Матушка мне обрадовалась — скучно ей одной. Про дела батюшки и Судислава ей не много известно. Знает только, что они на границе княжества, охраняют наши земли от нападения князя-изменника. Еще, ведут важные переговоры. Последняя весточка от них — что все налаживается, и они скоро будут дома.

Затем, разговор переходит на меня, и Явнута интересуется, не беременна ли я.

И я ей все рассказываю.

— Раньше, каюсь, — говорю я — сама мужа отталкивала. Но теперь…Предложила ему спать вместе, а он…Рожу воротит! Что мне делать, матушка?

— Не хочет тебя, говоришь? — задумчиво протягивает княгиня — Живет хорошо, сытно ест и много спит, и не хочет женку… Так у него баба есть на стороне!

— Какая баба? — не понимаю я.

— С которой он спит! С которой нужду свою мужскую утоляет!

— Да ты чего, матушка! — ахаю я.

— Ты понаблюдай за ним! — велит княгиня — Проследи, куда ходит! Может, и ночью отлучается! Да разговоры в городе послушай! Шила в мешке не утаишь! Его похождения должны выйти наружу! Проследи, проследи! Но, этого мало! Будь с Мирославом поласковей! Не ходи свившись, как гад в кусту! Улыбайся, да речи ласковые говори! Угощай вкусностями, да медом хмельным! Ночью сама к нему приди, и в под бок ляг! Все и случиться!

— Сама? — хмурюсь я — Да стыдно самой-то, матушка!

— Смотри-ка, стыдно ей! — усмехается Явнута — И что я тебя учу, как мужиков соблазнять? Сама знаешь, да умеешь!

На Судислава намекает? Но я его не соблазняла! Сам он…

А так хорошо наш с матушкой разговор начинался!

Домой иду в задумчивости. А ведь права Явнута! Должно быть, есть у мужа моего полюбовница!Как мне самой такое в голову не пришло? А потому и не пришло, что считаю Мирку таким никчемным, что ни одна девка не позариться! А он совсем и не плох! Даже красивым стал, как бороду отрастил…

Однако, улыбаться Мирке, да ластиться, мне стыдно. А уж тем более самой лечь к нему…

Мои размышления прерывает малец, подбежавший ко мне с криком:

— Богатырь-девица, там твово мужика бьют!

— Кто? — ошалело переспрашиваю — Где?

— Там, на площади! — орет пацан, показывая рукой, где.

Бегу туда. Не близко до площади, но домчалась я быстро.

Кучка мужиков пинает кого-то, лежащего на снегу, ногами, а один так и оглоблей машет, бьет того бедолагу…

Я издаю рык, с которым в битве на ворогов кидаюсь, и бросаюсь в кучу. Раскидываю татей, и вижу… хлипкого мужичонку, валяющегося на снегу. Не Мирка! Оглядываюсь в поисках мальчишки вруна, но того и след простыл. А у мужиков — у кого из носа кровь хлещет, у кого рука сломана… Сильна я, и свирепа, ежели разозлить…

— Ты что, баба, ополоумела? — орет один из побитых — Зачем за вора заступаешься?

— Почем я знаю, что он вор? — сердито хмурюсь я — Смотрю, кучей одного бьете! Не дело это!

Надо же как-то из позора выбираться…

Воспользовавшись суматохой, мужичонка сбегает, а среди пострадавших находится мой бывший подчиненный, ратник Есеня. Узнав меня, он объявляет мужикам что богатырь-девица справедливая, и поступила верно. И предлагает нам всем пойти в кабак, выпить меда хмельного, в знак примирения. Делать нечего, приходиться идти.

Возвращаюсь домой поздно, и в хорошем настроении. Нет, быть примерной женкой не мое! Мое — сечи, драки, и компания друзей, суровых мужиков.

И решаю сразу же взять «быка за рога» — пойти «под бок» к Мирке. Пьяному и море по колено! Не стыдно ничуть!

Но, мужа на его половине нет. И нигде в доме не наблюдается. Где его носит в такую пору? Может Айка знает? Но и ее нет…

Плюхаюсь на кровать, и задумываюсь. Где эти двое? Двое…Айка всегда за Мирку заступается. И, помниться, не скрывала, что хотела за него замуж. Айка и есть моего мужа полюбовница?

о чувство, что я в дозоре. Притаилась в горнице, и жду, когда изменщики вернутся. А что еще делать? Не искать же их неизвестно где…

…— Богданка! Ты чего сидя спишь?

