Мир сузился до этих нескольких сантиметров.

Я знала, это неправильно. Мы на виду. Его бывшая следит за каждым нашим движением. Мои одногруппники — тоже.

Но в этот миг я видела только его глаза. И они были слишком честными. Слишком настоящими…

Я поймала себя на том, что хочу, чтобы он поцеловал меня, прямо сейчас.

И это уже не игра.

Мы кружились в ритме музыки, и в какой-то момент я даже почти забыла, где нахожусь. Его рука на моей талии, его взгляд, только на мне. Всё остальное размывалось.

И именно в этот момент она появилась рядом.

Бывшая. Слишком красивая, слишком уверенная. С бокалом вина в руке и улыбкой, которая обещала неприятности.

Я заметила её слишком поздно. Всего секунда, и холодная жидкость разлилась по моему светлому платью. Красное вино тонкой струйкой потекло вниз, оставляя тёмное пятно, которое невозможно было скрыть.

— О боже, — её голос прозвучал сладко и фальшиво.

— Прости, Вика, кто-то толкнул меня в этой толпе. Такое часто случается в клубах, правда?

Она изогнула бровь, глядя мне прямо в глаза. Вокруг тут же зашумели, кто-то прыснул со смеху.

Я стояла, словно прибитая к полу. Грудь сжалась от обиды и унижения, но Артём шагнул вперёд.

— Странно, — его голос прозвучал ровно, но холодно, так, что даже сквозь музыку это чувствовалось.

— Толкнуть мог кто угодно. Но вот только бокал в руке ты держала слишком крепко.

Бывшая на мгновение растерялась, но тут же улыбнулась шире.

— Ты серьёзно думаешь, что я сделала это специально? — она повернулась к нему, будто надеясь на привычное снисхождение.

— Я это знаю, — он сказал спокойно, но жёстко. — И не собираюсь терпеть, когда трогают мою девушку.

Эти слова ударили по мне сильнее, чем сам пролитый бокал.

Моя девушка.

Я даже не сразу поняла, что он сказал это вслух. И не только мне. Для всех.

В зале снова гремела музыка, а я стояла, мокрая от вина, с горящими щеками, и впервые за весь вечер мне захотелось по-настоящему улыбнуться.

Вика

Я до сих пор чувствовала липкость вина на коже. Платье неприятно прилипало к ногам, ткань тяжелела от влаги, запах алкоголя щекотал нос, будто всё ещё лился откуда-то сверху. Хотелось исчезнуть, провалиться сквозь пол, лишь бы не видеть эти взгляды и ухмылки вокруг. Казалось, каждый миг повторяется снова, вино, её улыбка, чужие смешки.

Но Чернов не дал мне шанса сбежать. Его рука крепко лежала на моей талии, удерживая меня так, словно я могла раствориться прямо здесь, в толпе. От этого прикосновения дрожь пробежала по коже, то ли от злости, то ли от того, что он был слишком близко.

— Пойдём, — сказал он, и голос не оставлял выбора.

Артём провёл меня сквозь танцпол, будто через собственную территорию, и никто не посмел преградить нам путь. Музыка грохотала в груди, басы отдавались в висках, огни мелькали резкими вспышками. Я видела краем глаза, как бывшая всё ещё улыбается, слишком сладко, слишком уверенно, словно партия ещё не сыграна. Её взгляд впивался в спину, пока мы уходили.

Мы оказались в коридоре клуба, где музыка звучала глуше, а свет был тусклый, приглушённый. Запах табака и дешёвых духов витал в воздухе. Я резко вырвалась из его руки, вдохнула, и слова сорвались сами:

— Зачем?! Зачем ты сказал это при всех?!

— Потому что это правда, — ответил он спокойно, словно речь шла о чём-то обыденном.

— Правда?! — я почти рассмеялась, но в груди было больно.

— Мы договорились, что это игра! Только игра, Артём Сергеевич!

— Иногда, чтобы поверили другие, приходится поверить самому, — его взгляд был тяжёлым, слишком прямым.

Я отступила на шаг.

— Ты не понимаешь… Ты выставил меня посмешищем! Все теперь обсуждают не только нас, но и то, что я якобы «твоя девушка»! Я не хочу, чтобы твоя бывшая самоутверждалась за мой счет. Что ждать от нее дальше? В универе? — слова лились из меня, как из рога изобилия.

