Сложно оценивать проводимую Эдвардом политику без подозрения эмоциональной зависимости от Хью Деспенсера, равной по интенсивности испытываемой к Пьеру Гавестону. Правда, после того у монарха появлялись любимцы, но привязанность к ним не достигала глубины чувства к брату по оружию. Как только наступал момент кризиса, он предоставлял возможность отстранить от себя некоторых из этих фаворитов, подобных Дамори. Вероятно, король не осознал степени проблем в 1320 году и подумал, что в ближайшем будущем с помощью созыва парламента их удастся смягчить. Тем не менее, к концу ноября стало очевидно, — положение крайне серьезно. Когда чиновник Эдварда попытался взять Гауэр под свою власть, он был встречен вооруженным сопротивлением.
Роджер оставался в Вестминстере, обычном для него месте в переломные времена. 16 ноября он, видимо, еще находился при дворе, когда двумя днями ранее людям монарха удалось добиться контроля над Гауэром вопреки рассвирепевшему Моубрею. Было ясно, каждому из лордов придется принять решение, — поддерживать ли Эдварда с его содействием подлым интригам Хью Деспенсера, или сам принцип ответственности Короны перед гражданским обществом.
Говорящим измерением серьезности положения стало решение графа Пембрука, одного из основных правителей королевства, оставить страну. Вскоре, как раз накануне Рождества, двор покинуло и большинство лордов Уэльской Марки, принявшихся укреплять и вооружать принадлежащие им замки. Роджер задержался на несколько недель дольше, до наступления января, отчаянно пытаясь достичь варианта, устроившего бы всех, но Эдвард был не в состоянии выслушивать противннка Хью Деспенсера. Он пришел к выводу о необходимости поддержать друга, вне зависимости во что это ему обойдется. И чем больше людей подвергало любимца критике, тем больше монарх его ценил.
Именно здесь скрывается ключ к трагедии Роджера Мортимера и подобных ему. Граф был вынужден выбирать между поддержкой внутреннего разложения и подстрекательством к бунту. Вдобавок к остальным проблемам, ответственный за разложение в управлении страной человек являлся его личным врагом, объявившим, что «разорит Мортимера и отомстит ему за гибель деда». Не один Роджер обнаружил, что стоит на грани возмущения монархом и отпора тому. Роджер де Клиффорд оказался свидетелем, как земли его матушки были забраны Деспенсером даже без попытки возместить ущерб. В мае 1320 года Хью удалось окончательно завладеть богатой долей наследства Глостера, принадлежавшей Хью Одли, лордством Ньюпорт, взамен на несколько английских имений гораздо меньшей ценности. Для таких людей, как Роджер, Одли и Клиффорд решение лежало не в области юридических норм. Исключительно в объявлении войны.
В январе и феврале 1321 года боевые линии противостояния были уже четко очерчены. Роджер Мортимер, с обычными для него верностью монарху и сдержанностью усмирителя, сначала не примыкал к протестующим. 30 января графы Херефорд, Суррей и Арундел, равно как и несколько северных баронов, оказались в рядах двадцати восьми лордов, которым рекомендовали не присутствовать на собрании, где обсуждались принадлежащие Короне владения. Это стало первым сигналом возобновления графами Ланкастером и Херефордом союза, направленного против короля и его любимца, напоминающего союз против Гавестона, но теперь включающего новое, еще более опасное дело. Это дело сплачивало лордов Марки и конфедерацию северных баронов под руководством графа Ланкастера. Возможно, только день или два назад Роджер Мортимер, в конце концов, перестал вразумлять Эдварда, превратившись в последнего из длинной череды вынужденных оставить двор лордов. В конце января он уже находился в Стратфилд Мортимере, на обратном пути в Уигмор. Суверен отметил противостоящую позицию Роджера, сместив его с должности ирландского верховного судьи. На это место он 1 февраля назначил одного из ставленников Деспенсера, Ральфа де Горджеса.
