— Вика! — чей-то голос отвлёк. Я обернулась и увидела Алину. Вечная тень Артёма.

Её невозможно было не заметить. Красное платье, яркая улыбка, взгляд, полный яда под сахарной глазурью. Она подошла слишком близко, бокал в руке, голос настолько приторный, что у меня тут же свело челюсть.

— Какая встреча, — протянула она сладким голоском. — Не ожидала увидеть тебя здесь. — произнесла с довольной улыбочкой, возвышаясь за моей спиной.

Она странно сжимала бокал с прозрачным напитком. Я не сразу поняла, что происходит, пока холодный, обжигающий ледяной ком не скользнул за вырез моего платья.

Я вздрогнула, невольно вскрикнув. Лёд расплавлялся на коже, обжигая холодом, а вместе с ним на щеки поднимался жар.

— Ой! — Алина вскинула брови, наигранно прикрыв рот ладонью.

— Прости, рука дрогнула, бокал такой холодный… — кто вообще добавляет лёд в шампанское?!

Толпа вокруг засмеялась, кто-то откровенно пялился, почти показывая на меня пальцем. Я чувствовала взгляды, слышала ехидные смешки, но не могла сдвинуться с места, слишком униженно, слишком неловко.

Артём поднялся почти мгновенно. Его взгляд обжигал сильнее, чем лёд на моей коже.

— Что ты творишь? Хватит, Алина, — его голос прозвучал резко, без тени мягкости. — Игры закончились.

Она попыталась изобразить невинность, но он сделал шаг ближе, и в его осанке было столько холодной угрозы, что даже шум вокруг притих.

— Я сказал, хватит, — повторил он.

Алина смутилась, её губы дрогнули, и впервые за всё время она потеряла уверенность.

Пока он был сосредоточен на ней, меня схватили за запястье.

— Пошли отсюда, тебе не место в этом балагане, — голос прозвучал резче, чем я ожидала. Это был Дима. Он тянул меня на себя, будто хотел вырвать прямо из рук Чернова.

— Дима, мне больно, — выдавила я, пытаясь освободиться. Но он держал очень крепко.

Артём обернулся. И в этот момент я поняла, сейчас будет взрыв. Его глаза сверкнули сталью, шаги были быстрыми, решительными. Он встал между мной и Димой, а его рука легла на плечо парня, с силой, от которой в глазах промелькнул страх, всего на секунду…

— Последний раз говорю, — каждое слово прозвучало низко, опасно. — Отпусти её.

И Дима подчинился, отдёрнув руку.

Я стояла за спиной Артёма, сердце колотилось так сильно, что, казалось, его слышали все вокруг.

Артём обнял меня за талию, притянул ближе к себе.

— Она со мной, — сказал он. Так, чтобы слышали все.

Толпа снова оживилась, кто-то шептался, кто-то смотрел с удивлением. Я же ощущала, как напряжение пульсирует между нами. Его ладонь держала меня крепко, будто он боялся, что я могу раствориться, растаять, как тот кубик льда…

Грань, о которой мы оба так упорно твердили, рушилась прямо у всех на глазах.

Я стояла рядом с ним, прижатая к его боку, и всё вокруг расплылось. Люди, музыка, смех, это было где-то далеко. Внутри же всё сжалось в один тугой узел.

Он защищал меня. Так, будто я была его собственностью.

И это было невыносимо противоречиво.

Мне хотелось злиться. Хотелось крикнуть, что он не имеет права. Что это лишь игра, что никто из нас не должен переступать границ. Но вместе с этим… внутри всё дрожало от того, как уверенно он встал за меня, как легко поставил точку там, где я сама едва не растерялась.

Я ненавидела себя за то, что в этот момент мне было приятно. За то, что сердце билось не от страха, а от чего-то, куда более опасного.

— Пойдём, — сказал Артём тихо, наклонившись к моему уху, и его дыхание обожгло кожу сильнее любого льда.

Я кивнула, способная сейчас лишь на то, что бы пропускать кислород в лёгкие.

И пока он вёл меня прочь от чужих взглядов, внутри меня боролись два чувства, панический страх потерять себя в этой игре и дикое желание остаться в ней до конца, даже если она сожжёт меня дотла.

Вика

Я шла вперед, не оборачиваясь. Каблуки цокали по вычищенным плитам перед главным корпусом университета, и каждый шаг отдавался внутри глухим эхом.

