Багровые молнии, словно живые щупальца, яростно рвали пространство, с каждым ударом растягивая зияющую рану в самой ткани мира. Грань, та самая невидимая стена, что веками разделяла миры, сотрясалась в предсмертных судорогах – то сжималась, пытаясь затянуться, то снова расползалась под натиском тьмы. Из глубин разлома вырвался оглушительный, низкий рёв, от которого закладывало уши. Он был одновременно бесконечно далёким и пугающе близким, проникая в кости, в мозг, пробуждая древний, животный ужас. В багровом мареве за трепещущей пеленой грани явственно угадывалось нечто огромное, тёмное, жаждущее вырваться на свободу.

На миг показалось, что грань дрогнула, будто неведомая сила из последних сил пытается втянуть разрыв обратно, залатать его. Но тьма наступала с неумолимой, чудовищной настойчивостью. Стало ясно – она вот-вот рухнет.

– Получилось! – хриплый, сдавленный крик вырвался из груди Джафара.

Он задыхался от нестерпимого, пьянящего ликования. Его глаза, широко раскрытые, лихорадочно блестели, а на потрескавшихся губах застыла судорожная, почти безумная улыбка. Грань трещала и содрогалась, её защитные волны бились в предсмертной агонии, но разлом уже было не остановить.

– Мы… наконец-то смогли… – сипло прошептал он, с трудом сдерживая рвущийся наружу вопль торжества.

Слова звучали как молитва, полная благоговения и одержимости. Радость накатывала лавиной, захлёстывая рассудок, пьяня разум. Хотелось кричать, хохотать до хрипоты, разорвать глотку в безумном восторге. То, ради чего они жертвовали всем, вот-вот свершится. Его дрожащие пальцы впились в грубую ткань плаща, сжимаясь в кулаки до хруста.

– Глава будет доволен… – выдохнул он, и в голосе звенела почти детская надежда.

Красно-чёрные всполохи магии яростно искрились, разбегаясь во все стороны. Они танцевали в воздухе, извиваясь и с шипением прожигая снег, оставляя на белоснежном покрове чёрные, обугленные язвы. Заворожённый этим гибельным зрелищем, невысокий, полноватый Карл неловко вытянул руку, пытаясь поймать одну из искр. Его обнажённые пальцы дрожали, когда огненная капля коснулась ладони. Искра вспыхнула ослепительно, мгновенно прожигая кожу до мяса, и взорвалась, оставив на ладони дымящийся чёрный ожог.

Резкая, обжигающая боль пронзила руку. Карл неприятно, по-бабьи взвизгнул и судорожно прижал обожжённую кисть к груди.

– Идиот! – раздался грозный рёв Джафара.

Он грубо оттащил своего подчинённого за капюшон, с силой швырнув того в снег. Горячая, стремительная ярость подкатила к горлу. Слишком много было поставлено на кону, чтобы терпеть рядом такое ничтожество. Но прежде, чем он успел обрушить на Карла весь свой гнев, разлом содрогнулся с новой силой. Громоподобный рык заставил их вздрогнуть. Грань блекла, её очертания таяли, расползаясь. Разлом ширился, полыхая угольно-чёрным, холодным огнём, и в сгущающемся мраке, прорывающемся сквозь трещину, вспыхнули два алых глаза. Они горели, как раскалённые угли, полные ненависти ко всему живому. Чёрный, неестественный туман густыми, тяжёлыми клубами обволакивал их, извиваясь и струясь, словно живое, голодное существо. Он растекался по краям разлома, сливаясь с ним, вползая в этот мир и заполняя всё вокруг своим леденящим присутствием. Два немигающих алых глаза пристально впились в них. В этом взгляде не было ничего человеческого, лишь бездонная, первобытная ярость.

Карл вздрогнул, ощутив на себе тяжесть этого взора. Дыхание перехватило, зрачки расширились от ужаса, а лицо приобрело болезненный, восковый оттенок. Шаг. Ещё один. Он медленно, неуклюже пятился назад, не в силах оторвать взгляд от разлома.

– Трус, – сквозь стиснутые зубы процедил Джафар, с презрением глядя на жалкую фигуру.

Он тут же забыл о нём, всем существом обратившись к разрушающейся грани. Ветер, пропитанный густой, чужеродной магией, вибрировал, обжигая лицо, но мужчина не замечал ничего, кроме торжества в своей груди. На его губах медленно расползалась холодная, исполненная абсолютной победы улыбка. Совсем скоро в этот мир ступят Звери Хаоса, и их гильдия вернёт себе утраченное величие.

