Мелисса уже собралась развернуться, когда её взгляд упал на его правую ладонь. Посреди загрубевшей кожи зиял свежий порез – багровый, с засохшей по краям кровью. Кожа вокруг воспалилась, покраснела и слегка опухла, но никакой повязки, никакой защиты, будто он даже не удосужился промыть рану. Лицо её изменилось – брови сдвинулись, губы вытянулись в тонкую линию.

– Серьёзно? – бросила она, кивнув на рану. – Ты хотя бы когда-нибудь смотришь, что с тобой происходит?

Юноша посмотрел на свою руку с удивлением, будто заметил её впервые.

– А, это?.. Пустяки. Манекен слишком резко повернулся.

Он попытался отшутиться, но девушка не смеялась. Она шагнула ближе, аккуратно взяла его за запястье. Осмотрела.

– Хоть раз бы пожалел себя. С такими руками ты не сдашь никакой экзамен.

Бернар виновато пожал плечами и посмотрел в сторону, избегая её взгляда. Хоть он стоял и прямо, но было видно – держится из последних сил.

– Всё в порядке, – пробормотал он, будто для самого себя. – Просто… не хочу подвести. Ни вас, ни себя.

Мелисса сжала губы так сильно, что они побелели. В груди бушевало противоречие – хотелось и врезать ему за бестолковость, и тут же затащить в лазарет.

– Что мне с вами делать? – вырвалось у неё сквозь зубы, больше похожее на стон отчаяния, чем на вопрос.

Бернар виновато почесал затылок, оставив в белоснежных волосах дорожку от грязных пальцев. Его улыбка была такой же кривой, как и его логика – он прекрасно знал, что перегнул палку, но в его глазах читалось: "А что поделать, так надо".

– Ой, ну перестань ты его пилить! – Талли, как всегда, ворвалась в момент напряжённости, закатив глаза так выразительно, что казалось, они вот-вот останутся смотреть в потолок. Она с размаху хлопнула ладонями по своим бёдрам. – Он же упрямый как… как… – замялась на секунду, – как ты сама! Лучше слушай сюда!

Она подскочила к Бернару, схватила его за руки, не обращая внимания на его болезненный вскрик, когда она задела рану и, подпрыгнув ещё раз от нетерпения, выпалила:

– Нас отправляют в Бермон! В самый настоящий Бермон!

Юноша медленно прищурился, переводя взгляд с сияющей Талли на мрачноватую Мелиссу. Когда она коротко кивнула, на его лбу собрались тревожные складки.

– Это… правда? – переспросил он глухо, уже чувствуя подвох. Его пальцы непроизвольно сжались, хотя это явно причиняло боль повреждённой ладони.

Но прежде чем кто-то успел ответить, воздух взорвался резким металлическим звоном – гонг прокатился эхом по всему тренировочному полю. В мгновение ока всё замерло. Мечи застыли в воздухе. Смех оборвался на полуслове. Даже птицы на башнях разом замолчали, почувствовали неладное. Все как один повернулись к восточным воротам. Из тени арки медленно выступил сэр Лестар. Он двигался неспешно, словно время подстраивалось под его шаг. Высокий, широкоплечий, в черной как смоль тунике, которая слегка трепетала на ветру. Его белоснежные волосы, собранные в тугой хвост, казались неестественно яркими на фоне темной ткани. Несколько прядей выбились, касаясь резких скул. Ему не нужно было кричать, чтобы его услышали. Одного взгляда хватало, чтобы воины выпрямились, будто по их спинам провели стальной прут. Когда он вышел на середину плаца, Мелисса заметила, как его губы чуть поджались. Она знала этот знак. Так бывало, когда новости были тяжелыми, а решение уже не изменить.

– Построиться! – его голос, усиленный магией, громыхнул, как удар грома в ясный день.

Поле вмиг ожило – со всех уголков плаца к центру сбегались воины. Под ногами хрустел утоптанный снег, серый от грязи и пепла. Этот снег никогда не таял полностью, будто сама крепость хранила его как напоминание о вечных холодах. Мелисса заняла место в строю первой, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, пытаясь выпрыгнуть наружу. Талли встала рядом, её пальцы нервно мяли рукав рубахи, оставляя мокрые следы от потных ладоней. Бернар занял позицию справа, скрестив мощные руки на груди.

