Тишина в салоне была оглушительной, только наше дыхание заполняло её.

Я не могла пошевелиться. Не могла даже найти слова. Горячие волны ещё расходились по телу, и от этого было страшнее всего.

— Чёрт, Вика… — он уткнулся лбом в моё плечо, пальцы всё ещё впивались в мою талию.

— Ты даже не представляешь, что ты со мной делаешь.

Я закрыла глаза, и меня трясло, не от холода, не от страха. От того, насколько безумно хотелось, чтобы это не кончалось.

Но он отстранился. Смотрел так, будто пытался удержаться на краю.

— Мы переступили черту, — сказал Чернов.

— И назад пути уже нет.

Его слова ударили сильнее любого поцелуя.

Я знала, это не угроза. Это признание.

И оно страшило меня куда больше, чем всё, что было до этого.

Потому что я тоже не хотела возвращаться назад.

Вика

Я зажмурилась так сильно, что веки заболели. Как будто если не открывать глаза, можно будет отменить реальность. Вернуть всё на место.

Но картинка не менялась.

Белые стены чужой спальни. Полумрак, размытый утренним светом из окна. И он.

Артём лежал рядом, дыхание ровное, глубокое. Его лицо было другим, расслабленным, без маски холодного профессора. Тёмные волосы чуть растрепанны, на губах тени сна. Я могла рассматривать его бесконечно. И именно это пугало.

В голове вспыхнули картинки, как он тянул меня к себе в машине, как поцелуи становились всё глубже, как сам же прошептал:

«Поехали ко мне».

И я поехала.

Мы едва успели захлопнуть за собой дверь его квартиры. Там уже не было игр, не было борьбы, только ласка, желание и это безумное чувство, что я растворяюсь в нём. Его руки были терпеливыми и нежными, его поцелуи, жадными, и в то же время бережными. Он будто боялся причинить мне боль, хотя я сама теряла голову и тянулась ближе, сильнее, глубже.

Ночь промелькнула, как сон.

А теперь вот — утро.

Я осторожно приподнялась, чтобы не разбудить его. Сердце бешено колотилось в груди, будто я снова совершала что-то запретное. На мне его футболка, слишком большая, пахнущая им. Память тела отзывалась сладкой ломотой и жаром, стоило только вспомнить его прикосновения.

Что я наделала?

В груди поднялась паника. Я понятия не имела, как вести себя теперь.

Что говорить?

Что делать?

Вчера это казалось естественным, неизбежным.

А сегодня, словно я стою на краю пропасти и не знаю, шагнула ли уже вниз.

Ловлю себя на том, что рука тянется к его волосам. Коснуться. Убедиться, что всё было взаправду. Но в последний момент отдёргиваю пальцы.

Он пошевелился во сне, нахмурился, будто что-то почувствовал. И у меня закружилась голова, если он откроет глаза прямо сейчас, я не смогу спрятаться.

Я закрыла лицо ладонями и прошептала едва слышно:

— Господи… Что я натворила?

Я едва успела убрать руки от лица, как он зашевелился.

Артём моргнул, медленно приходя в себя, и почти сразу поймал мой взгляд. Его глаза были всё такие же тёмные, глубокие, только сонные, мягче, чем вчера. Улыбка скользнула по его губам, лёгкая, но от неё у меня свело живот.

— Доброе утро, — сказал он хрипло, голос ещё не проснулся.

Я выдохнула, будто весь этот миг задерживала дыхание.

— Угу… — получилось жалко, как будто это не я вчера отдавалась ему без остатка.

Он протянул руку и лениво коснулся моих волос.

— Ты сбежать пыталась? — взгляд лукавый, слишком читающий меня насквозь.

— Нет, — вскинулась я, хотя щеки тут же предательски загорелись.

— Просто… думала.

— Опасное занятие, особенно по утрам, — пальцы Артёма скользнули по моей щеке, и я снова перестала дышать.

Я отстранилась, спряталась под одеяло, будто в кокон.

— Мы… мы вчера… это же… — язык заплетался.

— Всё вышло слишком быстро.

