Я сделал паузу.

— И тут пришёл я и всё испортил…

Андропов посмотрел на меня и хмыкнул.

— Потом пришёл вот он, — он ткнул пальцем в Судоплатова. — И он всё испортил. Так же как и ты, предсказав падение цен на нефть. А ты уж окончательно всё запутал. Потому, что Японцы, кроме кредитов и разведки ничего не давали. Мы уже сейчас должны им более ста миллионов долларов. Обещали и технологии, но только на словах. Пообещали, но не дали. Соединённые штаты наложили вето[1].

— Вот видишь, ты сам всё знаешь, — сказал и укоризненно глянул на меня Андропов. — Чуть не довёл старика до инфаркта.

— Чуть — не считается, — улыбнулся я. — Ладно… С шельфом разъяснили позиции. Все затраты Минобэ берут на себя.

— То есть — ты? — улыбнулся Андропов. — А что это за судно такое, что само сжижает газ и даже частично?

— Оно не только сжижает газ, но и перерабатывает его масла в топливо. Жирный газ на Сахалине. Поэтому сразу будем ставить и нефтеперерабатывающий завод и тоже, как совместное предприятие.

— Ты так безапелляционно это утверждаешь, — нахмурился Юрий Владимирович. — Его согласовывать придётся год. Что ты сразу не предложил?

— Да мне собственно, извиняюсь, — я пожал плечами, — пофиг. Согласовывайте хоть всю жизнь. Я и на Тайване легко переработаю вашу нефть. А вы так и возите бензин и дизель во Владивосток из России. По железной дороге. Чем вы будете продолжать заниматься до две тысячи тридцатого года. Хоть при социализме, хоть при капитализме. Вам вообще, похоже, на Дальний Восток глубоко насрать.

Андропов снова побледнел и схватился за грудь. Я не пошевельнулся.

— Зачем ты так? — Судоплатов нахмурился.

Дроздов смотрел на меня со своим характерным прищуром. Смотрел, улыбался и молчал.

— Я по факту, а они по остаточному принципу, -ухмыльнулся я. — Понятно, что на всех денег не хватает, но ведь не на столько же. У меня давно сложилось впечатление, что наш край закрыт, только потому, что если сюда поедут люди, их тупо будет нечем кормить. И жилья для них не найдётся. Мы тут как в гетто.

— Не правда, — снова вздохнул и выдохнул Андропов. — Это наши границы. Тут флот и рубежи. Потому и закрыта территория. От шпионов.

— Я вас умоляю! — рассмеялся я. — Как говорят в Одессе: «Не смешите мои тапочки», Юрий Владимирович. От каких шпионов? Завербовался на рыбокомбинат, приезжай и ходи себе смотри. Хоть по Владивостоку, хоть по Камчатке, хоть по Курилам. Сам там бегал по Шикотану. И нахрен я там не был никому нужен. Так, что… Не клеится, Юрий Владимирович. И я бы эту всю хрень, называемую пограничной зоной, отменил. Открыл бы бухты для отдыхающих. Разрешил бы семейный туристический бизнес. Отменил и открыл бы программу переселения на Дальний Восток с выделением земли. Да много чего. Вон, с фермерством уже начали и сразу рынок наполнился едой.

— Твоей колбасой? — ехидно спросил Андропов.

— А, что, плохая колбаса? — обиделся я.

— Хорошая, — усмехнулся Андропов и вздохнул. — Но ты мне-то одному, почему претензии предъявляешь? Не я правительство. И даже не генсек. У Леонида Ильича тоже нет в руке ни кнута, ни пряника. Коллегиальность, мать её! Демократический централизм, млять!

Я посмотрел на Андропова с интересом.

— А кому мне это говорить? — спросил я. — Хорошо, хоть вам есть возможность высказать.

Андропов «кисло» улыбнулся.

— Что, не побоялся бы и Леониду Ильичу высказать претензии?

— Да хоть политбюро, — хмыкнул я. — Приглашайте на партконференцию выступлю и на ней.

Андропов скривился.

— Думаешь нет смелых людей? Выступают. Мало, конечно. Но имеются. Но у минфина один ответ — нет финансов. И у других министерств. У тех нет фондов. Дайте, говорят, ресурсы, будут фонды. Людей, Миша нет. А те, кто есть, работают в пол силы. Пьянствуют на рабочем месте, прогуливают, гонят брак, по пять раз переделывают сделанное. И не расстреляешь же?