– Совсем скоро… – хрипло выдохнул он, почти теряя голос от нарастающего, пьянящего волнения.

Карл, неотрывно наблюдавший за разрывом, краем глаза уловил смазанное движение наверху. В груди резко кольнуло – то ли от холода, то ли от внезапного предчувствия беды. Он медленно, будто против воли, поднял голову, щурясь от ослепительного света, отражающегося ото льда. Спустя несколько секунд его рот бессильно приоткрылся.

– С-смотрите! – его голос сорвался на хриплый, полный ужаса шёпот, а толстый, дрожащий палец беспомощно ткнул вверх.

На самом краю обрыва, едва различимые на фоне ослепительно сверкающего льда, стояли они – Асуры. Те самые северные демоны из солдатских баек. Впереди всех стояла хрупкая на вид девушка. Ледяной ветер яростно трепал её короткие, белые как снег волосы. Тонкие, но цепкие пальцы уверенно держали тетиву туго натянутого лука. Оружие, изогнутое, как полумесяц в ночном небе, казалось естественным продолжением её руки. Со стороны её можно было принять за юношу – узкие плечи, плоский живот, резкие, отточенные движения. Но при ближайшем рассмотрении угадывались мягкие изгибы бёдер и лёгкий силуэт груди, подчёркнутый облегающей, словно вторая кожа, кожаной броней. Костюм из странного матового материала плотно облегал её тело, переливаясь тусклым блеском при каждом едва заметном движении. Она замерла в идеальной, выверенной до миллиметра стойке, и каждый мускул в её теле был напряжён. Казалось, ещё миг – и стрела, уже сейчас жаждущая свободы, сорвётся с тетивы, чтобы найти свою цель.

– Опять они за своё! – прошипел Джафар, и его торжество мгновенно сменилось яростной, обжигающей злобой.

Незнакомка даже не пыталась скрыть раздражения. Её голубые глаза, отливавшие холодным серебром, сузились, зрачки превратились в две тонкие, угрожающие щёлочки. Недовольство читалось в каждой черте: пухлые губы сжались в упрямую ниточку, а брови резко сдвинулись к переносице. Длинные пальцы, покрытые характерными мозолями лучника, впились в лук так, что костяшки побелели.

– А ты что хотела? – хмыкнул слева от неё крепкий парень, лениво растягивая губы в нахальной ухмылке.

Его голос прокатился низким баритоном, с хрипотцой, будто рычание медведя, разбуженного посреди спячки. На груди поблёскивал медальон из чёрного металла – птица с распахнутыми крыльями, застывшая в прыжке. За спиной маячила массивная рукоять меча, обмотанная потёртой кожей. Он разминал пальцы, то сжимая, то разжимая кулаки, и мускулистые, жилистые руки, покрытые старыми боевыми шрамами, напоминали о десятках схваток. При своём невысоком росте он казался живой горой мышц – широкие плечи, мощная грудь, толстая шея. Даже его низкий рост не делал его менее грозным.

– Да у нас это каждый рассвет одно и то же, всю мою жизнь! – Бернар лениво потянулся, и его позвонки хрустнули так громко, что Талли невольно скривилась.

– Боже, Бернар! – она закатила глаза и фыркнула, будто увидела нечто совершенно нелепое. – Ты хоть раз попробуй ответить нормально.

В ответ он лишь развёл руками, ухмыляясь ещё шире. В его голубых глазах сверкнул озорной, почти мальчишеский огонёк.

– Мелисса! – Талли обернулась, бросив взгляд на их молчаливую спутницу, стоящую чуть поодаль. – Что будем делать?

Девушка стояла на самом краю обрыва, не сводя внимательного взгляда с происходящего внизу. Обычно её глаза напоминали спокойную гладь северного моря, но сейчас они потемнели, став глубокими и напряжёнными. Она с силой сжала ладони, ногти впились в кожу. Внизу, у подножия, копошились тёмные фигуры чужаков, нарушивших покой их земель. С каждым вдохом морозного воздуха ярость в её груди разгоралась всё сильнее. Защитный костюм, сшитый из прочной кожи змеевика – материала, добытого с риском для жизни, – плотно облегал каждую мышцу, подчёркивая плавные, но сильные изгибы её тела. Лишь самые искусные мастера Севера умели обрабатывать эту кожу, сохраняя её невероятную прочность и гибкость. Костюм не стеснял движений, но мог остановить клинок или выдержать удар когтей дикого зверя. Ноздри трепетали, улавливая знакомый запах приближающейся опасности. Её быстрый, решительный взгляд скользнул в сторону темноволосого чужеземца с кинжалом, и глаза хищно прищурились.