– Слышал, кто-то из техотдела поднял больше сотни?

– Фабер? Он там орал как резаный!

– Начал с 55 тысяч на самом дне…. И что думаешь? 360 тысяч!

– С ума сойти….

– Вот бы тогда зайти….

Разговор стих. Все одновременно вспомнили ещё одного – того, кто поставил на карту всё с самого начала. В узком, душном помещении, где гудели вентиляторы и экраны мигали как неоновые вывески ночного города, повисла тишина – вязкая, тревожная. Над столами скользили обрывки фраз:

– Сколько этот тип сорвал…, – выдохнул кто-то сиплым голосом, будто слова застряли между зубами.

Слухи о том, когда Сергей Платонов вошёл в игру и с каким капиталом, уже разлетелись по офису. А на мониторе в этот момент пульсировала цифра: $390.40. Простая арифметика превращалась в ошеломляющую пропасть.

– О… пятьсот шестьдесят девять? – прозвучало где-то сбоку, словно сорвавшийся крик. На экране вспыхнули холодные, безжалостные цифры: 569.41%. Именно столько составила доходность Платонова. Применив этот процент к его начальному вложению, монитор равнодушно выдал: $179,399,480.

Пальцы одного из аналитиков дрогнули, он протёр глаза, будто пытаясь стереть иллюзию.

– Это вообще реально? – губы сами сформировали вопрос, но ответа не было.

Законы логики трещали по швам. Genesis вырвался из-под власти здравого смысла и мчался, как безумный поезд по раскалённым рельсам. В голове щёлкнул тумблер реальности, и взгляд снова впился в ряды цифр.

Один. Десять. Сотня. Тысяча…. Миллион…. Десять миллионов….

– Господи… сто семьдесят девять миллионов?! – хрип сорвался в тишине.

Но расчёт оказался верным. Цифры не лгали: инвестиция Платонова разрослась до немыслимого размера. $179,399,480 – сумма, от которой немеют пальцы и холодеет позвоночник.

В переводе на рубли – заоблачные миллиарды. И всё это – за один месяц.

– Такое возможно? – риторический вопрос растворился среди приглушённых звуков клавиатур и нервного цоканья каблуков по линолеуму.

***

9 января 2014 года врезался в хроники бирж, как огненный метеор. Утро началось с $71 за акцию Genesis, но цена, взметнувшись как комета, разорвала небосвод и достигла $398. Лёгкая передышка – и снова рывок: закрытие торгов на отметке $390.31. За один день – плюс 449.86%. Безумие, которого ещё не знала история биофармы. Стены Уолл-стрит дрожали от восторга и ужаса.

А наутро мир ждал продолжения. Вопрос висел в воздухе, как раскалённая спираль: что дальше? Ещё один взлёт? Застывшее равновесие? Или обвал, сметающий всех?

– Погнали и сегодня!

– Потолок пробит, куда выше?

– Умные уже бегут, ха-ха!

– Вне рынка ещё плюс двадцать процентов – бред!

– Держим оборону, ради бога!

Рынок раскололся на лагеря, а колокол торгов пробил новый день. И Genesis снова пошёл вверх. Не так резко, как вчера, но стрелка уверенно рисовала зигзаги на пути к облакам, прорвавшись даже через отметку \$497.

Этому способствовало всё – и ажиотаж, и шквал новостей. Медиа выстреливали заголовками, подливая бензина в костёр жадности.

"Forbes: "Сенсация! Кто скрывается за крупнейшей долей Genesis"" – такие заголовки взрывали сеть. Личность главного акционера раскрылась: известный магнат биоинвестиций, человек, чьё имя давно звучало в списке миллиардеров Forbes. Тридцать процентов акций Genesis – его оружие.

Эта новость стала магнитом для толпы. Мир заговорил и о NASH – болезни, притаившейся в тени.

"Global Times: "NASH – скрытая угроза. Может затмить HCV и гепатит, превратившись в пандемию"" – строчки будто тревожные удары колокола. Диагностику NASH определили лишь в восьмидесятых, а в начальной стадии его почти невозможно обнаружить.

***

В зале пахло озоном от перегретой техники и горечью кофе, забытого на подоконнике. За окном серел январь, а внутри кипела жадность, пульсирующая в такт строкам котировок.

