Я не выдержал этого бреда.

Дегенераты.

Вместо новостной мути врубил бодрящий рокешник и без зазрения совести фальшиво, но от души подпевал солисту «Теургии»:

– Гений! Сновидений! Пока ты спишь – владеет он душой и разумом твоим!

Пятничные пробки позади.

Дом! Милый дом!

Пусть у меня и небольшая однушка, зато своя и в хорошем месте. Наследство. А вот случись что со мной, даже некому оставить. Увы.

Встряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, решительным движением вырубил телефон и отправился готовить ужин.

На заднем фоне негромко тарахтел телевизор. Сквозь шкворчание сковородки внезапно вычленил знакомое словосочетание:

«Сегодня вечером главный стадион нашего города “Нанит Арена” буквально провалился под землю. Как утверждают очевидцы…»

Журналюги, вибрируя от наслаждения, показывали картину полнейшего краха нашей работы!

Дальше у меня уши забило ватой. Потемнело в глазах.

Этот стадион в понедельник я должен был сдавать заказчику.

Я, конечно, хорош, но такую задачу в нашей стране мог бы решить разве что рыжий внедритель инноваций.

– Так, спокойно. Ты свою работу делал добросовестно, никаких левых бумаг не подписывал. К тебе будет минимум претензий. А фирма под крышей. Они там, наверху, решат, как выкрутиться!

Под эту мантру я, не чувствуя вкуса, закинул в себя ужин и, хлопнув пару таблеток снотворного, завалился спать.

Снилась мне какая-то дичь: туннели, подземные реки, подземные же водопады. К утру я убегал от великана, чью бухающую поступь я слышал за спиной. Вот он совсем рядом, и я с нервным вздохом открыл глаза. Гулкий звук шагов великана превратился в мощный стук в дверь.

Очумелый, в майке и трусах, я открыл дверь.

На пороге стоял похмельный Гена:

– Воронцов, ты охренел? У нас ЧП, все стоят на ушах, а ты дрыхнешь дома и даже телефон не соизволил включить! Пять минут тебе на сборы. Начальство срочно требует! Машина ждет внизу.

Черный крузак гнал по улицам обесцвеченного больным светом раннего утра города.

Молчаливый водитель полностью сосредоточился на дороге, а на заднем сидении Гена вводил меня в курс дела:

– В общем, ситуация непростая. Косяк с фундаментом явно наш, а значит, разруливать его нам!

Я возмутился:

– А я тут при чём? Когда я только пришел, еще младшим инженером, уже заканчивали первый этаж. Я в глаза этот фундамент не видел!

Гена укоризненно наклонил голову и разъяснил:

– Тёмка, мы же команда! А ты глава команды! Поэтому тебе срочно надо подписать несколько документов. Вот бумажки, вот ручка.

До меня начала доходить нездоровая ситуация да еще непонятная спешка. А когда я открыл папку и вчитался, то мне совсем поплохело. Если я это подпишу, то всю ответственность возьму на себя.

А это лет десять строгача минимум!

– Ген, ты же не думаешь, что хоть один разумный человек добровольно подпишет себе ни за что приговор?

Начальник безопасности вздохнул с притворной печалью:

– Жаль, по-хорошему не получилось.

Тут я заметил, что мы выехали из города и движемся по лесополосе.

Водитель свернул на неприметную грунтовку и спустя пару минут остановился, обернулся и сочувственно сказал:

– Всё, мужик, выходи. Приехали.

Прозвище Гены обрело новое значение, когда он с крокодильей ухмылкой вытолкнул меня из салона и с хищным движением вылез следом. Водитель остался внутри, неторопливо раскуривая сигарилу.

В небольшом лесном тупичке я заметил вырытую яму. Влажно поблескивающие рыжиной комья глины намекали, что выкопали ее совсем недавно. И я уже осознал для кого.

– Гена, послушай. Неужели вы думаете, что вот так можно прикрыть все косяки? Допустим, подписи вы выбьете или подделаете. Но что делать с живыми свидетелями? Любой следак, если он не дебил, вскроет эту махинацию, не выходя из кабинета!

Апперкот в печень бросил меня на землю, тусклый утренний свет потемнел. Пока я хрипел в грязи, безопасник прошелся вдоль ямы, зачем-то зачерпнул горсть земли и бросил вниз.

