— Нам нужно поговорить о пятнадцати тысячах долларов, которые вы должны Гринвуд Файнанс, мэм, — говорит голос на другом конце телефона. — Когда вам было бы удобно?

— Простите, что?

— Пятнадцать тысяч долларов, мэм. Гринвуд Файнанс. Ну, пятнадцать тысяч семьсот шестьдесят три, если быть точным.

Я ругаюсь про себя. Никогда не слышала о Гринвуд Файнэнс. От звонков одного коллекторского агентства я, конечно, пряталась. И еще есть долг перед банком. Все это изначально не было моим — просто последний «подарочек» от бывшего после развода.

Возможно ли, что он каким-то образом использовал мое имя, чтобы взять в долг еще больше?

— Это официальное уведомление, о том, что мы изымем собственность на Трэмор-лейн в течение следующих двадцати четырех часов, если вы не сможете предоставить доказательства недавнего погашения долга.

— Что!? — я на мгновение отнимаю телефон от уха. Взгляд на него никак не делает происходящее менее реальным. В ушах у меня звенит металлическая вибрация. — Вы не можете…

Парень на другом конце провода говорит что-то еще, но я не могу слушать. Они могут это сделать? Копаться во всех моих вещах? Что, если они заберут все?

Повесив трубку, я поворачиваюсь к Стирлингу.

— Мне нужно идти, — я должна добраться туда первой. Я даже не знаю, как буду себя вести, если окажусь там, когда появятся коллекторы. Но мне ненавистна мысль о том, что они придут ко мне домой, когда меня там не будет.

— В чем дело? — Стирлинг звучит так спокойно. Так рассудительно.

Я колеблюсь. Я действительно должна попрощаться. По-настоящему. Он заслуживает большего, чем тайный побег. Я ненавидела себя, когда сделала это в прошлый раз, и больше не буду.

Но как мне сказать ему, что я больше не могу с ним встречаться?

Я позволила себе привязаться. Я позволила ему поверить. Черт возьми, на мгновение я и себе позволила поверить.

Затем суровая реальность долга моего бывшего ударила меня по лицу еще раз. Я не могу отягощать этим стадо. Отягощать собой.

— Мне нужно идти, — дрожащим голосом повторяю я.

— Я отвезу тебя.

Он уже ищет ключи.

— Ты нужен Сапфи здесь.

Стирлинг удерживает меня. Его большая рука на моем плече замедляет, позволяя подумать. Позволяя мне дышать.

— Ты нуждаешься во мне. У Сапфи есть Найт и Боаз. Вот почему мы стадо.

— Нет, — Боже, только не это. Не сейчас. Не тогда, когда я так сильно хочу, чтобы это было правдой. Я качаю головой. — Я не в стаде.

Стирлинг пытается удержать меня, но я отступаю.

— Джейд…

— Я не твое стадо. Ты за меня не отвечаешь. Я разберусь с этим сама.

— Нет.

Я моргаю. Он никогда не спорит. Всякий раз, когда я становлюсь такой, он просто позволяет мне кричать, беситься и срываться с места. Он никогда не говорит нет.

— Ты можешь взять на себя инициативу, а я последую за тобой, но я буду рядом, несмотря ни на что. Особенно когда я вижу, что ты в этом нуждаешься.

— Ты… я… — я не могу выдавить больше ни слова.

— Потому что мы стадо. Что бы ты ни сказала, это не изменится.

Слезы подкатывают к моему горлу, пока я не начинаю рыдать у него на груди. Пока он не поднимает меня, потому что я больше не могу стоять сама.

Будь он проклят.

Я не такая.

Я не плачу. Я не падаю в обморок. Я не девушка в беде.

Каким-то образом его сила позволяет мне проявить минутную слабость, которую я никогда бы себе не позволила. Большая рука гладит мои волосы, а успокаивающий шепот выводит меня из этого состояния.

— Все еще здесь, маленький динамит.

Я издаю рык, в котором нет настоящей злости.

— Зачем? Зачем тебе это нужно?

Он все еще прижимает меня к себе.

— Потому что я твой. Потому что ты — яркая искра. Вспышка энергии. И это прекрасно.

— А если я тебя обожгу? Или, ну знаешь… подожгу как-нибудь?

Он тихо фыркает.

