— Он и сейчас с тобой?

— Он всегда со мной, — сказал я. — Пока.

— Что значит твоё «пока»?

— Кто знает, что будет дальше?

Судоплатов покрутил головой. Потом покивал, соглашаясь.

— Хорошее место, — сказал он. — Сюда бы пару кресел и бутылочку коньяка…

— Обязательно так и сделаем, Павел Анатольевич. Подготовлю поляну и позову.

— Тогда и Юру с Андроповым.

— Дроздова? Юрия Ивановича? Он в курсе?

— Они сомневались, но ты так активно давал понять откуда ты, что они наконец-то послали меня убедиться, что ты это ты, а не кто-то другой.

— Ну и как? Убедились?

— Убедился, Миша, — покивал головой Судоплатов, — Но от этого легче, почему-то, не стало.

— Многие знания — многие печали. — вздохнул я.

— Ты сильно изменился, Миша, — вздохнул он. — Ты — словно старик. У тебя очень печальный взгляд.

— До этого дня я считаю, что жил довольно беспечно.

— Понимаю…

Сообщив Судоплатову, что по его сигналу смогу переместить всех, кого нужно в другой мир, но мне нужно время, чтобы построить здесь домик, я вернул нас на берег острова. Судоплатов вынул из внутреннего кармана пиджака одноразовую ракету и запустил её. Красная цепочка огней заструилась с неба к воде. Катер быстро приблизился и забрал нас с пирса.

Павел Анатольевич улетел в Москву и не подавал сигнала две недели, потом позвонил ко мне в гараж.

— Мы готовы, — сказал он.

— О, как! Они готовы! — подумал я. — А я готов?

Я стоял в трусах и в галстуке, собираясь на встречу с любимой. Стоял ноябрь и стоял вечер субботы. Я чуть было не выругался, что у меня срывается свидание с моей невестой — мы уже подали заявление, да, но вдруг вспомнил, что дело-то минутное для этого мира. Это там мы хрен знает сколько пробудем, а здесь-то всего доля мгновения пролетит.

— Две минуты на сборы. Я в трусах и в туалет шёл.

— Пять минут, — сказал Судоплатов и повесил трубку.

— Благо-о-де-ете-ель, — думал я, сидя верхом на белом друге.

Пяти минут хватило.

— Здрасьте, Юрий Владимирович, — сказал я одними губами, проявившись в кабинете Андропова.

Тот посмотрел на приоткрывшего рот Дроздова, а потом на улыбающегося Судоплатова и почему-то погрозил обоим кулаком. Сначала одному, потом другому.

Пройдя к двери его «отдельного кабинета», в смысле — комнаты отдыха — я открыл её и поманил всех за собой. За дверью была не та комната к которой привык председатель КГБ и Юрий Владимирович застопорился у входа в неизвестность. Я шагнул вперёд и поманил всех из другого мира. Из того мира, где в небольшом помещении стояли четыре кресла и горела одинокая лампочка, болтающаяся на электрическом проводе.

— Твою ж мать! — сказал Андропов и осторожно, держась за левый дверной «косяк», полубоком пробуя «глубину», словно боясь провалиться в бездну, переступил порог. Переступил порог и выдохнул. — Нормально, мужики. Можно проходить.

Юрий Владимирович посмотрел на меня и крутнув головой, сказал:

— Вот, хулиган.

— Да! Когда-то так меня и звали, — сказал я.

— И ничего не изменилось, — сказал Судоплатов. — Так его Иваныч называл. Жаль, что ты Юра этого не помнишь.

— Люди не меняются, — буркнул Андропов.

— Как я могу это помнить, когда я не как вы, — усмехнувшись проговорил Дроздов.

— Могу устроить, — сказал я.

— Что устроить, — сразу насторожился Судоплатов.

— Могу вашу матрицу из того мира, Юрий Иванович, перенести вам.

— И что это даст?

— Будете знать, что тогда было и к чему привели маши с вами действия. Вы, между прочим, умерли аж в две тысячи семнадцатом году. Многому были свидетелем, а так же участником. Но, напоминаю, что это будет одна из версий вашей жизни. Есть и другие.

— Наши с тобой?

— Да, тогда мы с вами сохранили СССР.

Дроздов нахмурился. Посмотрел на Андропова. Тот молчал.

— Не думаю, что в данный момент это актуально, — сказал Дроздов. — Всё равно, теперь всё по другому.