— Вы дайте людям свободу выбора и свободу творчества, они сами всё сделают. У вас же конвергенция? Что же вы тормозите? Одной ногой на газ, другой на тормоз? Так не получится. Сейчас откат уже не возможен. Если уж сказали, как говориться, извиняюсь за каламбур, «А», надо говорить «Б». Или, как говорит Жванецкий: «Если вы утром случайно выпили вместо рассола проявитель, то пейте и закрепитель, чтобы не нарушать процесс».

— Думаешь? — спросил Андропов.

— Знаю, Юрий Владимирович. Извините за безаппеляционность. Назад дороги нет. Только не надо горячиться и сразу давать предприятиям, снова извиняюсь, полную свободу предприятий. Особенно, внешнеэкономическую деятельность не разрешать. И сохранить обязательный госзаказ. Пусть делают что хотят, но только после выполнения плана. И план должен быть стабильный. Какое, нахрен, может быть перевыполнение без инноваций, развития производственных отношений и модернизации производства. Всё должно быть посчитано.

Андропов молча смотрел на меня, потом нахмурился и дёрнул головой.

— Думать надо.

— Думать поздно. Ещё Иосиф Виссарионович думал, что делать с социализмом. И придумал-таки…

— Да-а-а… Сталин был голова, — произнёс Дроздов, с интонацией персонажа из «Золотого телёнка».

Андропов покосился на него, но тут же вернул взгляд на меня.

— Что ты предлагаешь? — сказал он, выделяя каждое слово.

Я пожал плечами.

— Уже, вроде, всё сказано. Страна зарабатывает валюту, продавая природные ресурсы, добытые из недр и океанов, улучшите их качество и развивайте их переработку для внутренних нужд: из леса-кругляка делайте стройматериалы и мебельные панели, рыбу надо научиться перерабатывать в продукт высшего качества. Тот же минтай… Ведь консервы из него есть не возможно. Но зачем нам консервы? Делайте филе и морозьте. Научите население есть минтай. Ведь у нас его никто не ест. Брезгуют. У нас же есть так называемая кулинария. Пусть там проводят рекламные акции по продвижению товара. ТИНРО у нас есть, где разрабатывают продукцию. Народ не видит ничего. Делайте выставки. Народ уже сейчас может половину заработанного тратить на еду. Но покупать не чего. Надо менять тару. Жестяная банка — прошлый век.

Я продышался немного, а то аж запыхался.

— Модернизация производства и производственных отношений, вот новый девиз социализма, — наконец выразил я свою мысль одним предложением.

Андропов, Дроздов и Судоплатов сидели с серьёзными лицами, не шевелясь, словно погружённые по самую шею в некую субстанцию. Наконец, Юрий Владимирович, спросил:

— Модернизация — правильно. У тебя есть предложения, как её провести?

— Я готов привезти новейшие линии по переработке рыбы и главное по изготовлению пластиковой тары. Именно сейчас за границей наступает эра пластика. От стекла и от жести откажутся повсеместно. А у нас продолжат использовать до третьего тысячелетия. Понятно, что стекольные и жестяно-баночные заводы одномоментно не остановить. Но и не надо. Жестяная банка тоже будет востребована. И ещё… Я бы при ТИНРО, которое разрабатывает разные рецептуры, построил небольшой заводик, где бы они могли испытывать и реализовывать свои идеи. А то ведь им приходится натурально «ходить с протянутой рукой» по предприятиям, уговаривая поставить экспериментальную производственную линию. Пусть производят и продают.

— С тарой-упаковкой — это правильно, — закивал Дроздов. — Ребята благодарят за сухпай в лёгкой упаковке. И за сухие продукты, которые размачиваются в воде. Лапша сублимированная идёт «на ура».

— Во-о-о-т. Это тоже у нас надо ставить.

— Энергии не хватает, — вздохнул Андропов.

Я чуть было не сказал, что энергии у нас «хоть жопой ешь», но вовремя опомнился.

— Конечно, — закивал я головой. — Сначала нужно насытить регион энергией и логистической инфраструктурой, а потом требовать от него развития.

— Какой-какой инфраструктурой? — переспросил Андропов.

— Логистической — то есть — склады, транспорт, связь, другие средства коммуникации. Дороги-то в Приморье…

Я хотел выругаться, но промолчал. Однако, все всё поняли.