У лавки оружейника, где витрина слепила глаза блеском начищенных кинжалов, собралась небольшая толпа. Бравый капитан городской стражи, грузный, с густыми усами, обычно не прочь был перекинуться парой слов с любым, но сейчас мрачно разглядывал новый клинок в своей руке.

– Говорят, принц слишком молод… – прошипел тощий торговец шелками, поправляя бархатную повязку, скрывавшую пустую глазницу.

– Отец его был мудр, – добавил кто-то из-за спины.

– А сын… слишком мягок, – отрезал капитан, не поднимая взгляда от стали.

– А кто тогда? Совет? – вскинулась женщина в потёртом сером платье, от которого пахло сухими травами и сыростью. – Эти старые вороны только и ждут, чтобы урвать свой кусок.

В тени под навесом сгрудились гильдейские информаторы, их лица оставались каменными, но глаза бегали, ловя каждое слово.

– А если договор подпишут? – перебил молодой подмастерье, вытирая сальные руки о заляпанный фартук.

Старый моряк, с кожей, высушенной солёным ветром, хрипло расхохотался:

– Договор с северянами?.. – он сплюнул в сторону. – Это как договориться с бурей.

Седовласый, крепкий мужчина, стоявший поодаль, краем уха ловил эти перешёптывания. Резко захлопнув книгу в своей руке, он направился внутрь старой лавки. Щелчок замка прозвучал громко. Лавка закрылась раньше обычного. Прихрамывая на правую ногу, он прошёл между высоких стеллажей, где в строгом порядке стояли кожаные фолианты и древние трактаты с потрескавшимися печатями. Воздух пах воском, старой бумагой и сушёными травами, запахом знаний и забвения. В дальнем углу, где свет едва пробивался сквозь пыль, его костлявые пальцы нашли неприметный том в выцветшей синей обложке. Он нажал, и в стене что-то провернулось, каменная кладка застонала, и книжный шкаф отъехал в сторону, открывая узкий проход. Холодный воздух, пахнущий сыростью, ударил в лицо. Спускаясь по истёртым временем ступеням, он насвистывал странную, протяжную мелодию, и уголки его губ, скрытые густой бородой, дёргались в едва заметной улыбке. С каждым шагом становилось прохладнее, лёгкий иней окутывал камни, пока внизу их не засыпало хрустящим снегом. Воздух звенел от морозной свежести, и где-то внизу послышался шорох и странное щебетание. Он остановился, переводя дыхание, старая рана на ноге ныла знакомой, почти привычной болью.

Небольшое помещение внизу встретило его молчаливым сиянием: каждый камень был затянут прозрачной ледяной плёнкой, а с края стола свисали длинные сосульки. Лёгкие обжигало при каждом вдохе. Шум на секунду стих. Со всех сторон, на заледеневших выступах, словно живые статуи, восседали белоснежные птицы, их перья переливались, как лунный свет, а чёрные глаза-бусины неотрывно следили за ним. Мгновение, и комната наполнилась радостным гулом, птицы зашевелились, защебетали, узнавая хозяина.

– Я тоже рад, – прошептал он на языке, который мир считал мёртвым.

Он прошёл к письменному столу, провёл рукой по столешнице, оставляя тёмную полосу талой воды, и развернул пергамент. Острое перо заскользило по поверхности, выводя аккуратные буквы. На край стола бесшумно опустилась одна из птиц, её длинные когти нетерпеливо царапали лёд, а голова склонилась над текстом с любопытством. Она защебетала. Мужчина усмехнулся.

– Ты? Ну ладно…

Когда последняя строка была закончена, он скрутил пергамент в тонкую трубочку и обвил лентой из тонкой кожи лапку птицы.

– Готово, малютка.

Птица взмыла и опустилась на его рукав, острые коготки впились в ткань. Поднимаясь обратно, он почувствовал, как леденящий холод от тела птицы начал медленно проникать в его руку, начиная с кончиков пальцев. Крошечные кристаллики инея ползли по коже, оставляя за собой замысловатые узоры, похожие на морозные цветы, а рука постепенно теряла чувствительность, но он знал, что это ненадолго, ведь он давно привык к этой странной особенности своих пернатых посланников.

Окно распахнулось с тихим скрипом, и в комнату ворвался ветер, принося с собой аппетитный запах горячего хлеба и отдалённый гул встревоженного города. С мостовой донеслись взволнованные голоса двух служанок, горячо споривших между собой:

– Твоя леди Элинор слишком стара для принца!

– Зато не пустая кукла, как твоя леди Изабелла!

Мужчина тихо усмехнулся.

«Какие всё-таки простые у них заботы».

Птица на его руке встрепенулась, радостно защебетала и, не теряя ни секунды, выпорхнула в распахнутое окно, устремляясь навстречу порывам ветра. «Лети», – проводил он её взглядом. Белое пятнышко взмыло высоко в небо, поднимаясь к облакам, пока совсем не скрылось в их мягких объятиях. Мужчина не переживал – он знал, что послание донесут, они всегда доносят. Встряхнув рукой, он сбросил с рукава остатки инея и вернулся к своим делам. Теперь ему оставалось лишь ждать.

А птица, несмотря на свой малый размер, обладала поразительной силой и выносливостью. Усиленно работая мощными крыльями, она без устали устремлялась вдаль, в ту сторону, куда её так неудержимо влекло.

Домой.

На север.

Первые лучи солнца упрямо пробивались сквозь высокие окна, растекаясь по полу золотистыми полосами и обжигая веки Мелиссы. Расплачиваясь за вчерашнюю забывчивость, она сдавленно застонала и с головой нырнула под подушку, пытаясь скрыться от назойливого света.

– Мрргх… – её бессмысленное, но искреннее ворчание утонуло в ткани, которая хоть и холодила щёку, но уже не спасала.

Нехотя приподнявшись, она взъерошила рукой спутанные после тревожной ночи волосы, которые падали на лицо, цепляясь за губы и ресницы. Зевнув, тяжело опустила ноги на холодный пол и тут же пожалела о резком движении – перед глазами замелькали чёрные мушки, заставив её на миг пошатнуться и замерть. Потом, короткими сердитыми шагами, она направилась к окну и с глухим шорохом задернула шторы, отсекая солнечный натиск. В комнате повис мягкий полумрак, нарушаемый лишь тонкими лучами по краям ткани, оставлявшими на полу вытянутые золотые полоски.

– Так-то лучше, – удовлетворённо прошептала она, потягиваясь в темноте.

Вернувшись в кровать, она с удовольствием уткнулась лицом в подушку. До тренировки оставалось почти целых сорок минут, которые она твёрдо намеривалась посвятить тому, чтобы выкинуть из головы всё, что успело влезть туда за ночь. Но едва глаза сомкнулись, из глубин памяти выплыли навязчивые образы: изматывающие тренировки, треск разрываемой грани и лицо пленника перед самой смертью.

– Не сейчас, – сквозь зубы прошептала она, переворачиваясь на бок.

Мысленные картины, словно рой ос, жужжали и жалили, путаясь в мыслях. Она сжалась в клубок, натянув одеяло до подбородка, пытаясь найти укрытие в тепле, среди мягких подушек, где реальность казалась такой далёкой.

«Ещё пять минут. Всего пять минут…»

Тишину внезапно разорвал скрип дверных петель, и в комнату хлынул утренний свет, пересёк пол и полоснул по краю постели. В этом свете на пороге застыла высокая тень.

– Ты ещё не встала? – раздался недовольный высокий голос.

Его обладательница, пыталась привыкнуть к полумраку, всматриваясь в очертания комнаты.

– Мелисса!

Тишина в ответ была оглушительной. Только слабый ветерок колыхнул занавеску, будто смеясь над её попытками.

– Мелисса! – теперь уже громче, с оттенком раздражения.

«Ясно, и снова я буду виновата… Ну уж нет. Не сегодня», – промелькнуло у неё в голове.

Она решительно направилась к кровати, её босые ноги бесшумно скользили по холодному полу. На секунду замерев, словно раздумывая стоит ли рисковать, она протянула руку к смутному силуэту…

Вжжих!

Тёмная фигура сорвалась с кровати с молниеносной скоростью, схватила её за запястье и рывком повалила на пол. В следующий миг к горлу Талли был прижат тонкий кинжал, светящийся холодным голубым светом.

– Чёрт возьми, Талли! – голос Мелиссы был хриплым от сна. – Сколько раз я говорила не будить меня так?!

Лезвие слегка дрогнуло, оставляя на коже едва заметную царапину.