Мороз щипал кожу, дыхание превращалось в белый пар. Всё вокруг, свет фонарей, блеск снега, редкие силуэты студентов, смеющихся и обсуждающих вечер, будто происходило где-то в другом мире. Не в моём.

— Вика, — голос догнал меня почти у самой арки.

Я остановилась, не поворачиваясь. Пальцы сжались в кулаки.

— Оставь, Артём, — тихо, но с надрывом. — Я хочу побыть одна.

Он подошёл ближе, и я почувствовала, как по спине пробежал ток, знакомое, раздражающее, слишком живое ощущение.

— Ты не в состоянии сейчас ехать одна, — сказал он ровно, но в голосе сквозила усталость.

— Поздно, холодно. Я отвезу тебя.

— Не надо, — отрезала я. — Я доеду сама.

Он встал передо мной, перекрывая путь. Свет от фонаря падал на его лицо, подчеркивая резкие черты, усталость под глазами, чуть прикушенную нижнюю губу.

— Ты злишься на меня, — произнёс Чернов негромко. — Но не делай из этого демонстрацию.

Я рассмеялась. Резко, хрипло.

— Демонстрацию? Ты серьёзно? А всё, что происходит последние недели, это не демонстрация? Не спектакль на публику?

Он сжал челюсть.

— Мы оба знали, на что шли.

— Да? А я думала, что просто играю роль, пока ты не начал вмешивать в это свою жизнь, — я шагнула ближе, почти касаясь его груди.

— Пока не превратил меня в игрушку, которой удобно закрывать старые счёты.

— Это не так, — сказал он тихо, но глаза вспыхнули.

— Нет, именно так! — голос сорвался. — Я устала быть частью твоих разборок с бывшей, устала видеть её ухмылку и чувствовать себя декорацией в твоём личном реванше!

Он шагнул ближе, и я почувствовала, как между нами воздух снова дрожит.

— Ты правда думаешь, что всё это только из-за неё? — спросил Артём, почти шепотом. — Что я бы позволил себе перейти эту грань ради мести?

Я отступила на шаг, но он поймал мой взгляд, не отпуская.

— Тогда объясни, ради чего, Артём? Ради чего всё это?

Он провёл ладонью по лицу, будто хотел стереть раздражение и усталость.

— Потому что я не умею останавливаться, — сказал глухо. — Потому что ты появилась не вовремя. Потому что я не должен был замечать, как ты смеёшься, как смотришь, как дрожишь, когда злишься.

Слова ударяли прямо в грудь, я ошарашено хлопала ресницами и вглядывалась в его и без того тёмные глаза.

— Прекрати, — прошептала я. — Не говори так.

— Почему? Боишься услышать правду? — он сделал шаг ко мне.

— Или боишься поверить?

Я стиснула зубы, чувствуя, как внутри всё ломается.

— Я боюсь, что перестану различать, где правда, а где очередная роль. Боюсь, что опять окажусь той, кто поверил, а потом останется у разбитого корыта.

Он молчал. Просто смотрел. И в этом взгляде было всё… вина, желание, злость на самого себя.

Потом он произнёс, уже почти шепотом:

— Мне не нужна другая. Я выбрал тебя.

Я шагнула назад, чувствуя, как от этих слов становится тесно в груди.

— А мне нужно время, — выдохнула я. — Всё это слишком быстро. Слишком неправильно.

— Вика…

— Не сейчас, — перебила я, глядя в сторону. — Пожалуйста.

Он хотел что-то сказать, но передумал. Просто кивнул и опустил взгляд.

Снег тихо кружил между нами, ложился на его пальто, на мои волосы, на землю, как будто хотел прикрыть этот разлом, растянувшийся между нами.

Я развернулась и пошла прочь.

Шаги глухо звучали в тишине, а за спиной — ни звука.

Только где-то внутри звенело нечто опасно живое, смесь боли и нежности, злости и тоски.

И где-то в этом звоне я впервые поняла, от него не убежишь. Даже если сделаешь тысячу шагов в противоположную сторону.

Даже не оборачиваясь, я знала, он всё ещё стоит там.

Чувствовала этот взгляд, тяжёлый, цепкий, будто касание по спине.

Он не позвал, не пошёл за мной. Просто смотрел…