Он сел, опираясь на локоть, и смотрел на меня внимательно, уже без намёка на сонную мягкость.

— Быстро? — повторил.

— А я ждал этого момента с того самого дня, как ты появилась в моей аудитории.

Сердце ударило слишком больно.

— Ты… шутишь? А уточни, какого именно момента? — смущенно отвела глаза.

— Момента, когда увижу тебя в моей квартире утром, в мой футболке, — он провёл пальцем по моему запястью, по той самой линии, где неистово бился пульс.

— У тебя дрожат руки, — добавил негромко.

— Но не от страха, — моё дыхание на мгновение сбилось.

Я закрыла глаза. От его близости тело отзывалось сильнее, чем на любые слова. И это пугало до одури.

— Артём… — начала я, но голос сорвался.

— Я не знаю, как теперь быть.

Он склонился ближе, горячее дыхание обожгло кожу у виска.

— Не надо ничего знать. Просто будь здесь. Со мной.

Позже я стояла на его кухне, босиком, в его белой футболке, которая висела на мне почти до колен. Она пахла им. Пахла так сильно, что у меня кружилась голова.

Утреннее, морозное солнце воровато заглядывало к нам через окно, оставляя на темном паркете теплые полоски солнечного света.

Артём наливал кофе в две кружки. Движения уверенные, спокойные, будто он всегда привык, что рядом кто-то есть.

— Тебе с сахаром?

— Два кубика, — буркнула я, пряча глаза.

Он усмехнулся.

— Я запомню, — его взгляд упал на меня, а я все ещё не верила в происходящее… я, на кухне у своего преподавателя, собираюсь пить кофе, сидя в его же футболке…

Дрожь пробрала моё тело, обхватив кружку ладонями, я пыталась согреться. Тепло было слишком реальным, чтобы всё это могло оказаться сном.

— Смотришь на меня так, будто я украла твою одежду, — попыталась перевести всё в шутку.

— А ты и украла, — Чернов скользнул взглядом по моим голым ногам, и у меня по спине пробежали мурашки.

— И, боюсь, не только одежду…

Я уткнулась в кружку, чтобы скрыть улыбку, а внутри всё пульсировало, как после бега.

Ночь оставила слишком яркие воспоминания, чтобы утро стало обычным. И в этом была главная опасность.

Телефон на столешнице вдруг завибрировал.

Артём мельком взглянул на экран, и его лицо изменилось. Улыбка исчезла, взгляд стал резким, сосредоточенным.

— Кто это? — вырвалось у меня, хотя я сама не поняла, зачем спросила. У меня просто не было на это права.

Он не ответил сразу, только нажал «отбой» и перевернул телефон экраном вниз.

— Ничего важного, — сказал ровно. Слишком ровно.

Но в его голосе было то самое напряжение, от которого внутри всё похолодело.

И я впервые за это утро почувствовала, идиллия вот-вот треснет…

Вика

Чашка в моих руках была горячей, кромка слегка обжигала губы, и это то единственное, что могло напомнить мне, что я вообще-то ещё живая. Всё остальное казалось сном. Мороком, который окутал все вокруг, как густой, холодный туман. Он стелился по паркету, ловко огибая ножки стульев, пробираясь под одежду и леденя кожу своим касанием. Казалось, не было ни малейшего шанса справиться с ним.

Я сидела на стуле на его кухне, босыми ногами ощущала холод паркета, и боялась поднять глаза. Боялась снова увидеть на себе этот взгляд, слишком тёплый для преподавателя, слишком личный для мужчины, который мне не принадлежит… чужой мужчина, который смотрит на меня с нежностью и трепетом.

Артём поставил передо мной тарелку с тостами, будто всё это было нормой, будто мы всегда вот так проводим каждое утро.

И именно в этот момент его телефон зазвонил ещё раз. Резкий звук врезался в уют кухни, заставив меня вздрогнуть.

Он глянул на экран. Замер.

Имя высветилось слишком чётко.

Алина.

Я не спрашивала, кто это. Спрашивать было не нужно, я знала.

— Возьми, — сказала вдруг, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Но сама стиснула чашку так, что костяшки пальцев побелели.