Fast casual – это не привычная фастфудовская булка с котлетой, а что-то посередине между скоростью и комфортом, между дешёвым перекусом и ресторанной трапезой. Продукты свежее, подача изящнее, интерьер современнее. В меню – миски с киноа, мексиканские буррито, мясо с дымком прямо с гриля. В воздухе витала лёгкая уверенность в собственной "трендовости".

Рост этой ниши после кризиса оказался стремительным, сравнимым разве что с тем, как искусственный интеллект взлетел в сфере технологий. Сначала аналитики пожимали плечами – зачем люди тратят больше на еду, если кошельки пустеют? Но ответ пришёл быстро: дело было не в тех, кто раньше жил на "Макдональдсе", а в посетителях семейных ресторанов. Они массово перебегали туда, где дешевле, свежее, интереснее, моднее.

Логика подсказывала: эпоха семейных брендов уходит, от них нужно избавляться, пока они не потянули на дно.

И всё же что-то не сходилось. Если речь только о смене тенденций, можно было спокойно подождать пару месяцев, дождаться собрания акционеров, выдать обещания, а после – тихо провернуть сделку. Зачем же такая спешка?

Ответ напрашивался мрачный: "под капотом" скрывается мина замедленного действия. Такой груз не тянут долго – его сбрасывают, пока не рванул. Возможно, генеральный просто решил отсечь гниющий кусок, чтобы не отравить весь организм.

Но где же сама бомба? Скандал? Фальсификация отчётов? В памяти не всплывало ничего подобного, что было бы связано с "Harbor Lobster". В прошлой жизни бренд и вовсе был продан без катастрофических последствий. Значит ли это, что мина была, но её успели передать другому, даже не дав фитилю догореть?

Мысль упиралась в тупик. Как мог взрывчатый груз вдруг стать безвредным только потому, что перекочевал в руки нового владельца? Логика здесь буксовала.

Чтобы понять истинную причину этой поспешности, следовало докопаться до сути. Только тогда можно было перестать быть рядовым исполнителем и выйти на первый план – из пешки превратиться в фигуру, которая задаёт ход всей партии.

***

На следующий день, когда воздух в офисе был тяжёл и густ от скопившейся усталости и запаха пересушенного кондиционером пластика, перед глазами вдруг легла стопка бумаги – свежий, едва тёплый от принтера документ. Шорох страниц прервал ход мыслей.

У стола стоял Добби, усталый, но с привычной деловой сухостью.

– Это возражения на отчёт Medallion. Ознакомься, – произнёс он, словно вручал оружие перед боем.

Medallion – последняя стая акул, приблизившаяся к Epicura. Их отчёт растянулся на восемьдесят пять страниц: требование внедрить программу "улучшений", которая якобы поднимет стоимость акций с сорока восьми долларов до восьмидесяти. Слишком уж сладкая песня для ушей акционеров. На деле – искусная жонглёрская работа инвестиционных банков, привыкших вытягивать красивые цифры из воздуха.

Epicura наняла Goldman именно за умение раскладывать такие трюки на винтики и собирать собственные, зеркальные конструкции. Получался своеобразный поединок: "реверс-инжиниринг против реверс-инжиниринга". Добби хотел, чтобы этот проект прошёл через мои руки.

Вздох застрял в груди: времени не хватало, а куда важнее было разгадать намерения генерального. Все эти бумаги казались мелкой вознёй на фоне главной задачи.

Через стол, развалившись на спинку кресла, сидел Крис – назначенный в ту же команду.

– Может, лучше тебе, старший, взять на себя? Опыт-то у тебя больше, – слова прозвучали почти просьбой.

Крис даже головы не повернул:

– Сначала ты глянь, потом я посмотрю.

Упрямство так и сочилось в его тоне. Поражения он так и не признал: Пирс поддержал меня на совещании, встреча с генеральным досталась мне, но Крис цеплялся за остатки престижа. Впрочем, зачем спорить? Иерархия всё равно расставит всех по местам.

– Мне нужно готовиться к поездке, – заметил я.

– Этот документ и есть подготовка, – холодно отрезал он.

– Нужны материалы, которые помогут в разговоре с генеральным.

