Вспомнила про старые названия городов, и ухмыльнулась. Сейчас каждый город на планете назывался столицей. Столицей чего-либо или кого-либо. В столице академической науки, ранее называвшейся Новосибирском, я начала свой путь в Космическую Академию. Как же давно это было! Перед собеседованием там произошел забавный случай — я встряла в драку с одним киборгом, меня безуспешно пытался защитить маг, а растащил нас в сторону и навел порядок еще один киборг.

Не знаю, кстати, почему нас учили не вместе. Такие вот разделения — для магов одни академии, для киборгов другие, а для людей третьи — только усиливали вражду между разными группами населения. В школе, кстати, тоже мы учились раздельно на третьем и четвертом циклах — именно после окончания второго цикла школьники чаще всего делали свой выбор: большинство оставались людьми, а те, кто выбрал для себя специализацию мага или киборга уходили в специализированные школы. Впрочем, после третьего цикла часть школьников тоже уходила на специализацию. По-моему, очень рано. Лучше бы мы все заканчивали школу нормальными людьми, а потом уже выбирали кому что интереснее.

Здесь, на «Фениксе», я еще не очень разобралась в специализации десантников.

Насколько я поняла из замечания Муоза, практически у всех была защита от повышенной радиации. То есть там, где мне пришлось бы несколько дней валяться в медкапсуле, они могут без проблем продолжать работать как работали. Это действительно серьезная перестройка организма, которую проводят обычно не ранее достижения киборгом двадцати одного года. По своей практике в госпитале еще на Земле, я знала, что около трети киборгов после этого лишается возможности иметь детей.

Нейроимплантаты, или, чаще говорят просто импланты, для дистанционного общения со всеми видами ИИ, были, конечно, у всех, даже у мага Муоза. Он был удивлен, что у меня таких нет и что я категорически против их установки, но в силу своей деликатности, комментировать не стал. Действительно, в Академии кроме меня эти нейроимпланты были у всех — они утверждали, что это облегчает работу и пилота, и навигатора. Но я так и не согласилась всадить себе такой. Решение принимает человек. Быстрые решения в неопределенной ситуации — только человек. Да, обработать большие массивы данных ИИ способен быстрее, только вот космос — это неопределенная среда. И данных для анализа чаще всего попросту не бывает. Так что я глубоко убеждена, что человеческий мозг со своей интуицией всегда примет более правильное решение, чем пытающийся найти хоть какие-нибудь данные для обработки искин.

Уф. Куда меня занесло…

Развернула экран ИСБ на голо. На вспухшем в воздухе изображении потыкалась и нашла справочник… Ага, вот.

Вахты

Ночная: с 3 до 9 часов,

Утренняя: с 9 до 15 часов,

Дневная: с 15 до 21 часа,

Вечерняя: с 21 до 3 часов.

Сегодня у меня была дневная, а потом ночная. Выспаться не получится, в моем расписании, скинутом капитаном, числилось:

Марфа Кузнецова (позывного нет)

15 августа, пятница

13:00–14:00 — инструктаж

14:00–15:00 — обед

15:00–21:00 — пилот, дневная вахта

21:00–21:45 — ужин

21:45–23:00: навигация, Пион

23:00–23:20 — вечерний чай

23:20–сл. сутки — свободное время

16 августа, суббота

Предыд. сутки –3:00 — свободное время

3:00–9:00 — пилот, ночная вахта

9:00–9:45 — завтрак

9:45–14:00 — кухня

14:00–15:00 — обед

15:00–21:00 — пилот, дневная вахта

…

Пролистнула дальше. Все то же самое.

Две пилотских смены по шесть часов, на мою долю достались дневная и ночная.

Вечерние же час пятнадцать уходили на самые разные занятия с членами экипажа. Угу, потихоньку со всеми позанимаюсь. Интересно, что это за работа-учеба такая мне предстоит каждый вечер?

Завтрак, обед, ужин и вечерний чай.

Удивительным образом названные пункты «свободное время» — де факто, время на сон. Пара часов ночью и от силы четыре часа утром через день.

