Как мог опытный военный предводитель, подобный Роджеру Мортимеру, позволить такому случиться? Одно из объяснений состоит в том, что он просто не имел полномочий контролировать положение. Король назначил графов Норфолка и Кента отдавать войскам прямые приказы, велев общее командование взять на себя Генри Ланкастеру. Роджеру в управление армией поста не досталось. Так как он являлся наиболее опытным и успешным полководцем в Англии тех лет, ситуацию хочется назвать, как минимум, удивительной. Но тут следует помнить, — Мортимер и Изабелла не предусматривали великих завоеваний или побед, скорее они ожидали кампанию по обыкновенному сдерживанию шотландцев, чтобы потом согласиться на отказ Туманного Альбиона от господства на севере. Более того, стоит не забывать о политике Роджера по избеганию официальных должностей в командовании, дабы не казаться присваивающим себе влияние. Вероятно, он отказался от любой доли ответственности за проводимую кампанию, ибо та должна была завершиться миром, многими рассматриваемым как унизительный. Второе объяснение заключается в связи неудачи Мортимера в получении командного поста с обидой монарха или же графа Ланкастера. Это неправдоподобно, ведь назначения осуществлялись в середине июня в Йоке, когда Эдвард все еще пребывал под надзором материнского неусыпного ока. Просчет, скорее всего, явился плодом краха общего руководства, в чем Роджера, в его рассеянном и далеком от восторга настроении, винить следует равно с Генри Ланкастером и двумя графами из королевской семьи.

У Жана Ле Беля, как у пехотинца армии Эно, имелось собственное объяснение причины опережения и обмана шотландскими силами англичан. Шотландцы путешествовали верхом, не взяв с собой ни телег с провизией, ни ящиков с мясом, ни бочек с вином. Они не заботились ни о котелках, ни о сковородках, поэтому могли преодолевать в течение дня большие расстояния, тогда как англичане оказались привязаны к долгим рядам вьючных лошадей и повозок с продовольствием. На войне шотландцы полагались на местный рогатый скот, который резали и варили в котлах из шкур, а для равновесия в рационе под седлами возили кашу, запекаемую в лепешки на гладких камнях. Вдобавок к перечисленному, они следовали за двумя очень опытными и умеющими вдохновить полководцами, англичане же, напротив, имели предводителем четырнадцатилетнего мальчика, кого и Роджер, и другие командиры отчаянно старались укрыть от опасности.

Когда англичане увидели поднимающийся на юге дым, они сразу развернулись в этом направлении и выстроились в три батальона, надеясь дать сражение. Но шотландцы отступили. Англичане прошли не далее леса у епископства Окленд, где стали ждать подвоза телег с багажом, чем их противники воспользовались и сожгли еще одно село. Ждать англичанам пришлось так долго, что удалось разбить в лесу лагерь, на следующий день опять восстановив строй. Однако участок был чересчур холмистым и болотистым для обеспечения поддержания боевого порядка. Планы англичан опрокинуло следование систематическому подходу, вызубренному из книги с правилами. И не только это, люди были измотаны, но еще и на шаг не приблизились к встрече с шотландцами в бою. Дым возвышался теперь над большим количеством сел на дороге. Войско страдало от усталости. Когда оно устроилось на ночь, король велел командирам собраться в ближайшем монастыре, чтобы обсудить тактические планы. Все согласились, — возможно, шотландцы сейчас отступают, не желая сталкиваться с превосходящим по численности врагом, и англичане еще способны одержать верх, если направятся на север, дабы отрезать переправу через реку Тайн. Проблема заключалась в необходимости для данной стратегии крайне быстрого маневрирования войск. Решили, что английские всадники возьмут пример с шотландцев и оставят припасы позади. Не обладая сведениями о способе изготовления овсяных лепешек, каждому из участников предприятия посоветовали захватить с собой лишь буханку хлеба, которую можно было прикрепить к седлу. На следующий день предвосхищали сражение, поэтому запасы помасштабнее казались лишними.

