Граф Ланкастер и не думал пытаться снять с себя позор. С того самого момента, как Пьер Гавестон вернулся в Англию, Ланкастер, не переставая, преследовал и короля, и его собрата по оружию. Пьер присоединился к Эдварду в Йорке, в феврале, где они остановились, пока Маргарет де Клер, супруга Гавестона и племянница монарха, не родила дочку, названную Джоан. В марте, совместно с убедившимися теперь в неизбежности гражданской войны баронами и графами, Томас Ланкастер открыто принял на себя руководство противостоянием сэру Пьеру и поручил графам Пембруку и Суррею возглавить войско и захватить врага в плен. Гавестон понимал, какому риску он себя подвергает, оставаясь в стране, и не в последнюю очередь из-за отлучения, наложенного на него архиепископом Кентерберийским. Как бы то ни было, Пьер решил сохранить верность родине. Он выбрал общий путь с Эдвардом, вопреки всем грозящим ему опасностям. Король же, обрадовавшись, что любимый друг его не покинул, воссоединился с тем в новом замке Ньюкасл в конце марта.

Друзья могли полагать, что противостоящие им вельможи окажутся не организованы, замедлят собрать армию и совсем не захотят начинать гражданскую войну. Вопреки множеству резких слов на деле еще никто не поднял против них оружия. Но в этот раз все обстояло иначе. Граф Ланкастер, человек, которого Гавестон высмеивал, именуя «Мошенником», отныне использовал свою власть, дабы собрать личную феодальную армию. Он двинулся на север, скрывая солдат днем и пуская их в марш ночью, чтобы избежать ненужного внимания. 4 мая Томас Ланкастер приблизился к Ньюкаслу. Эдвард с Гавестоном оказались совершенно захвачены врасплох и были вынуждены немедленно бежать на корабле в замок Скарборо. Поступив так, они оставили за спиной драгоценности, деньги, лошадей, людей и вооружение. Ланкастер вытянул свой жребий.

В течение определенного времени Эдвард с Пьером могли наслаждаться безопасностью. Но тут король совершил смертельную ошибку, — он бросил Гавестона в замке Скарборо, тогда как сам отправился на юг — поднимать войско. Граф Ланкастер мгновенно совершил следующий шаг, разместив наличные у него силы между монархом и его любимцем, таким образом, отрезав Гавестона от малейшей надежды на помощь. 19 мая Пьер, опасаясь, что Ланкастер может пойти на убийство, согласился сдаться Генри Перси, графам Пембруку и Суррею. Пембрук принял на себя ответственность по возвращению Гавестона в Лондон. Однако в Деддингтоне, что в Оксфордшире, граф Уорвик похитил Пьера и переправил его в замок Уорвик. На протяжении следующих девяти дней Гавестона держали там, пока не прибыл граф Ланкастер. Совет сэра Томаса относительно следующих действий оказался вынесением хладнокровного приговора, ввергшего жертву в ужас: «Пока он жив, в английском королевстве безопасного места не будет». 19 июня Пьера Гавестона отвели на холм Блэклоу Хилл, принадлежащий графу Ланкастеру, где двое уэльсцев его убили. Один всадил Пьеру в тело меч, а второй отрубил ему голову, пока тот, умирая, лежал на траве.

Страна была потрясена. Каждый лорд и рыцарь в государстве готовился к войне. Граф Пембрук находился вне себя, — он принес клятву защитить жить Гавестона под угрозой лишения земель и титулов. В период между пленением и убийством сэра Пьера Пембрук в отчаянии пытался поднять армию, чтобы его освободить, он даже взывал к университету в Оксфорде, который не только боевой силой похвастаться не мог, но даже не тревожился о благополучии Гавестона или о беде, что того коснулась. Королевство не успело собраться с мыслями, чтобы спасти сэра Пьера, который и пальцем не пошевелил, дабы заслужить любовь простого народа.

