Да, в мой мир люди попадали морем. Так было проще задурить им голову. Шел-шёл на катере, а куда пришёл? Кто его знает?

Папе Тадаси я всё объяснил. Объяснил, что решение принял и жениться на Тиэко не буду. И Тадаси не обиделся и не расстроился, а поблагодарил. Он так и считал меня кем-то вроде японского демона. Тиэко, кстати, тоже, сразу посветлела лицом. Думаю, они оба облегчённо выдохнули, услышав моё решение. И дедушка Рёките тоже облегчённо выдохнул, потому что, сразу после моего оглашения «приговора» он пригласил меня на обед, и мы с ним немного побеседовали о международной политике и торговле с Советским Союзом, пока я массировал ему поясницу.

Лариса, ни о каких иных мирах и моей способности меж ними перемещаться, не знала и была погружена в учёбу. Ей с трудом давались детали машин, и я с удовольствием чертил «сборки» вместо неё. Я даже кульман притащил в «гараж». А что? Вещь нужная и полезная. Мне предстоит о-го-го сколько чертить. А чертить мне нравилось. Особенно на кульмане. Хороший у меня кульман был, профессиональный, советский, с кучей всяких линеек, цанговыми[1] карандашами разной твёрдости и диаметра, с пахнувшими жвачкой стирательными резинками. От одного вида такого инструментария сразу хотелось что-нибудь начертить. Я и чертил. Лариса была в восторге. Потому что чертежи именно выглядели чертежами, а не скопированными на «стеклофоне»[2] картинками.

В самом начале мая мы с отцом уехали в Японию. Сначала на Хоккайдо, где смогли покататься на лыжах, проведя на горном курорте отличную неделю, потом в Токио, где установилась очень тёплая погода, аж до двадцати пяти градусов, и зацвело буквально всё. Дед больше гулял с внуком, чем рисовал. А маленький Мичи бегал вполне себе самостоятельно и неплохо говорил, поэтому и забалтывал деда и выматывал просто физически. Но эта усталость моему отцу, я видел, нравилась. Он сам цвёл и пах, как абрикосы и другая сакура. А вот я времени даром не терял и рисовал, рисовал, рисовал. Акрилом рисовал. Главным в моих рисунках были дети, Тиэко и папа. Ну и, конечно, — Токио, наполненный цветочными лепестками и множеством радостных и удивлённых лиц с распахнутыми японскими глазами.

Картины рисовались быстро. Они словно сами материализовывались из воздуха. Мою работу снимало сразу три студии, испросивших моё согласие. Я потом просматривал, что они снимали и сам зачаровывался. Кисточек почти не было видно. Просто на полотне проступали краски, и проявлялась, как на фотографии, картина. Мне самому нравилось, как я рисую, а случайные и неслучайные наблюдатели едва, извиняюсь, не писались от восторга. Нарисованная картина сразу размещалась на выставке и ежедневно набирала цену, которую вывешивали рядом и ежедневно меняли цену. Некоторые просто ходили смотреть на цифры в миллионах йен.

Для меня это было странным, но интерес к картинам Мичи Минобэ не угасал. Как и к нашим с Тиэко фантастическим историям, описанным и прорисованным в мангах.

В будущем имелось много компьютерных программ для рисования комиксов. Вот я и посчитал необходимым их освоить. Читатели требовали продолжения, но у меня не было возможности удовлетворить спрос. Рисование кистью занимало очень много времени.

Поэтому я прошёл онлайн курс по созданию комиксов с нуля. На этих курсах меня научили работать с компьютерной нейросетью и с её помощью создавать любые картинки даже постранично. Нейросеть адаптировали под моих персонажей, и началось моё творчество другого порядка. Нужно было только написать… Ведь манга — это было литературное произведение. А писать и выдумывать сильно не хотелось. Я ведь не был писателем. Да и писать книжки, надо сильно-сильно хотеть, а я не хотел. Я ведь рисовал нашу с Тиэко жизнь, которая превратилась в мангу. Практически, ничего не выдумывая, рисовал. А тут надо было становиться тем, кто выдаёт «на гора» серию за серией. Да-а-а… Вот я и стал плагиатором. Литературным плагиатором, взявшим за основу сюжет одной известной японской манги про любовь девушки из семьи якудза с простым парнем-каратистом, совмещенным с сюжетом манги про пришельцев.