Восхитительно. Не зря, оказывается, нас на такое натаскивали в Академии. И как же мы негодовали, не понимая, зачем это нужно…

В принципе такой ритм жизни мне был знаком по академии. Нас натаскивали на раздельный сон. Помню, как еще на первом курсе тип с биотехнологий явился в аудиторию и объявил, что первобытные люди спали короткими промежутками. Мифы о синхронизированном рабочем дне возникли лишь когда появилась оседлость. А экипажу в космосе нужно уметь спать лишь когда позволяет обстановка, как первобытным людям.

Первые попытки такого сна были ужасными. Нас укладывали на лежанки почти раздетыми, на мальчиках были только плавки, на девушках — плавки и легкие коротенькие топы, едва прикрывавшие грудь. Нужно было расслабиться, под мерный голос искина, командующего: «расслабьте пальцы правой руки, расслабьте правую ладонь, запястье, предплечье…», затем он переходил к левой руке, к ногам, туловищу. Сложнее всего для большинства было расслабить лицо — мы к этому не привыкли, постоянно «держа маску», по словам искина.

Когда, наконец, включалась тихая музыка, искин приказывал нам плавно засыпать. Через восемнадцать минут музыка утихала, и тут мы должны были проснуться.

Рядом с лежанками стояли роботы-экзекуторы с очень гибкими плоскими палками, напоминавшими линейки. Тех, кто неправильно выполнял упражнение — не расслаблялся или не просыпался вовремя, робот бил этой линейкой. Очень больно, хотя никаких следов орудие пытки не оставляло. Бил робот всегда в разные места — за три года не повторился на одном человеке ни разу. Рука, нога, живот, плечо, даже лицо — что угодно могло получить жалящий удар этой палки. Мы прозвали их «змеями», а роботов-экзекуторов — «палачами». Впрочем, уже к концу первого курса такие удары я получала не чаще, чем раз в неделю, а за весь третий курс — лишь дважды. Примерно также обстояли дела и у других. Разве что Алька, когда их роман с Филом дошел до предсвадебной суеты, жаловалась, что за раз могла получить и по два, и по три удара — переполненная эмоциями голова совершенно не могла сосредоточиться на дыхании, расслаблении и кратком сне.

Так мы спали — то по двадцать минут, то по полтора часа, то по три — вперемежку, никогда было не вычислить, сколько сегодня придется спать и в какой день это случится. Иногда нас вызывали, выдергивая с занятий, обеда или посреди ночи, по нескольку раз в сутки, а иногда — лишь через пару дней. Позже с этими же экзекуторами мы занимались дыхательными практиками и основами медитации. Наших жалоб на жестокость экзекутора никто не слушал — «вы пришли учиться, так учитесь». И ведь выучились!

На старших кусах, когда занялась боевкой, узнала и других роботов экзекуторов, гораздо более продвинутых, изощрённых и жестоких. Однако ныть и жаловаться тут было бессмысленно: сама выбрала эту специализацию, а если не нравится — в любой момент можно было хлопнуть дверью… и не возвращаться. Но я терпела, не уходила. Надеюсь, эти мучения были не зря.

Пересечься с другими членами команды в столовой удавалось не всегда — у каждого было свое расписание и свои задания. Заглянув в справочник, я убедилась, что формально завтраки были с семи до десяти утра, обеды — с двенадцати до шестнадцати, ужины — с восемнадцати до двадцати двух. Вечерний чай пили не все, да и не совсем чай это был, чаще сок или кефир, с пирожными или печеньем — кискин (корабельный искин) выдавал каждому свое, исходя их режима дня, состояния здоровья, плановых или прошедших нагрузок.

Иногда я ела в одиночестве, но чаще два-три человека в кают-компании все же были: кто-то заканчивал, кто-то начинал есть. Перешучивались, обменивались новостями или старыми анекдотами, и снова разбегались по своим делам. Парни больше не пытались меня подначивать, сохраняя довольно сухой, совсем не дружеский нейтралитет.