Медленно, словно туман в холодном утреннем воздухе, разрасталась тревожная мысль: слишком много скрытых, молчаливых носителей болезни среди людей. Страшнее всего было то, что по мере распространения слухов и роста информированности, эти спящие недуги могли вспыхнуть одновременно, обрушив на мир лавину диагнозов. Достаточно было одного процента паники, чтобы цепочка выстроилась, и прогнозируемые 12% среди людей среднего возраста превратились в нечто, сравнимое с эпидемией, способной всколыхнуть города и стереть из них покой.

Тем временем корпорация "Генезис" уверенно стояла на этой зыбкой почве, будто единственный маяк в густом тумане. Лекарство от надвигающейся беды – у них, и только у них. Но решающим толчком для стремительного взлёта акций стал отнюдь не страх. Всё изменил один отчёт – тот самый, что выпустили в Merrill Lynch.

В нём крупными буквами горели слова:

"BAML: Прогноз годовых продаж свыше 40 миллиардов долларов при успешной коммерциализации OCA; целевая цена акции – 872\$".

Лишь неделю назад этот ориентир был смешными 81 долларом. Теперь он подскочил на 1 094%! Даже для Уолл-стрит это выглядело как безумие, словно кто-то выстрелил из пушки в потолок рынка.

И тут инвесторы "Генезиса" застряли на перепутье, будто путники перед тройной развилкой в ночном лесу. Те, кто пришёл ради быстрого куша, уже держали руку на кнопке продажи, чувствуя сладость прибыли на кончиках пальцев. Но прогноз банкиров с мировой славой обещал удвоение, а то и утроение. Как тут устоять?

– Эй, есть тут знатоки рынка?

– Серьёзно до 872 дотянет?

– Держать или сбрасывать?

Рынок зашумел, словно огромный улей. В чате и на платных форумах сыпались прогнозы, сверкая заголовками. Эксперты бились в словесных баталиях, обдавая друг друга раскалёнными доводами.

– Прогноз завышен. NASH развивается медленно, пациенты не побегут лечиться толпами…, – кричали одни.

– Цена уже отражает надежды на эффективность OCA, но без данных – ждите коррекцию…, – вторили другие.

– Генезис готовит сделки в Китае и Японии, захватывает 10% населения планеты! Покупать, пока не поздно! – бушевали третьи.

Скрежет клавиш, всплески эмоций, едкий запах кофе из переполненных кружек и сухой привкус азарта на языке – всё это смешалось в шумном мареве. Рынок обезумел. Одни утверждали, что прогнозировать теперь невозможно: стадный инстинкт толпы всё перепутал, разум утонул в спекуляциях. Но не все верили в хаос. В Goldman тихо переглядывались, потому что знали того, кто читал игру как открытую книгу с самого начала.

Того, кто предвидел всё это с холодным спокойствием хирурга. Его звали Сергей Платонов.

***

– Как высоко поднимется?

– Когда выходишь?

– Видел свежий отчёт Alpha Seeker?

К вечеру в отдел слияний и поглощений хлынула толпа – словно прилив после шторма. Вопросы сыпались один за другим, звенели, сталкивались, как монеты в банке. Кто-то рвался к ответу, но внезапно перед носом выросла преграда – раскинутые руки, словно шлагбаум. Фэбер, пятый по величине инвестор, загораживал путь грудью, в голосе кипела злость.

– Не говори им! Они же не инвесторы!

Фэбер платил за место в фонде, и, разумеется, не собирался делиться информацией с халявщиками.

– Какая разница? Мы все акционеры…

– Да не обеднеешь, если скажешь!

Слова летели как камни, а жилы на шее Фэбера вздулись, словно натянутые канаты.

– Хотите знать? Платите! Что за наглость – ловить чужие прогнозы на шару!

Гул голосов, нервный смех, запах дорогого парфюма, перемешанный с потом напряжённых тел – вечер набирал обороты, как паровоз, несущийся в ночь.

– Ты первый уронил. Разве грех поднять деньги, валяющиеся на улице? – в голосе Фабера звенела презрительная нотка, а губы искривились так, будто он посмотрел на воришку.