— Пожалуйста, — прошептала я. — Дай ему шанс. Дай нам шанс. Мы так старались.

Раздался оглушительный хлопок, и свет погас. Вода в котле успокоилась, став густой, тёмной жидкостью с мерцающими золотыми искорками. От неё пахло грозой, мёдом и чем-то неуловимо знакомым — как дом. Как "Лунный корешок".

— Всё, — выдохнула я. — Готово.

Каэлен смотрел на зелье с благоговением и страхом.

— Теперь... теперь нужно выпить это? — спросил он.

— Судя по всему, — кивнула я. — Бабка не уточнила дозировку. Но, думаю, всё сразу.

Он взял кружку, зачерпнул зелья. Рука его не дрожала.

— За нас, — сказал он и выпил залпом.

Сначала ничего не произошло. Он стоял, морщась от вкуса — я представляла, что смесь чешуи, корня и росы сильфид должна быть не самой приятной на вкус.

Потом он ахнул и упал на колени.

— Каэлен!

Я бросилась к нему. Его тело выгнулось, из горла вырвался стон — не боли, а скорее освобождения. По его коже пробежали волны света, тени яда, что сидели в нём, выползали наружу, как живые существа, и растворялись в воздухе с тихим шипением. Он кричал, но это был крик очищения.

И вдруг всё прекратилось.

Он лежал на полу, дыша ровно и глубоко. Его лицо, всегда немного напряжённое от скрытой боли, теперь было спокойным. Расслабленным. Он открыл глаза. Они были чистыми, ясными, без намёка на ту муку, что терзала его все это время.

— Всё, — прошептал он, касаясь своего бока. Там, где был страшный шрам, осталась лишь тонкая розовая полоска. — Боль... ушла. Яд... его нет.

Я не сдержалась и расплакалась. Тихими, счастливыми слезами. Всё. Всё позади. Все эти опасности, все эти поиски... они закончились. Он спасён.

Его руки взяли моё лицо, большие, тёплые, живые руки.

— Элис, — сказал он, и его голос был твёрдым и чистым. — Ты... ты сделала это. Ты не сдалась. Ты не убежала. Ты... ты ворвалась в мою жизнь, как ураган, с метлой в руках и криками, чтобы я не умер на твоём полу. И... я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Я смотрела на него, на его серьёзное, прекрасное лицо, и сердце моё колотилось где-то в горле.

— Что... что не заканчивалось?

— Всё, — он прошептал. — Магазин. Погони. Даже этот чёртов рецепт. Я не хочу, чтобы это заканчивалось, потому что это значит... что ты закончишься.

Он опустился на одно колено. Прямо там, на полу своей же лавки, среди разбросанных трав и следов магического ритуала.

— Элис, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. — Ты — единственное существо, которое посмело тыкать в меня палкой, заставлять меня мыть полы и... исцелило моё окаменевшее сердце. Вернись со мной... но уже во дворец.

Слёзы текли по моим щекам, но я улыбалась. Широкая, счастливая, дурацкая улыбка.

— Только при условии, — сказала я, — что мы откроем филиал "Зачарованных корешков" прямо в твоём замке. А то иначе бабка меня в обиду не даст.

Он рассмеялся — громко, счастливо, по-настоящему — и поднялся, чтобы обнять меня.

— Договорились.

Мы стояли, обнявшись, посреди нашего разгромленного, но такого дорогого "Зачарованного корешка". Враг был ещё не побеждён, титул не возвращён, будущее не определено. Но в тот момент это не имело значения. Потому что мы были вместе. И мы были целы.

А за окном начинался новый день.

Возвращаться в замок Лунных Теней пришлось, как ни странно, тем же путём, что и в прошлый раз — через чёрный ход. Только на этот раз нас не ждал пышный бал, а встречала... ну, скажем так, насторожённая тишина.

Каэлен шёл впереди, его осанка была прямой, взгляд — твёрдым. Он больше не был беглым калекой, прижавшимся к стене. Он шёл как хозяин. Или, по крайней мере, как претендент на это звание.

Я следовала за ним, стараясь не отставать. На мне было то самое платье, в котором мы бежали из замка — почищенное, конечно, но всё ещё хранящее следы наших приключений. Пусть видят, с кем имеют дело. Не с какой-то придворной дамой, а с травницей, которая и мандрагору достать может, и с русалкой договориться.