Открываю глаза — Айка! За окном светло, божий день…

— Ты где ночью была? — спрашиваю я, поднимаясь с лавки.

— На печке спала! — отвечает служанка, смотря на меня честными бесстыжими глазами.

— Не было тебя там! — строго говорю я.

— Была! — усмехается Айка — Вечером с девками засиделись, у Морьки Заречной. А когда вернулась — ты уже тут дрыхла. Не стала будить.

— А этот где? — хмуро интересуюсь я.

— Мужик твой? В кузню уже ушел! Я что, следить за ним нанималась?

Отвешиваю Айке подзатыльник.

— Не дерзи! Совсем обнаглела! И Мирослав тебе не «мужик», а твой господин! А я госпожа! А ты рабыня наша! Какая я тебе Богданка? Ровню нашла?

Айка притихает, затем кланяется, и тихо произносит:

— Прости, госпожа!

— То-то же! — говорю я — Иди работай!

— Да, госпожа! — говорит служанка, и уходит, так и не подняв головы.

А у меня на душе так муторно и тоскливо! Айку жалко, и совестно — зачем я так с ней! Надо как-то мириться!

Побродив по горницы, пошла мириться. Айка вроде не обиделась, но Богданкой называть меня перестала. А Мирку только Мирославом стала величать.

Я же… Меня изводят бесы ревности. Так и гляжу, подмечаю — как они смотрят друг на друга. Как общаются. Ночами опять следить хотела, но они перестали уходить. Айка с вечера шмыгает на печку, Мирка со своей половины не выходит…

Сговорились? Айка ему про наш разговор рассказала?

Вконец извелась, и решила поговорить со служанкой напрямую. Все же, раньше мы были подругами.

Однако, только я это решила, как случилось новое происшествие.

Сговорились Айка с Миркой или нет, но сидели они безвылазно не долго. Ночью я проснулась от скрипа двери. И отправилась проверить, кто из них ушел.

Не было обоих.

Ушли только что, значит догоню. Быстро обуваюсь, осторожно выскальзываю на улицу… Вовремя — вижу как две темные тени скрываются за дверью сарая… Жгучий зимний холод проникает в меня, и сжимает сердце… Не знаю, долго ли, коротко ли стою, как мешком стебанутая… Слышу из сарая женский смех, а потом страстные вздохи.

Бросаюсь в дом, хватаю меч. Зарублю, окаянных! Но замираю у порога. Чем они виноваты? Не муж мне Мирка, только что, считается им.

Падаю на кровать, и заливаюсь слезами. Несчастная я, нелюбимая, постылая, брошенная! Слышу, как приходит Айка, как шумно дышит, хихикает сама с собой, лезет на печку. А Мирки нету. Он только к утру явился. Но мне уже все равно. Все равно, почему они врозь вернулись.

Я знаю, что делать. Проучу подругу-разлучницу!

Следующие несколько дней не знаю, как стерпела, что бы не разорвать в клочья предателей, Мирку да Айку. Ходила хмурая, говорила, что зуб болит. Ждала. Дождалась.

Однажды вечером старый кузнец приходит к Мирке в гости, но я его перехватываю, и веду в горницу — разговор есть.

Выслушав меня, Дубыня озадаченно чешет бороду.

— Я очень даже не против! — говорит он — Дык, Айка не согласиться! Она на меня волком смотрит, какое замуж!

— Кто ее будет спрашивать! — фыркаю я — Как я скажу, так и будет!

И зову Айку.

— Дубыня к тебе посватался! — заявляю я — И я думаю, что лучшего мужа тебе не сыскать. Здоров, и не голодранец! Дело свое имеет! Свободной станешь, и будешь, как сыр в масле кататься!

Айка таращиться с изумлением, потом кидается мне в ноги, и умоляюще бормочет:

— Госпожа, не губи! Не отдавай замуж за кузнеца! Матушка— боярыня, я…

Вот как! Я уже боярыней для нее стала!

— Глупая девка! — важно и сердито говорю я — Счастья своего не понимаешь!

И поворачиваюсь к Дубыне.

— Иди, готовься к свадьбе! Неделя у тебя на все! Через неделю и поженитесь!

— Спасибо, боярыня! — вторит невесте Дубыня, кланяясь — Пойду, только загляну к Мирославу. Дело у меня к нему!

— Загляни! — милостиво киваю я, и кузнец торопливо скрывается на половине моего мужа.

— Ты ведь пошутила, да? — спрашивает Айка, слегка приподнявшись, но не вставая с колен.