По моему сюжету новая история наших с Тиэко приключений начинается с того, как неизвестное существо из космоса почувствовало жизнь на Земле. Это существо, Акуро — слияние бессмертных душ, которые хотят умереть, но не могут сделать этого, не имея тела. Акуро выпускает их, и они вселяются в тела людей, заставляя совершать их самоубийства. Но не все люди подчиняются этому желанию — те, кто смог противостоять, получают особую силу и известны как «товарищи»[3]. Я пропадаю в пучинах космоса, а Тиэко идёт искать моё сердце и спасает его из лап ненасытного Акуро.

Я бы мог «сплагиатить» и рисунки, но не мог предать Тиэко, перестав использовать её и мой облики в рисунках. Да и почитателям нравились именно мои рисунки. Вот их я и использовал в нейросети, долго колдуя с «промптами» и запросами подгоняя их под готовые страницы и сильно переписанный сценарий.

На всё про всё у меня ушло полгода работы в другом мире. Нейросеть работала великолепно. Мы с ней даже сделали мультфильм на первые мои три серии. Хороший получился мультфильм. Я и озвучил его сам с помощью нейросети. Очень увлекательный был процесс. Потом перевёл с цифрового формата на плёнку широкого формата и подарил Тиэко на день рождения, который у неё был десятого мая.

У отца ещё оставались дни отпуска, и мы сразу после Японии поехали с ним в деревню. Там картофельная «посевная» уже закончилась и можно было начинать строительство. Вернее, у тётки Маруси заканчивать, а у бабы с дедом начинать. Мы получили в сельсовете разрешение на строительство «нормального дома», потому что ветлечеблица — всё-таки — жильё государственное, а хотелось иметь своё. Кому хотелось? Да, хотя бы, — мне. Любил я

Были места в нашем Приморье и получше, например — посёлок Синегай с его прекрасным микроклиматом где урождались и фрукты и арбузы и любые овощи, но Губерово было мне роднее. Да и было у меня, что сажать, и что должно было вырасти и в таких условиях. А в «таких» условиях арбузы и дыни урождались маленькие и безвкусные, а виноград — исключительно винный, хе-хе…

Зато в двадцать первом столетии в Приморье научились выращивать многое. Селекционеры поработали и появились гибриды, дающие неплохие урожаи овощей-фруктов. Да и теплицы… Теперь, благодаря тоховским электро-преобразователям у моих родственников имелось столько электроэнергии, что можно было собственную животноводческую ферму содержать.

В середине февраля восьмидесятого года вышло постановление ЦК КПСС об аграрной политике на современном этапе[4], а потом был принят Закон РСФСР «О крестьянском (фермерском) хозяйстве»[5]. Документ определил, что фермерское хозяйство является формой свободного предпринимательства, осуществляемого на принципах экономической выгоды.

По закону право на создание хозяйства получил каждый дееспособный гражданин России, достигший восемнадцатилетнего возраста и имевший опыт работы в сельскохозяйственном производстве. Для ведения хозяйства сельский житель наделялся землёй в размере пая, который он получал при выходе из колхоза или совхоза, при этом пай мог быть увеличен за счёт аренды или покупки земли. После регистрации крестьянское хозяйство принимало статус юридического лица. Для начинающих фермеров были предусмотрены льготы при взимании платы за землю: в течение первых пяти лет работы они не платили земельного налога, и появилась возможность создавать частные хозяйства, а под них брать необходимое количество земли, и использовать труд наёмных рабочих.

Моим бабушке с дедушкой фермерство бы не потянуть, а вот дети тётки Маруси, посовещавшись и выслушав нас с отцом, решили, объединившись, рискнуть разводить бычков и свиней. Бычков чаще всего забивали рано. Слишком не выгодно их было выкармливать в домашних условиях. Вместо «бесполезного быка», забиваемого через два года, выгоднее было содержать трёх поросят. Да и болели телята, чаще, свиней. Банальный сквозняк выкашивал телячий молодняк.