Мужчина сделал шаг вперёд. Его ладонь легла на её плечо – лёгкое, почти невесомое прикосновение.

– Мелисса сильнее, чем ты думаешь, – сказал он, глядя прямо в её лицо. – Но она ждёт не только приказов и испытаний. Она ждёт… чего-то другого. Чего ты, возможно, уже не можешь ей дать.

– Я готовлю её к тому, что будет, когда меня не станет, – медленно проговорила королева. – А не к тому, чего ей хочется.

Он кивнул.

– Вызвать лекаря?

– Не стоит, – отрезала она коротким жестом. – Его снадобья больше не действуют, а лишний шум только привлечёт внимание… и даст повод для новых сплетен.

– Но… – начал было он, но знакомый ледяной взгляд остановил его. Они знали друг друга слишком долго, и, если она сказала «нет», переубедить её было невозможно.

– Значит, время скоро придёт… – выдохнул он почти шёпотом, и в этих словах прозвучала боль, которую он редко позволял себе чувствовать. Он отвёл взгляд, будто это могло скрыть сжавшиеся губы и внезапную испарину на лбу.

Сицилия слабо улыбнулась.

– Вот именно поэтому я и позвала тебя. Мелисса должна быть готова ко всему. Необходимо ужесточить особые тренировки.

Мужчина смиренно кивнул, не смея возражать.

– И ещё, – добавила она, и пальцы на подлокотнике слегка дрогнули. – Я должна быть уверена… что твоя дочь способна защитить её. Я ясно выразилась?

Сердце гулко стукнуло у него в груди. На миг он замер, но тут же склонил голову в знак согласия.

– Я подготовлю их обеих.

– Я рассчитываю на это, – тихо произнесла она, закрывая глаза от усталости. – Тогда ты свободен.

Лестар быстро поклонился и вышел, не оборачиваясь.

«Где я допустил ошибку в воспитании дочери? Почему с ней столько проблем?» – пронеслись в голове тревожные мысли.

Он направился к тренировочному плацу, шаг за шагом сбрасывая с себя груз сомнений. Всё, что в его силах, – он сделает. Если ещё не поздно – он всё исправит. Потому что теперь не имел права на ошибку.

Грудь тяжело вздымалась, дыхание сбивалось, будто она бежала уже несколько минут, хотя только что сорвалась с места. В висках глухо стучало, пульсация отдавалась в ушах. Мелисса резко повернула голову к окну, где за стеклом уже разливалось золотистое, прохладное утро.

– Ещё успеваю, – прошептала себе под нос.

Ноги сами понесли её вперёд. Времени оставалось в обрез. Она рванула вниз по винтовой лестнице, почти не касаясь ступеней, только ловя перила ладонью, чтобы не сорваться вниз головой. Серебряный браслет, болтающийся на тонком запястье, звенел при каждом рывке. Лестница вывела в главный холл. Её шаги, ещё секунду назад гулкие и резкие, вдруг затихли, поглощённые пространством. Она замерла. Солнечные лучи пробивались сквозь витражи, разбрасывая по полу синие и золотые блики, словно кто-то рассыпал драгоценные камни. Древние, замысловатые узоры на каменных плитах, казалось, шевелились. Но она едва обратила на это внимание. Её взгляд притянуло к центру зала, туда, где на массивном постаменте возвышалась статуя. Чёрная, как сама ночь, отполированная до зеркального блеска. Зверь. Огромный, с вытянутой волчьей мордой, когти – длинные, неестественно острые. Пасть слегка приоткрыта, будто в середине рыка, который никто не услышит. Казалось, ещё мгновение, и он сорвётся с места, прыгнет и схватит. Его глаза привлекали внимания – два алых угля, тлеющих в темноте. Они горели всегда – и днём, и ночью, не угасая ни на миг. Девушка почувствовала, как по спине пробежал холодок.

“Звери Хаоса”

Так их называли. Не просто монстры – а сама тьма, вырвавшаяся из-за границы миров. Каждый день они только и ждут, когда ослабнет завеса, и они смогут прорваться в этот мир. Существа, слепленные запретной магией Хаоса. Они безжалостные, не ведающие ни жалости, ни страха. Единственный способ противостоять им – это использовать их же силу против них самих. Взять в руки то, что должно было остаться погребённым – силу Хаоса. Могущественную, разрушительную и проклятую. Но за каждую крупицу её силы – плата. За каждое прикосновение – шрам на душе. Чёрный, глубокий, как эти алые глаза, что следят за тобой из темноты.

Мелисса сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставляя на коже полумесяцы. Но эта боль была ничто. Ничто по сравнению с тем, что они сделали. Как же она ненавидела их! Сколько боли они принесли её народу, сколько смертей. Перед глазами всплыли образы: отец, павший в битве; друзья, чьи имена теперь высечены на мемориальных плитах; мать, медленно угасающая под тяжестью этой проклятой силы. Сколько ещё жизней должны быть принесены в жертву?

“Почему только мы расплачиваемся?..”

Отчаяние, долго прятавшееся глубоко в груди, вдруг вырвалось наружу, разливаясь по телу ледяной волной. Ей показалось, что алые глаза статуи вспыхнули ярче, словно зверь услышал её, обратил своё внимание. Сердце ёкнуло, пропустив удар, а потом заколотилось так сильно, что в висках застучало. Паника подкралась внезапно – сначала лёгким холодком по спине, потом дрожью в пальцах и внезапной слабостью в коленях. Воздух стал густым, каждый вдох давался с трудом, будто грудь сдавили невидимые руки. А потом она увидела. Из раскрытой пасти каменного зверя выползал чёрный дым. Он стелился по полу, извиваясь. Она отпрянула. Сделала шаг назад. Ещё один. Ноги не слушались, стали ватными, предательски подкашивались. Пол под ногами вдруг показался ненадёжным.

"Не сейчас. Только не сейчас…"

Но тьма уже расползалась по залу, поглощая свет. Яркие сине-золотые блики от витражей меркли, краски блекли, мир выцветал на глазах. Дверь слева растворилась в дымке. Мелисса опустила взгляд. Чёрные клубы уже обвивались вокруг её сапог, скользили по коже, поднимались выше, цепляясь за края рубахи. В ушах зазвучал шёпот – тысячи голосов, говоривших на языке, который не должен существовать. По спине побежали мурашки, лоб покрылся испариной, сердце колотилось так бешено, что казалось – вот-вот разорвёт грудную клетку. Она стиснула зубы, впилась пальцами в виски, зажмурилась.

– Не сейчас… – прошептала, чувствуя, как ледяные щупальца тьмы обвивают её шею, сжимаясь всё туже. – Только не сейчас…

Но чёрный дым не слушал. Он полз вверх по рукам, цеплялся за подбородок, заползал в нос и рот, заставляя задыхаться. В голове стоял гул, тот самый шёпот, что сводил с ума, обещая показать "истину", "освобождение", "власть"…Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль стала якорем.

– Страх… подвластен мне, – выдохнула она, голос дрожал.

Повторила громче, уже не шёпотом:

– Страх подвластен мне.

Тьма заколебалась, но не отступила, наоборот, будто разозлилась. Чёрные клубы взметнулись вверх, ещё немного и они накроют с головой.

– Страх. Подвластен. Мне! – крикнула она в последнем отчаянном порыве, чувствуя, как голос срывается.

И в этот момент…

– Мелисса!

Звонкий голос, как удар колокола, разорвал кошмар. Тьма вздрогнула и рассыпалась. Свет хлынул обратно: золотые блики на стенах, синие узоры от витражей, знакомые очертания зала. Мелисса дёрнулась, сделала судорожный вдох – воздух снова был просто воздухом, без привкуса гнили и пепла. Перед глазами стояла всё та же статуя. Алые глаза больше не горели, лишь тускло отражали солнечные лучи.

– Мелисса! – голос прозвучал прямо у уха, и в следующее мгновение что-то холодное и стремительное врезалось в неё со всей силы.

Девушка едва удержалась на ногах, инстинктивно ухватившись за плечи налетевшей подруги.

– Что…– начала она, но не успела досказать, поток слов обрушился на неё, подобно бурному течению реки.

– Ты представляешь, я совсем не могла сосредоточиться! Тебя не было целую вечность, и я уже начала думать, что тебя снова оставили на этих дурацких дополнительных тренировках! – Она отстранилась, но тут же схватила её за руки, тряся их. – О чём вы там так долго говорили? Тебя отчитывали? Это из-за того прорыва на границе? Или из-за того, как мы с Бернаром устроили тот бардак в столовой? Хотя… – она на секунду задумалась, нос сморщился, – нет, это было позавчера… Или нет?.. – Но тут же махнула рукой. – Ладно, неважно! Может, это из-за того, что я случайно подожгла манекен на стрельбище? Но это была чистая случайность, честное слово!