Реакцией Эдварда на убийство стал редкостный гнев, довольно скоро обратившийся в холодную ярость. Услышав о гибели Гавестона, король заметил: «Клянусь душой Господней, он поступил, как глупец. Прими Пьер мой совет, никогда бы не попал в руки графов. Именно это я ему постояно говорил не делать. Ибо я догадывался о вероятности того, что случилось сейчас». Но протест против действий покойного друга лишь прикрывал глубину горя, с тех пор ни на секунду Эдварда не оставлявшего и смешанного с ощущением предательства со стороны кузена Ланкастера, не подлежащего отныне прощению. Разум короля сконцентрировался на погибели пошедших против него графов, укрепляясь перенесенной бедой, Эдвард и мыслил, и поступал намного яснее. Со смертью Гавестона подавляющему большинству мятежников оказалось нечего больше достигать, продолжая противостоять монарху. Он пресек движение графов на Лондон, предупредив город, заперев ворота для всех входящих и установив защиту окрестностей. Восставшие графы, не в силах перехватить инициативу, задержались в Уэре, что Хертфордшире, и их положение с каждым днем только слабело. Тем временем Эдвард заручился помощью со всех сторон. Посольство в Англию направил Папа Римский, равно сделал и король Франции, лорды и епископы тоже заявили о готовности поддержать суверена советом и, если понадобится, военными приготовлениями.

Нам точно не известно, когда из Ирландии вернулся Роджер, но это не могло произойти позже января 1313 года. Как бы то ни было, есть причины предполагать, что назад его притянули новости о гибели Пьера Гавестона. Помимо верности лорда Мортимер обладал опытом сражений. Если Роджера не отозвал сам король, то нет сомнений, подобный шаг можно отнести на счет родственника нашего героя, графа Пембрука. К середине июля лорд Пембрук посоветовал Эдварду объявить восставшим графам войну, что требовало возвращения из Ирландии такого количества преданных людей, какое было тогда, в соответствии с положением, доступно. Также, стоило графу Ланкастеру прибегнуть к противостоянию с лордом Мортимером из Чирка, как Роджеру и его дядюшке стало необходимо попасть в Англию, дабы защитить свои владения от армий взбунтовавшихся графов и их союзников.

Война была развязана не сразу. Эдвард не торопился, чем дольше он ожидал, тем сильнее становился. Графы тоже не спешили объявлять королю бой, после чего, в случае поражения, в мгновения ока лишились бы жизней. Пока одни ходатайствовали о даровании прощения в связи с убийством Гавестона, ибо тот вернулся из ссылки, преступив закон, Эдвард заключал соглашения и союзы с другими. В ноябре его позиции заметно укрепились появлением на свет сына и наследника, следующего Эдварда. Это еще дальше отодвинуло Томаса Ланкастера в очереди претендентов на трон, и вызвало в государстве всплеск патриотизма. Лучшее, что могли сделать графы, — вести переговоры и надеяться, что решимость монарха ослабнет.

В начавшихся в сентябре 1312 года Роджер никакой роли не играл. Очень сложно определить, чем он в тот период занимался. Единственная улика, способная бросить свет на происходящее тогда в его жизни — выплата Роджеру в Вестминстере 2 апреля 100 фунтов стерлингов — «за расходы, понесенные в Гаскони». У этого существует значительное число возможных объяснений. Одно из них — оказание королю какой-то личной услуги. Роджер мог вернуть в Гасконь что-то или кого-то из имущества или из свиты Гавестона. Тем не менее, в то время в Гаскони внезапно вспыхнуло столкновение между Аманье д'Альбре и английским сенешелем, Джоном де Феррерсом. Вероятнее, что Мортимера отправили разбираться с данной проблемой. В 1312 году Де Феррерс воспользовался своим положением, чтобы напасть на д, Альбре с войском в четыре сотни человек. Д,Альбре обратился к королю Филиппу, и тот рассудил дело в его пользу, велев королю Эдварду в знак возмещения выплатить довольно крупную сумму. В сентябре 1312 года де Феррерс скончался, возможно, в результате отравления. Третье объяснение состоит в действиях Роджера от имени своего родственника, графа Пембрука, в вопросе, связанном с находящимся в Гаскони графством Фуа, которым Эдвард просил вельможу заняться в январе 1313 года. Рассматривая эти три объяснения, стоит помнить, — Аманье д'Альбре являлся членом семьи супруги Роджера, Джоан, равно как и человек, назначенный на замену де Феррерса в должности сенешеля Гаскони, Амори де Краон. Какой бы ни оказалась истинная причина, ясно, — Роджер в то время сохранял монарху абсолютную верность, тем более, что ему было поручено сувереном решать вопросы далеко за морем.