— Согласен, — согласился я. — Здесь сядем или на песочке. Я там зонтик поставил и креслица лёгкие. Там тепло август.

— Ну, да. Тут душновато, — сказал Андропов.

— Там тоже не прохладно, но под зонтиком продувает ветерком.

Все вышли наружу.

— Ты смотри ка — песок, — сказал Андропов.

Он осмотрелся. Слева над мысом как часто бывало, ползли кучковые облака, похожие на барашков. Справа над сопками стелились перистые. Небо и море были голубыми. До полудня не хватало двух часов.

— Прекрасная погода! — радостно сказал Андропов. — Товарищи, можно я туфли с носками сниму? Уже соскучился по песку.

— И пиджак снимите, — сказал я. — Там в домике вешалки есть.

— Да, товарищи, давайте разденемся, а то запаримся, — порекомендовал председатель комитета государственной безопасности.

— Повесишь? — спросил он меня.

Я улыбнулся.

— Как принимающая сторона, не могу отказать просьбе гостя, — сказал я.

— Кхэ! — кашлянул Андропов и его рука, подающая мне пиджак, зависла в воздухе. — А ведь он, товарищи, прав. — Это ведь его мир.

— Я боюсь высказать крамольную мысль, но, по моему, и тот мир тоже его, — буркнул Судоплатов.

— Да? — Андропов вскинул ровно подстриженные брови и посмотрел на меня.

— Нет, тот мир не мой. Я сам в нём такой же гость, как и вы. Правда в нём я кое что могу. Например, перенести в него что-нибудь из других миров. Или кого-нибудь. Или наоборот. Из него в иные миры. Вот, как вас сейчас.

— Но мы же там остались? — с тревогой в голосе спросил Андропов.

— Если я вернусь туда без вас, то там вас не будет, до тех пор пока я вас не верну.

— Кхм! Очень интересная перспектива. Может кого-нибудь сюда переместить? — спросил Дроздов. — И оставить. Пропал Никодим, да и хрен с ним.

— Кхм! — выдохнул я. — Павел Анатольевич уже слышал моё мнение об устранении неугодных личностей, то бишь — так называемых врагов народа. И, извиняюсь, превращать этот мир в зону или просто загаживать его людьми я не хочу. В крайнем случае, можно забросить объект куда-нибудь в далёкое прошлое. В эпоху Ивана Грозного, например.

— Не уж-то и такое возможно? — спросил Юрий Владимирович.

— Можно, но очень не хотелось бы. Как я уже говорил Павлу Анатольевичу, вы не имеете ни стратегии ни тактики построения не то, что коммунистического, но и социалистического общества. Вы не знаете, кто среди вас враг, а кто друг. И не всякий враг, кто противоречит, и не всякий друг, кто во всём соглашается. Есть по этому поводу анекдот.

— Это про воробья? — спросил Андропов, — Хороший анекдот. Поучительный. Во многом согласен с тобой, Михаил. И мы никого ликвидировать точно не будем. Как ты сказал? Всех не перестреляете? Да-а-а… Время потеряно. Уже сорняки заколосились. Только выжигать вместе со злаками. Но на это у нас нет морального права. Надо всё начинать с начала.

Я не собирался пока ни излагать своё мнение, ни дискутировать, ни спорить. Было тепло и уютно. Я тоже снял свои саламандры и носки. Сходил в контейнер за прохладительными напитками. Когда готовился к «приёму гостей», хотел сначала выставить холодильник на улицу, но что-то меня остановило.

Принёс четыре полулитровые стеклянные бутылки «Боржоми». Поставил на стол, Сходил за стаканами. Поставил. Сел в кресло, открыл свою бутылку, набулькал себе в стакан. Немного отпил. Все проследили за моими действиями и, как по команде, потянулись к своим бутылкам.

Юрий Владимирович покрутил незнакомой формы бутылку, покрутил головой, но ничего не сказав, вскрыл алюминиевую откручивающуюся пробку и наполнив свой стакан выпил.

— Оттуда? — спросил он.

— Оттуда, — кивнул я головой. — Там много что интересного будет. Но не будет социализма. Тот мир, что мы с Юрием Владимировичем спасли, один из немногих где социализм был спасён. Даже в тех мирах, где мне удавалось спасти СССР, социализм срастался с капитализмом. Не скажу, что это плохо, но всё-таки — отнюдь не коммунизм.