Стража, наконец, сдвинулась с места и окружила Варлока. Но не чтобы защитить его. Чтобы арестовать.

Всё было кончено.

Старейшины рода, присутствовавшие при всём этом, подошли к Каэлену. Самый старый, седой как лунь, с лицом, испещрённым шрамами, склонил голову.

— Лорд Каэлен, — сказал он. — Твоя правда доказана. Твой титул и власть возвращаются тебе. Род Лунных Теней снова твой.

Все замерли в ожидании. Что он скажет? Каким будет его первое распоряжение?

Каэлен обвёл взглядом собравшихся. Его глаза нашли меня в толпе.

— Есть кое-что важнее титулов, — сказал он громко. — Есть верность. Есть честь. И есть... любовь.

Он протянул мне руку. Я, краснея до корней волос, вышла вперёд под взглядами всей аристократии Лунных Теней.

— Эта женщина, — сказал Каэлен, сжимая мою руку, — спасла мне жизнь. Не магией, не силой. А своей верностью, своим упрямством.

— И я хочу, чтобы она стала моей женой. Не по политическим соображениям. А потому что я её люблю.

Наступила тишина. Потом старейшина кашлянул.

— Лорд Каэлен, — сказал он осторожно. — Ты... ты уверен? Есть знатные девицы, которые...

— Нет, — перебил его Каэлен. — Никаких знатных девиц. Только она.

Он повернулся ко мне, и в его глазах было столько любви, что у меня перехватило дыхание.

— Элис, — сказал он. — Будь моей женой. Будь моей графиней. Будь хозяйкой этого замка. И... — он улыбнулся той самой, редкой улыбкой, — ...открой здесь свой филиал "Зачарованных корешков". Чтобы и в замке пахло травами, а не только интригами.

Я смотрела на него — на этого гордого, сильного мужчину, который только что победил в смертельном бою и теперь стоял передо мной с таким же страхом в глазах, как тогда, в первый день.

— Ладно, — сказала я, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза. — Но только если ты и здесь будешь мыть полы. Иногда.

Он рассмеялся и обнял меня прямо перед всем двором. А вокруг нас начали аплодировать. Сначала тихо, потом всё громче.

Так закончилась одна история и началась другая. История о том, как травница стала графиней. И о том, как волк нашёл свой дом.

А Варлок? А Варлок отправился в темницу. И, говорят, до сих пор иногда... чихает. От пыли, наверное.

Три года спустя в замке Лунных Теней наконец-то пахло не только пылью веков и заговорами. Из распахнутого окна в бывшем бальном зале, а ныне — филиале «Зачарованных корешков», тянуло мятой, лавандой и свежей выпечкой.

Я, Элис, стояла за прилавком и с чувством глубокого удовлетворения раскладывала по баночкам новую партию «Слёз феникса» — на этот раз без примеси соуса для барбекю, честное слово. Рядом, на полу, возились двое наших малышей — трёхлетний Ален и двухлетняя Лира. Оба с моими веснушками и серебристыми волосами отца, которые торчали у них в разные стороны, словно одуванчики.

— Мама, смотри! — Ален ткнул пальцем в огромный горшок с мандрагорой, которую мы бережно пересадили из леса. Та самая, с которой когда-то удалось договориться. — Она хрюкает!

— Она не хрюкает, она ворчит, — поправила я, пряча улыбку. — Как твой папа, когда я прошу его вынести мусор.

Дверь в магазин скрипнула, и на пороге возникла знакомая фигура в трёх плащах и с посохом.

— Ну что, — прогремел голос бабки Алдоны, — достроили тут свои хоромы? А то я слышала, у вас тут теперь не замок, а трактир для всяких оборотней да гномов!

— Баба! — радостно завизжали дети и бросились к ней.

— Отстаньте, отстаньте, сорванцы! — ворчала она, но глаза её сияли, а в руках уже появились два леденца странного зелёного цвета. — На, берите свою отраву. Только маме не говорите.

Я покачала головой, сдерживая смех.

— Баба, я же просила — никакой магии детям до пяти лет!

— Это не магия, это... витамины! — отмахнулась она и, отдав детям леденцы, подошла ко мне, остро пахнувшая лесной свежестью и чем-то горьковатым. — Ну что, графьё-то твоё где? Опять по коридорам важничают?

— Каэлен... — я кивнула вглубь зала, где за одним из столов, заваленным склянками и свитками, сидел мой муж. Он что-то сосредоточенно пересчитывал, нахмурив свои благородные брови. — ...инвентаризацию проводит. Говорит, без чёткого учёта хозяйство развалится.

Бабка фыркнула.

— Смотри-ка, бывший владелец замка, а теперь бухгалтер. — Она прищурилась, разглядывая Каэлена, который в этот момент с важным видом переставлял банки с сушёным подорожником. — Ну что, я же говорила, что он видный? И работящий, как вижу.

— Видный, — согласилась я, чувствуя, как теплеет внутри. — И работящий. Хотя полы моет до сих пор криво.

В этот момент дверь снова открылась, и на пороге появился Грим. За это время он почти не изменился — всё тот же кряжистый, вечно недовольный гном в засаленном фартуке.

— Элис! — буркнул он вместо приветствия. — Где моя партия? Опять твой граф всё пересчитал и нашёл «несоответствия»?

— Всё в порядке, Грим, — успокоила я его. — Он просто проверяет, чтобы тебе не подсунули просроченную мандрагору.

Грим что-то пробормотал про «аристократов, которым делать нечего», но подошёл к прилавку и кивнул бабке.

— Алдона. Не сдохла ещё? Жаль.

— И тебе не хворать, старый грибок, — парировала бабка, но в её тоне не было злобы. Они с Гримом нашли общий язык — язык взаимных оскорблений и выгодного бизнеса.

Я наблюдала за этой сценой — за своими детьми, жующими бабкины «витамины», за ворчащим гномом, за важничающим мужем, за этой странной, шумной, пахнущей травами и счастьем жизнью, что возникла на руинах старого замка и старых интриг.

Каэлен, закончив с инвентаризацией, подошёл ко мне и обнял за талию.

— Всё сходится, — сказал он с довольным видом. — Прибыль за месяц выросла на пятнадцать процентов. В основном за счёт продажи твоего «Усыпляющего чая для беспокойных аристократов».

— Видишь? — я улыбнулась ему. — А ты сомневался, что наш «Лунный корешок» здесь приживётся.

— Я никогда не сомневался в тебе, — он поцеловал меня в висок. — Только в твоей способности отличать валериану от мяты.

Мы стояли так — я, он, наши дети, бабка, Грим — все вместе. Бывшие враги, бывшие соперники, бывшие одиночки. А теперь... семья. Странная, шумная, иногда ворчливая, но своя.

За окном светило солнце, в саду цвели те самые лунные цветы. А в нашем замке, в нашем «Лунном корешке», пахло травами, счастьем и домом.

И я знала — какие бы бури ни бушевали за стенами, здесь, среди этих запахов и этих людей, мы всегда найдём своё пристанище. Потому что самое сильное зелье — это не варево из мандрагоры и росы сильфид. А любовь, упрямство и умение договариваться.