– Ты, Тёмка, не обижайся. Такая, понимаешь ли, оперативная обстановка. Пропали государевы деньги, и кто-то должен за это ответить. Чтобы ты не питал лишних иллюзий, поясню как ребенку. Большие дяди привыкли вкусно и обильно кушать из большого такого корыта. Наш шеф лишь мешает ложкой содержимое, да перехватывает крохи, когда ему позволяют. И этим дядям не нужны проблемы. Если надо назначить самого тупого в мире следователя, чтобы дело прикрыть, он будет назначен. И свидетели скажут правильную версию. Знаешь, ты мне всегда был по-человечески симпатичен. Такой исполнительный, такой надежный, не задающий лишних вопросов. Но приказ есть приказ. И мой приказ – добыть от тебя подписи. Поверь, я отлично умею пытать людей. «Боль меняет сознание», – как пелось в одной хорошей песне. Ты же не боец, подпиши бумажки, слови свою десятку, и все довольны. А как выйдешь, может, тебя, как проверенного человека, к теме какой пристроят? Мы договорились?

Киваю и медленно встаю, прижимая руки к правому боку. Гена протягивает мне планшет и ручку. Скрючившись, сделал вид, что не могу дотянуться.

И он делает маленький шаг навстречу. Лоу-кик по открывшейся внутренней поверхности бедра бросает Крокодила прямо в яму.

Водитель выскочил из машины, но пока он отстегивал ремень безопасности, я уже бежал за кустами. Несколько выстрелов наугад заставили втянуть голову в плечи, но бег не замедлили.

Ломлюсь, не видя дороги. Ветки хлещут и царапают лицо, цепляются коряги. Земля уходит из-под ног, и я скатываюсь в овраг. Когда мир перестает вращаться, вижу в миллиметре от глаза сук.

Еще чуть-чуть – и привет, одноглазый Джо!

Пока лежал, пытаясь судорожно отдышаться, прислушивался к окружающему лесу. Кроме шелеста листвы, пары крикливых птичек и одинокого дятла, никого не слышно. По Гене удар прошел чисто, в мякоть бедра, и он точно не бегун. Водила мутный, трудно сказать, пойдет он за мной в одиночку или нет. Скорее нет, раз сразу не побежал.

Надо выбираться к людям. А потом в Москву, в следственный или в прокуратуру. А лучше и туда, и туда. Так замять будет сложнее. Мы ехали на юг, город на севере, получается, если оставить солнце слева, я пойду куда-то в его сторону…

***

Вынырнул из беспамятства, но темнота не ушла.

Что-то шершавое трется о мое лицо.

Мешок.

Попытался снять, но руки крепко стянуты.

– Шеф, всё на мази! Очкарики пробили, и он нашелся. На свой паспорт взял билет и даже именной картой оплатил, чепушила. Да, в Москве. Приняли прямо на вокзале. Глушанули шокером и упаковали. Едем за город, купаться. Что? Особняк? Зачем он им? Понял, да понял я! Не мое дело, значит, не мое дело. Толик, разворачивайся, едем за Шатуру.

Миллион вопросов терзал мой разум, но кляп не давал им вырваться наружу. Я уже понял, что изрядно сглупил, сунувшись на электричку. Как выбрался из леса, не сообразил снять наличность в любом банкомате и добираться автостопом. Понадеялся, что проскочу.

Жалкий глупец.

Нас качнуло вперед, когда машина резко тормознула. Хлопнули двери, и меня рывком выпихнули наружу. Подхватив под локти, повели по гулким коридорам.

Наконец, вкрадчивый голос произнес:

– Снимите с него мешок и развяжите, я думаю, молодой человек не будет делать глупостей.

Рывком в мои глаза ворвался свет, и пока я промаргивался и растирал затекшие руки, смог осмотреться. Стены, облицованные панелями из морёного дуба, высоченный потолок, украшенный затейливой лепниной, художественный паркет из драгоценных сортов древесины – уже это стоило как неплохая московская однушка. А если добавить стоимость антикварной мебели, то можно замахнуться на трешку с видом на Кремль. Причем сочеталось всё идеально, что говорило о работе очень непростых дизайнеров.

Хозяин кабинета – невысокий щуплый старик, одетый в малиновый шелковый халат, сидел в ушастом кресле и со вкусом серпал кофе из крохотной фарфоровой чашечки. Рядом на столике стоял старинный серебряный кофейник и еще одна чашка.