– А ты чем, думаешь, сейчас занимаешься? – и с хмурым видом он поднялся, пересёк комнату и заглянул в экран.

Быстрый взгляд, и уголки губ изогнулись в презрительной ухмылке:

– Рецензии ресторанов? Вот это подготовка!

На мониторе действительно пестрели отзывы о "Harbor Lobster". Иногда именно такие мелочи – жалобы на пересоленный суп или восторг от свежих булочек – помогают ухватить ниточку.

– Лучше бы ты собрал нормальные цифры и отчёты, а не тратил время на чепуху, – буркнул он.

Внутри было спокойно:

– Представь, если генеральный спросит вдруг, был ли я там. Что ответить? Отмахнуться? Это выглядело бы оскорбительно.

– Скажи хоть что-то. Хоть малость, – отрезал он.

– Ничего сказать не смогу. Никогда там не был.

– Серьёзно?

– У меня аллергия на моллюсков.

"Harbor Lobster" – сеть, построенная на морепродуктах. Причины заглядывать туда отсутствовали напрочь.

– Но хотя бы надо знать, что там за формат: буфет это или ресторан с заказом, чем кормят, какая атмосфера. Нужно иметь возможность убедительно соврать, если прижмут, – голос прозвучал спокойно, без тени сомнения.

Крис, нахмурившись, коротко кивнул Добби – мол, сам возьмёт материалы на себя.

Да, раздражал этот человек до невозможности, но и польза от него была. Иногда он превращался в дополнительную пару рук. Два Добби в одном проекте – звучало уже не так плохо.

– Кстати, а ты сам бывал в "Harbor Lobster"? – прозвучал невинный вопрос.

– Нет, – последовал короткий ответ.

Крис, услышав вопрос, перекосил лицо так, будто прозвучало оскорбление, и с раздражением пролистал бумаги – резкие хлопки страниц отдавались в тишине комнаты. Разговаривать он явно не собирался.

Пришлось повернуться к Добби.

– Ты? – короткий вопрос прозвучал почти шёпотом.

Добби почесал затылок, усмехнулся неловко:

– Раньше бывало, заходил. Но теперь… это место для студентов. Сейчас туда дорога вроде как закрыта.

Фраза повисла в воздухе, и он осёкся. Казалось, стоит нажать – и вырвется что-то ещё, но слова так и не прозвучали.

– Что значит "такое место"? – последовал уточняющий вопрос.

– Не знаешь? – удивление мелькнуло в его глазах.

– Уже говорил: никогда там не был.

Добби отвёл взгляд, пожал плечами.

– Да это же ресторанчик для тех, кто считает каждую копейку. Цена и качество – вот и всё. У меня с деньгами порядок, если захочется омара, пойду куда моднее.

Для Epicura это звучало как приговор. В девяностых "Harbor Lobster" был символом достатка, блистательной эпохи семейных ресторанов. Теперь же от былой славы остался лишь тусклый отблеск. Впрочем, естественно – время безжалостно к старым трендам.

И всё же что-то в словах Добби царапнуло изнутри. В его тоне слышалось не только презрение к устаревшему заведению, но и какое-то внутреннее отчуждение, словно это место стало чужим, недостойным его присутствия.

Мысли закрутились: а не спросить ли других?

В соседних отделах на вопрос откликнулись с тем же оттенком снисходительности:

– "Harbor Lobster"? Когда-то омары считались чем-то особенным, но…

– Зачем туда ходить? Еда посредственная, атмосфера тоже.

– Ха-ха, давно вырос из таких заведений. Кстати, Шон, ты ведь собираешься расширять круг инвесторов фонда?

Каждый раз сквозило одно и то же: лёгкое пренебрежение, тонкая черта, отделяющая "их" мир от дешёвых сетевых ресторанов.

Становилось ясно: сотрудники Goldman – люди с высоким доходом. Для них подобные заведения выглядели не иначе как забавный пережиток. Значит, стоило поискать информацию в другом месте.

Спустившись вниз, удалось застать охранника – крепкого мужчину лет сорока с широкой грудью и густым басом. Скука на лице сменилась оживлением, когда прозвучал вопрос: