждения из дуба, дабы не повредить фигуры и не опрокинуть сотни озаряющих гроб свечей.
Роджер гарантированно мог присутствовать и лично участвовать в приготовлениях. Он являлся одним из немногих вельмож, способных вспомнить похороны предыдущего короля, состоявшиеся двадцать лет тому назад. Его последнее известное нам пребывание при дворе датируется 22 октября, днем, когда Хью де Гланвиллу поручили оплатить все счета и сохранить отчет о совершенных для похорон действиях. Имя Мортимера не замечено с этого момента в записях вплоть до 7 декабря, когда он с перерывом в шесть недель засвидетельствовал в Лестере две монарших хартии.
Для присутствия при погребении в Глостер 19 декабря прибыл двор. Из присутствующих лишь горсточка — Роджер, Изабелла и несколько доверенных лиц, таких как Беркли и Малтраверс, — знала, мероприятие таит в себе загадку. В глазах преобладающего большинства происходящее было настоящими похоронами прежнего суверена. Мортимер исполнил свою роль тщательно, специально для этого выбрав черный камзол. После церковной службы они с Изабеллой задержались в Глостере еще на одну ночь, после чего уехали.
Только в Уорчестере, два дня спустя, Эдвард Третий, в конце концов, услышал от матушки правду. Можно исключительно предположить степень его потрясения. Вся страна поверила в смерть отца, благодаря торжественным речам юноши. Он и сам верил в нее на протяжение последних трех месяцев. Но сейчас, как выяснилось, возлюбленный матери тайно держит отца взаперти и под надзором. И Эдвард тут ничего сделать не в состоянии. Если монарх выпустит воззвание с утверждением, что батюшка продолжает жить, Роджер опротестует документ и назовет Эдварда дураком. Если тот выпустит подобное воззвание, и народ ему поверит, молодой человек превратит во врага родную мать и создаст для государства угрозу гражданской войны. В свои пятнадцать лет король не обладал достаточными силами, чтобы выступить против матушки и Мортимера, поэтому совершил единственное, что мог, — потребовал доказательств нахождения отца в живых. Изабелла вызвала проводившую бальзамирование тела женщину. Хотя наверняка мы не способны узнать, что же оказалось сказано, тем не менее, легко вообразить, что Эдвард был целиком осведомлен об условиях дальнейшего существования родителя. Он понял, и его трон, и жизнь матушки, не говоря уже о жизни отца, зависят от сокрытия от кого бы то ни было продолжения Эдвардом Вторым влачения земной юдоли и не совершения чего-либо, угрожающего возлюбленному Изабеллы. С этого момента и молодой человек, и королева в политическом отношении полностью зависели от Роджера.
*
Успех заговора в крепости Беркли изменил для Мортимера абсолютно все. Отныне он мог позволить себе использовать свою власть открыто. Больше года прошло с тех пор, как Роджер и Изабелла завладели королевскими печатями, но лишь сейчас вельможа дерзнул использовать их против Генри Ланкастера. 23 декабря, три дня спустя после похорон в Глостере, Роберт де Холланд, первый враг всей партии ланкастерцев, был восстановлен в правах над принадлежащими ему землями. Союз, возглавлявшийся Деспенсерами и Эдвардом Вторым, пришел к завершению.
Роджер не рвал с ланкастерцами просто из-за неприязни к главе партии или из мести за то, что его оставили в 1322 году. Трещина стала плодом политики примирения, которую он стремился проводить по отношению к Шотландии. Мортимер желал твердого и постоянного решения, обеспечившего бы границы и сэкономившего бы расходы на грядущие войны. С этой целью он отправил в октябре к Брюсу делегацию с предложением признать независимость страны. Брюс в обмен на суверенитет Шотландии предложил 20 тысяч фунтов стерлингов. Большая часть условий являлась для англичан приемлемой, а именно, — восстановление границ и необходимость брака сына Брюса, Давида, с дочерью Изабеллы, Джоан, взаимный оборонительный союз, должный связать оба государства и прекращение жителями Туманного Альбиона выпадов против Шотландии при папском дворе. Однако он совершил оговорку, которую никогда бы не приняли живущие на севере английские лорды: Брюс потребовал, дабы они отказались от своих прав на шотландские владения, желая провести ясное размежевание между высшей знатью собственного государства и Англии.
Это обернулось настоящей проблемой. С английской точки зрения, английский лорд мог обладать землями во Франции, являясь, таким образом, равно как французским, так и английским вельможей. Мнение Брюса, совершенно противоположное, было выношено путем горького опыта. Если английские лорды могли называться также и шотландскими, то кому они окажутся должны принести клятву в верности во время войны? Разумеется, эти господа примкнут к более могущественному английскому монарху. Таким образом, Роджер настаивал, чтобы Генри Ланкастер, Генри Перси и Томас Уэйк, среди прочих, отступились от претензий на потерянные шотландские владения. Северяне оскорбились, но Мортимер отказался к ним прислушиваться. Соглашение с Брюсом являлось жизненно важным в вопросе мира с Шотландией, а договоренность с обитателями севера — менее значительной.