— А разве плохо быть со мной? — он сказал это без тени иронии. Серьёзно. Словно действительно хотел услышать ответ.

Я замерла. Сердце забилось где-то в горле, дыхание сбилось. Хотела выкрикнуть что-то язвительное, оттолкнуть его или хотя бы засмеяться. Но вместо этого вышло слишком честно:

— Плохо то, что я не знаю, где заканчивается эта игра.

Он сделал шаг ко мне. Потом ещё один.

Спина упёрлась в холодную стену коридора, и я чувствовала, как от него исходит тепло. Его запах окутывал, смесь свежего парфюма и горьковатого табака. В шуме клуба я слышала только своё сердце.

— Тогда перестань делить, — произнёс он тихо, почти у самого уха. Его дыхание коснулось моей щеки, и мурашки побежали по коже.

— Просто будь со мной. Здесь. Сейчас.

Мир сузился до нескольких сантиметров между нашими губами. Я знала, что стоит ему наклониться чуть ближе, и я не оттолкну.

Чёрт возьми, я даже ждала этого. Глупая, глупая, наивная Вика… Но поцелуя не последовало, он остановился. Его ладонь скользнула по моей руке, задержалась на мгновение, будто проверяя, как сильно дрожат мои пальцы, а потом он отступил.

— Я отвезу тебя домой, — сказал ровно.

— Мы слишком на виду.

Всё оборвалось, как после резкого выключения музыки. Я только кивнула, не доверяя себе открыть рот.

Мы вышли на улицу. Ночной воздух ударил в лицо холодом, и я с жадностью вдохнула его, будто после удушья. Морозное дыхание зимы сразу пронзило лёгкие, снежинки ложились на волосы и плечи. Гул музыки остался за стенами клуба, но внутри шумело куда громче.

Чернов шёл рядом, не касаясь меня, но я всё равно чувствовала его. Каждое его движение, каждое слово, будто впивались в кожу.

Мы ехали молча. Салон машины был тёплым, но мне казалось, что я всё ещё дрожу. Я смотрела в окно, наблюдая, как редкие фонари выхватывают из темноты снежинки. Они падали на стекло, таяли и тут же исчезали, словно напоминая, что всё слишком быстро и хрупко. Мысли путались, как в густом тумане.

У общежития он остановился. Я открыла дверь, не сказав ни слова, и почти бегом поднялась по ступеням. Лёд под каблуками скрипел, дыхание сбивалось, а внутри всё было перемешано, стыд, злость, и то самое чувство, о котором страшно даже подумать.

Телефон завибрировал, когда я доставала ключ. Одно новое сообщение.

Чернов: «Ты права. Это уже не игра».

Я замерла, глядя на экран. Пальцы дрожали. Сердце било так, будто готово вырваться наружу.

И впервые я поняла, что всё, что началось как вынужденный спектакль, уже слишком реально.

Слишком близко.

Слишком опасно.

Я набирала сообщение, наверное, раз десять. Каждая буква будто прожигала экран.

Пальцы сами набрали: «А вдруг я всё ещё играю?»

Я уставилась на слова, сердце билось в висках. Стоило лишь нажать, отправить, и всё изменится.

Но я стерла сообщение.

Телефон погас, оставив меня наедине с пустотой и тем самым признанием, от которого невозможно спрятаться.

Вика

Я думала, что после клуба усну без задних ног. Но стоило лечь, и сон упорно не приходил. Вместо него в голове снова и снова всплывали его слова.

"Ты права. Это уже не игра."

Каждое слово, будто раскалённое железо прижгло кожу. Я переворачивалась с боку на бок, натягивала одеяло до самого носа, закрывала глаза, бесполезно. Сердце всё равно гнало по венам бешеный ритм.

В итоге я сдалась. Поднялась, накинула толстовку и вышла в кухню общежития за водой. В коридоре было темно и тихо, только гудела батарея и где-то скрипели трубы. Я уже тянулась к дверце холодильника, когда телефон завибрировал в кармане.

Сообщение.

Чернов: «Спустись вниз».

Я замерла. Пальцы похолодели, хотя в комнате стоял жар. Чернов. Конечно же.