Утром все англичане пустились в тридцатипятимильное путешествие к течению Тайна. Строгое боевое построение, которого придерживались ранее, уже не применялось. Люди скакали впереди и позади своих штандартов, не соблюдая никакого порядка. Тем не менее, погода не баловала, и кони вязли в болотистых топях. Поездка оказалась жалкой и разочаровывающей. Те, чьи скакуны погрязали в лужах или начинали хромать, мгновенно отставали и, без помощи соратников, теряли армию из вида. Солдаты ехали в тяжелых доспехах, что делало продвижение еще сложнее и медленнее. Равно создавало проблемы отсутствие дисциплины: когда передние ряды издавали крики, либо же махали руками, увидев диких животных, встречающихся в большом количестве, задние полагали, что речь идет о нападении противника и на полной скорости бросались вперед. Ле Бель и его товарищи последовали за королем и Роджером, тем же вечером добравшись до берега Тайна. Там они перешли реку вброд близ Хейдона, вопреки неудобствам из-за огромных камней, и на противоположном берегу рухнули, измученные и проголодавшиеся.

Близорукость в выборе маневра стала очевидной. Потерпев неудачу во встрече с шотландцами, англичане должны были спать в полном латном облачении, на свежем воздухе, без палаток и каких бы то ни было средств создать себе укрытие. Прямо говоря, сна подобное не предполагало совсем. Солдаты не могли согреться, ибо не имели топориков и багров, чтобы добыть материал для обустройства костров, как не имели и еды, исключая прикрепленные к седлам буханки хлеба. К настоящему мгновению они превратились в крайней степени омерзительности просоленные и сырые лепешки, пропитанные потом изнуренных скакунов. Силы были рассеяны, товарищи остались далеко позади, а телеги с продовольствием покрывались туманом забвения. Что хуже, англичанам оказалось нечем накормить коней, а на голом берегу Тайна росло чрезвычайно мало деревьев, к которым бы их получилось привязать, вот и сидели мужчины ночью на земле, дрожа от холода и держа в руках поводья четвероноггих друзей.

Когда рассвет, наконец, наступил, к прежним печалям прибавился, сильно их увеличив, ливень. Он был таким сильным, что через несколько часов уровень реки значительно поднялся, и больше не представлялось возможным переправиться назад и отыскать как припасы, так и противников. Люди вытащили мечи и начали отрубать от редких деревьев ветки, чтобы привязать коней, иначе им пришлось бы находиться в столь же ужасном состоянии, что и в прошлый вечер, но в разы промерзшими, в разы голодными и в настроении гораздо отчаяннее.

Этой ночью они попытались опять заснуть в доспехах.

На следующий день, ближе к полудню, солдаты отыскали нескольких «бедных крестьян», указавших им, что до Ньюкасла надо пройти сорок две мили, а от Карлайла путники отдалились на тридцать три мили, ближе городов не было. Вперед были отправлены люди, чтобы принести назад на спинах скакунов провизию. В городах посланцы объявляли, — тот, кто пожелает продать свои богатства, должен принести их в армию. Такого объявления оказалось достаточно для получения нескольких мулов и пони, нагруженных плохо пропеченным грубым хлебом и прилично разбавленным водой вином. Последнее послужило для создания разнообразия в противовес используемой солдатами речной воде. Хотя еда и была скудной и плохой, обитатели лагеря сражались за нее. Дожди не прекратились, седла и упряжь начинали гнить, множество коней заболевали и погибали. На спинах оставшихся появлялись раны, копыта в подковах также гнили. Заменить эти подковы не представлялось возможным. Древесины не находилось, если и встречалась, то исключительно зеленая и влажная, гореть не способная, доспехи натирали и срывали с плеч кожу. Подобное продолжалось, согласно Ле Белю, в течение восьми дней, войско протаптывало дорогу вверх и вниз по северному берегу реки между двумя бродами. С летописцем по воле души совпадают сведения официальных записей: после долгого путешествия из епископства Окленд 21 июля личная печать (и это самое точное указание из имеющихся у нас о местонахождении короля) опять была в Хейдоне или же в двадцати милях вверх по течению в Халтуисле вплоть до 29 июля.