Выстроенный Мортимером монарший пьедестал рассыпался. В октябре 1320 года он являлся управителем Ирландии и непоколебимо преданным королю подданным. Сейчас, всего несколько месяцев спустя, Роджера сняли с поста и заставили встать в один ряд с противниками Эдварда. И все только потому, что Мортимер возмутился человеком, ответственным за катастрофу и разрушение института Короны. Потрясенный подобным обращением Роджер неохотно принялся собирать войско. Вместе с Джоан он передал все их ирландские имения второму сыну, Роджеру, прекрасно сознавая опасности грядущего конфликта. Граф Херефорд в уэльском Бреконе тоже стягивал к себе солдат. Равно готовились люди, оружие и замки на севере страны. 27 февраля Ланкастер устроил собрание, на котором присутствовали представители лордов Марки, и где было решено произвести нападение на Деспенсеров в южном Уэльсе.
Граф Пембрук остался за границей. Эдвард жаловался на его отсутствие, так как хотел, дабы тот разбирался с шотландцами, но Пембук тайно сочувствовал лордам Марки и не собирался возвращаться служить монарху, пока при дворе будет находиться Деспенсер. Таким образом, не имея контроля над своими действиями, поставив всех, до единого, главных советников в лагерь оппозиции, или вытолкнув их за рубеж, Эдвард надеялся исключительно на суждения свое и Хью. Советы Деспенсера отличались эгоистичностью и намеренной враждебностью. Ясно понимая, что нападение спланировано на его уэльские владения, Хью посоветовал королю поднять армию и отправиться там защищать его земли.
Мобилизация монарших сил заставила противников Хью Деспенсера показать себя мятежниками, восставшими против Эдварда. Это оказалось крайне неудачным шагом: лорды Марки всегда с неохотой сражались с королевской армией, не из-за опасения поражения, а потому что они до глубины души сохраняли верность суверену. Именно против Деспенсера пришлось им консолидировать свои войска, а совсем не против Эдварда. Личная ассоциированность Эдварда с Деспенсером, однако, отдалила от него тех, кто в ином положении остался бы на королевской службе. И не найти лучшего примера, чем дядюшка Роджера, лорд Мортимер из Чирка, все еще продолжавший исполнять обязанности верховного судьи Уэльса. Ему было приказано проверить все вверенные под ответственность крепости и убедиться, что они обороноспособны. Таким образом, лорд Мортимер оказался вынужден принять решение в пользу племянника или суверена, выбирать между сыном брата и почти пятьюдесятью годами безграничной преданности Короне. Мортимер-старший, которому исполнилось к настоящему моменту шестьдесят шесть лет, не мог подвести племянника, к тому же, когда тому так серьезно угрожал монарший фаворит. И вот подобным путем Эдвард сумел отдалить от себя обоих Мортимеров, верховных судей Ирландии и Уэльса, и стать заметно зависимее от поддержки и советов Хью Деспенсера.
27 марта король издал указ, обращенный к графу Херефорду, Роджеру Мортимеру из Уигмора, Роджеру Дамори, Джону де Гастингсу и Джону де Чарлтону содействовать монаршему миру… и не дозволять устраивать никаких собраний… ибо до него дошла жалоба, что многие из подданных… привечают собрания и встречи в военном ключе. Суверена это крайне удивляет, так как неизвестно, почему подобные кружки стягиваются.
Фальшивое удивление Эдварда с течением времени могло лишь возрасти, — список мятежников не переставал пополняться. На следующий день король велел тем лордам, от кого продолжал ожидать повиновения, а именно, — Роджеру с дядюшкой, графу Херефорду, лорду Гастингсу, Джону Гиффарду и лорду Беркли прибыть 5 апреля в Глостер.
Мортимер-младший туда не поехал. Вместо этого он с графом Херефордом приняли на себя ответственность выступить от лица дружественных им лордов Марки. Роджер и граф отказались показываться перед глазами монарха, пока, как они сказали, при нем останется Хью Деспенсер-младший. Бунтовщики выдвинули удовлетворяющие обе стороны решение, чтобы Деспенсер без ущерба был заменен графом Херефордом при ответственности графа Ланкастера, чтобы оказался созван парламент, на заседании которого депутаты от возмущенных могли бы поделиться своими жалобами, и только если это им позволят, они, как и требуется, явятся пред королевскими очами в Глостер.
