Широкие двери мягко раздвинулись, впуская в просторный вестибюль. Огромный экран с гордым логотипом "Theranos" вспыхнул прямо напротив, как приветствие. Часы показывали восемь утра. Несмотря на ранний час, сотрудники уже спешили к турникетам, звонко пищали сканеры: "Бип! Бип!" – пластиковые карты касались считывателей, и двери раз за разом щёлкали, пропуская потоки людей.

Для гостей же прохода не было. Пришлось остановиться, осмотреться. Вскоре к месту подошёл охранник – крепкий, сухощавый мужчина с усталым взглядом.

– Что привело вас сюда? – спросил он коротко.

– На презентацию для инвесторов, – прозвучал ответ.

– Она начинается в десять, – прозвучало холодное пояснение. Ни тени приветливости.

Попытка смягчить ситуацию улыбкой и объяснить, что прилёт вынудил приехать раньше, не возымела успеха. Пальцы легко постучали по сумке с ноутбуком: мол, можно было бы поработать прямо здесь, в холле. Но головой он качнул решительно.

– Доступ посторонним до десяти утра запрещён.

– Я же не требую отдельного кабинета. Просто место в вестибюле….

– Это частная территория. Нарушения правил недопустимы.

Сухость в голосе резала слух. Ситуация напоминала спор с каменной стеной.

– Я не случайный прохожий! – голос поднялся на полтона. – Прибыл именно на презентацию. Разве вестибюль не предназначен для гостей?

– Для участников – вход с десяти.

– Потому и предлагается подождать здесь до назначенного времени.

Слово за слово – и спор бы, пожалуй, тянулся бесконечно, если бы мимо не проходил один из сотрудников. Он остановился, улыбнулся и негромко заметил:

– Бесполезно спорить. Рядом есть кафе "Café Karma". Там лучше подождать.

– Благодарю, – последовал ответ, и тут же прозвучал вопрос: – А кофе там приличный?

– Лучший в округе, – с уверенной улыбкой заверил прохожий. – Можете смело идти.

Кивок, ещё одно "спасибо" – и шаги уже развернули к двери. Впереди ждал аромат свежесваренного кофе, вместо гулкой пустоты охраняемого холла. Если не считать того, что пить буду чай, может быть. Не уверен, что здесь будет нормальный напиток и не придётся обходиться минералкой.

В "Café Karma" пахло так густо и пряно, что воздух будто становился осязаемым. Горячий пар от кофемашины шипел и клубился, наполняя пространство терпким ароматом свежемолотой арабики. Ну, да, запах кофе мне нравится, но вот пить, увольте. В чашке у соседа играли ноты яркой кислотности – звонкие, чистые, будто хрустальный колокольчик в тишине. Зёрна явно были обжарены недавно – чувствовалась их живая сила, хрупкость, которой не бывает у старого кофе. Всё круто, но нормального чая, как и предполагал здесь не было, так что пришлось обходиться минералкой. Чёртовы шовинисты.

За соседними столиками перекликались голоса. Короткие фразы, смех, звон ложечек о фарфор, приглушённое позвякивание мобильных телефонов. На груди у многих посетителей сверкали пластиковые пропуска с логотипом "Theranos" – те самые, что уже мелькали в холле компании. Несомненно, это место стало их привычной точкой сбора, где утром хватали кофе навынос или обсуждали рабочие мелочи.

Но сейчас никто не задерживался. Взгляды нервно скользили к циферблатам часов, пальцы торопливо обвивали картонные стаканчики. День только начинался, и времени для пустых разговоров явно не было. Мысли мелькнули ясные: к этому кафе стоило вернуться позже, когда усталость накроет офисный люд и язык сам развяжется.

В углу, подальше от суеты, удобно устроившись за небольшим столиком, удалось привести в порядок планы. Главных задач было три. Первая – нащупать слабые звенья в обороне "Theranos". Лёгкие уколы сомнений должны были показать, как поведёт себя Холмс, когда её истории начнут трещать по швам. Вторая цель – произвести впечатление на инвесторов. Пусть собственный фонд пока ещё не стартовал, но именно сейчас был шанс оставить заметный след в их памяти и перетянуть интерес на себя. И, наконец, третья, самая важная – завязать контакты с сотрудниками "Theranos". Ведь в истории компании решающим ударом стали не проверки государства и не внезапное прозрение инвесторов, а слова тех, кто решился говорить. Голос инсайдера оказался громче любого скандала. Провалить этот пункт было недопустимо.