— Никаких шансов. Я больше похож на гром. Я просто буду следовать за тобой повсюду.

Я вытираю нос, глядя в его глупо красивое лицо.

— Как ты можешь говорить все это с невозмутимым видом? Это так слащаво, что причиняет боль.

Он проводит рукой по моей щеке.

— Но тебе это нравится. Ты не такая холодная и крутая, какой притворяешься. Ты совсем не холодная. Ты горячее всех, кого я знаю. Ты горишь ярко, — он проводит костяшками пальцев вниз между моих грудей, и я дрожу. — У тебя мягкое сердце.

— Не надо.

Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, я почти сдаюсь.

Я останавливаю его прямо перед тем, как наши губы встречаются.

— У меня долг в сорок тысяч долларов, и мне скоро придется взять бог знает на сколько неоплачиваемый отпуск и платить за уход за ребенком, подгузники, детские кроватки и все такое прочее. А теперь коллекторы хотят обыскать мою квартиру.

— Они не могут этого сделать, — голос Боаза тверд и авторитетен.

Я удивленно оглядываюсь. Я даже не осознавала, что он меня слушает. Но похоже, он действительно знает, о чем говорит.

— Ты уверен? Как мне их остановить?

— Ты отказываешь им в доступе на свою территорию. Если они продолжат тебя преследовать — подаешь заявление на судебный запрет и официальную жалобу в трибунал.

Я пристально смотрю на него. Откуда взялся этот серьезный юридический жаргон?

Он ухмыляется.

— Я работаю в сфере имущественного права. Я могу все уладить.

— И тебе не обязательно покупать детские вещи, Джейд. Нам есть чем поделиться, — вмешивается Сапфи со своего места на куче подушек.

Стирлинг треплет меня по волосам.

— Смотри. Стадо.

Я открываю рот, но не могу придумать ни единого слова, которого было бы достаточно, чтобы выразить мои чувства.

— Давай избавимся от этих надоедливых коллекторов и заберем нашего нового ребенка домой. И Блисс тоже! — Боаз обнимает меня и Стирлинга, разворачивая нас к машине.

В конце концов, все так просто, как он говорит.

Когда ребята из Гринвуд Файнанс постучали в дверь моей квартиры, у меня уже было несколько сумок, набитых всеми самыми ценными вещами. Боаз отвечает и хладнокровно рассказывает им о моих правах и о том, как они их нарушают.

— Я буду признателен, если в следующий раз вы назначите встречу по надлежащим каналам, — заканчивает он, — или подадите иск в суд о взыскании с нее заработной платы, если она не сможет заплатить все. Но если вы продолжите преследовать, я подам жалобу от ее имени, и есть большая вероятность, что ваш бизнес будет закрыт.

Боаз закрывает дверь у них перед носом и поворачивается ко мне с улыбкой.

— Я гарантирую, что они не вернутся. Ты бы видела выражение их лиц. Но не стесняйся, дай мне знать, если я буду неправ.

Стирлинг качает головой.

— В этом нет необходимости. Это больше не ее квартира. Она переезжает к нам.

Я упираю руки в бока и пытаюсь сердито посмотреть на него, но уверена, это больше похоже на ухмылку.

— Очень самонадеянно.

Он улыбается.

— Очень жаль, что так думаешь. Я устал ждать. Больше нет причин убегать от меня. От нас. Пришло время.

Смех, который клокочет у меня в груди, вырывается наружу. Он прав. У меня закончились все оправдания, причины или тревоги, кроме самой большой из всех. Могу ли я это сделать? Могу ли я завязать долгосрочные отношения не с одним, а с четырьмя!

Мой послужной список довольно скуден.

— Мне нужно время.

— На что?

— Подумать об этом. Правильно ли это. Буду ли я по-прежнему хотеть этого через год. Через десять лет. Если вы все будете…

Он притягивает меня ближе.

— Джейд, я буду спрашивать тебя снова каждый день. И ты можешь передумать в любой момент, если я не удостоверюсь, что ты все еще этого хочешь. Все, о чем тебе нужно думать сейчас — хочешь ли ты этого сегодня.

Я смотрю на него снизу вверх. В его устах это звучит так просто. Когда он так спрашивает, ответ очевиден.

— Да.

— Тогда поехали сегодня с нами домой. Завтра — будет завтра.

Я так и делаю.