За считанные секунды перед ним выстроилась идеальная линия – два десятка бойцов, чьи тела стали оружием за годы тренировок. Они казались высеченными из одного камня: высокие, подтянутые, с прямой спиной, будто невидимый прут проходил вдоль позвоночника каждого. Их белые волосы – у некоторых собранные в строгие узлы, у других свободно спадающие на плечи – переливались на утреннем солнце, как первый иней. Бледная кожа, никогда не знавшая южного загара, почти сливалась с белизной тренировочных рубах. Но больше всего поражали глаза – холодные, как горные озёра: бледно-голубые, стальные, ледяные. В этих взглядах не было ни страха, ни тени сомнения, только готовность выполнить любой приказ.

Сэр Лестар начал обход строя, его чёрные сапоги оставляли чёткие отпечатки на снегу. Порыв ветра играл серебряными прядями, выбившимися из его строгого хвоста. Он знал, что двадцать пар глаз следят за каждым его движением, и потому держался с невозмутимостью горной вершины. Дойдя до конца шеренги, он развернулся и вернулся в центр, и в этот момент что-то изменилось в его взгляде – в обычно холодных глазах вспыхнул тот самый огонь, от которого у новобранцев перехватывало дыхание, а у ветеранов напрягались мышцы в ожидании важных слов.

– С сегодняшнего дня тренировки усложняются, – его голос прозвучал спокойно, но каждое слово падало, как камень в воду, расходясь кругами напряжения по строю.

Уголки его губ слегка приподнялись – не улыбка, а скорее тень удовлетворения, и это пугало куда больше, чем крик. Он выдержал паузу, давая осознать сказанное. Реакция не заставила себя долго ждать. По шеренге пробежал ропот – кто-то еле слышно ахнул, кто-то сжал кулаки, но всё стихло в тот же миг, когда его взгляд скользнул по лицам.

– Теперь каждая тренировка будет проходить с использованием Хаоса.

Тишина стала такой густой, что можно было услышать, как падает снежинка. Даже ветер, обычно свистящий между башнями, замер. Флаги на стенах обвисли, даже они в страхе затаили дыхание. Лица воинов оставались каменными – годы дисциплины делали своё дело. Но глаза. Глаза выдавали всё. В них мелькало: шок, сопротивление, у некоторых – холодный ужас.

– Вот мы попали… – вырвалось у Бернара громче, чем он планировал.

Он резко замолчал, почувствовав, как тяжёлый взгляд наставника впивается в него. Юноша мгновенно выпрямился: подбородок вверх, плечи расправлены.

Воины переглянулись. Одни – с подавленной злостью, другие – с мрачной покорностью. Но ни в одном взгляде не было радости. Потому что это значило одно: отныне Хаос станет их ежедневным спутником. Той самой силой, что разъедает душу. Тем, что делает их уникальными – и проклятыми одновременно. С детства каждый мечтал стать одним из воинов. Но лишь теперь они понимали истинную цену такой чести.

…

Королевство Бермон держало свою власть не числом солдат, а их нечеловеческой силой. Пока другие королевства завидовали его плодородным землям и серебряным рудникам, никто не смел посягнуть на эти богатства – все знали, какая армия их защищает.

Дети с магическим даром становились собственностью короны едва ли не с пеленок. Если к восьми годам у ребенка проявлялись способности, его забирали навсегда. Родителям оставалось лишь смотреть вслед, пока их чадо уводили в холодные казармы, где из него выбивали все человеческое, оставляя только идеального солдата.

Эти воины двигались быстрее, били сильнее, чувствовали острее. Их мечи, заряженные магией, могли рассечь доспехи как пергамент. Один обученный маг стоил десятка обычных бойцов. Но за такую мощь приходилось платить собственной жизненной силой – каждый заклинательный жест вытягивал энергию прямо из души. Переступи черту – и ты уже не воин, а труп.

Но Асуры нашли другой путь. Их армия не нуждалась в традиционных магах – они создали нечто новое, чудовищное, противоречащее самой природе. Даже дети без врожденного дара могли стать оружием, пройдя через Посвящение.Лагеря отбора не делали различий между мальчиками и девочками – всех ждали одинаковые испытания, одинаковые муки. Детей, едва достигших одиннадцати лет, забирали из семей и бросали в этот ад, где из них выбивали всё слабое, всё человеческое. Те, кто выживал, проходили Посвящение. Ритуал, после которого многие не узнавали себя в зеркале. Их кожа становилась бледной, как снег, волосы – белыми, как пепел. Но главное изменение происходило внутри. Они больше не чувствовали холода, не дрожали от страха, не плакали от боли. Люди шептались, что лучше умереть, чем стать одним из этих "белых демонов". Их сила была особенной – они не рождались с ней, а брали её у своих врагов. Но за эту способность приходилось платить страшную цену.