Телефон завибрировал на столе, отбрасывая мягкий свет экрана. На дисплее – сообщение от Прескотта: "Где ты?"

***

Перед входом в "Theranos" Прескотт появился как будто из тени. Взгляд его скользнул по сторонам, и только потом он шагнул ближе. Голос звучал приглушённо, но в нём слышалось напряжение:

– Сегодня действуем тихо. Без лишнего нажима.

Каждое слово напоминало о том, что здесь речь шла не только о личных амбициях. В этой игре звучало имя Heritage Group, и любая неосторожность могла ударить по всем.

– Понял? – уточнил он, всматриваясь испытующе.

Улыбка вышла расплывчатой, будто скользящей поверх слов собеседника, не давая повода ни к согласию, ни к возражению. Внутри же уже давно созрел иной план – сегодняшний день должен был запомниться надолго.

Служащий в строгом костюме, с лицом, вырезанным словно из камня, обратился дежурной вежливостью:

– На презентацию инвесторов? Прошу за мной.

Коридоры здания дышали современным минимализмом: светлые стены, стеклянные перегородки, ровный гул вентиляции. Но в этом нарочитом воздухе свободы чувствовалась странная скованность. Сотрудники, пригнув головы к мониторам, стучали по клавишам так яростно, будто от этих ударов зависела их жизнь. Ни один взгляд не оторвался от экранов, ни одна улыбка не дрогнула на лицах. Казалось, они заранее приучены не замечать чужаков.

В зале для собраний уже расселись первые гости. Разговоры гулко перекатывались по помещению, когда громогласный возглас разорвал воздух:

– Прескотт! Опять ты здесь?

Говоривший с широким жестом шагнул навстречу, и два мужчины обменялись приветственными словами. В это время удалось незаметно выбрать себе место – не слишком близко, но и не слишком далеко от сцены.

Дверь отворилась вновь. В зал вошла женщина – прямая осанка, плечи расправлены, волосы до плеч стянуты в аккуратный хвост. Чёрная водолазка, чёрные брюки – образ до боли знакомый. Елизавета Холмс.

Впечатление оказалось неожиданно сильным. На фотографиях её сходство с Джобсом в вечной водолазке выглядело пародией, даже смешным подражанием. Но здесь, вблизи, чувствовалась иная энергия – властная, сосредоточенная, с той особенной аурой деловых хищников, для которых каждая секунда равна золоту.

Она поднялась на сцену, уверенно облокотившись пальцами на край кафедры.

– Добро пожаловать в "Theranos", – произнесла Холмс.

Гул разговоров мгновенно стих. Все головы повернулись к ней, будто по команде. И дело было не в словах – в голосе.

Низкий, насыщенный тембр, тёмный и густой, неожиданно контрастировал с её молодой внешностью. Этот бархатный бас завораживал, будто отрезал слушателей от внешнего мира.

Но внимательнее вслушавшись, можно было уловить фальшь. Голос казался нарочито утяжелённым, слишком старательно пригнанным под образ гуру, скрывающегося за маской загадочности. Слишком уж усердно старалась держать она этот тон.

Холмс подняла вверх маленький контейнер, ловко зажав его пальцами, словно ювелир показывал редкий камень.

– Перед вами "Нанотейнер". Одной-единственной капли крови достаточно, чтобы провести сотни анализов.

Дальше последовал рассказ о дяде, умершем от рака. Слова звучали личными, выверенными до последней паузы. В зале стояла тишина – ни шороха, ни кашля.

– Тогда было дано обещание: никто больше не должен внезапно терять близких.

Её речь текла плавно и уверенно, подкупала искренностью, будоражила надежду. Навык оратора, доведённый до блеска, заставлял слушателей верить каждому слову.