— Стража, — тихо предупредил Каэлен, когда мы вышли в один из внутренних дворов.

И правда — перед нами выстроился отряд сероборцев. Тех самых, что когда-то предали его. Теперь они стояли с каменными лицами, но в их глазах читалась неуверенность. Слухи, должно быть, дошли и до них. И про исцеление. И про... чихание.

Из-за шеренги стражников вышел Варлок. Он выглядел... постаревшим. И злым. Очень злым.

— Ну что, племянник, — его голос был шипящим, как раскалённое железо, опущенное в воду. — Опять приполз? На этот раз с какой-нибудь новой... штукой из своего грязного притона?

Каэлен не ответил. Он просто стоял и смотрел на дядю. Смотрел так, что даже у меня по спине побежали мурашки.

— Я пришёл за своим, — наконец сказал он. Голос был тихим, но он прозвучал так, что его услышали все в замке. — За своим именем. За своей честью. И за своим местом.

Варлок усмехнулся. Но усмешка вышла кривой.

— Твоё место? Твоё место — в могиле, предатель! Или ты забыл, как бежал с поля боя, оставив своих воинов умирать?

— Я не бежал, — голос Каэлена зазвенел сталью. — Меня предали. Ты. И я могу это доказать.

Он сделал шаг вперёд. Сероборцы напряглись, но не двинулись с места. Они смотрели на Каэлена, и в их гладах читалась борьба — долг против правды.

— Я вызываю тебя на поединок, Варлок, — сказал Каэлен. — По древнему обычаю рода. Сила против силы. Правда против лжи.

В воздухе повисла тишина. Поединок... это было серьёзно. Смертельно серьёзно.

Варлок смотрел на Каэлена, и я видела, как в его гладах мелькает страх. Но отступать было поздно.

— Хорошо, — прошипел он. — Ты сам напросился.

Площадь перед замком быстро очистили, образовав круг. Собралась вся знать — те, кто не чихал в прошлый раз, и те, кто уже оправился. Они смотрели на нас с любопытством, со страхом, с надеждой.

Каэлен и Варлок сошлись в центре. Дядя был во всём чёрном, его лицо искажено злобой. Каэлен — в простой дорожной одежде, но в его позе была такая уверенность, что он казался королём.

Они не стали тратить время на церемонии. Варлок бросился в атаку первым — яростно, безрассудно. Он бил как безумный, пытаясь сломить Каэлена силой. Но Каэлен... Каэлен был другим. Исцелённым. Сильным. Он парировал удары легко, почти небрежно, его движения были точными и выверенными.

Это была не просто драка. Это было противостояние двух миров. Старого, тёмного, построенного на страхе и предательстве. И нового... какого — мы ещё не знали.

Варлок, видя, что проигрывает, отступил. Его глаза загорелись зловещим светом.

— Хватит играть, — прошипел он. — Пора закончить это.

И он начал меняться. Но это было не то красивое, стремительное превращение Каэлена. Это было нечто уродливое, болезненное. Его тело изгибалось, кости трещали, шерсть лезла клочьями. Он превращался в нечто среднее между волком и... чем-то ещё. Чем-то тёмным и неестественным.

— Тёмная магия, — прошептал кто-то из зрителей.

Каэлен смотрел на это с отвращением.

— И это ты называешь силой? — сказал он громко. — Сила — не в том, чтобы изуродовать себя ради власти. Сила — в том, чтобы оставаться собой.

И он превратился. Легко, красиво, в прыжке. В огромного серебристого волка с умными янтарными глазами.

Два зверя сошлись в последней схватке. Это было страшно и... величественно. Свет против тьмы. Правда против лжи.

И правда победила.

Каэлен не убил Варлока. Он просто прижал его к земле, заставив сдаться. И когда тёмная форма дяди рассыпалась, оставив на камнях лишь жалкого, побеждённого человека, Каэлен снова стал собой.

Он стоял над поверженным врагом, дышал тяжело, но гордо.

— Варлок, — сказал он, и его голос был слышен каждому, — ты предал свой род. Ты предал меня. Но я не убью тебя. Пусть правосудие рода решит твою судьбу.