— Ты уже не простой корнет. Ты раскрыл заговор и в очередной раз спас меня, — строго сказала Ольга. — Надеюсь, это для родителей что-то да значит. Так что вопрос: ты хочешь в Мадрид?

— Я хочу не позволить заменить Славу, это вредно для здоровья, — мрачно ответил я и отпустил Ольгу. Увы, такая тема не для объятий. — Я хочу найти Сергея и разобраться с ним, потому что он позорит мой род. Так что да, Оль, я хочу в Мадрид.

— Скажешь все это отцу, — твердо заявила она, развернулась и пошла дальше по коридору.

Мне осталось только идти следом. Тем более наши голоса услышали охранники и пошли нам навстречу.

— Господи-боже, дочка, на кого ты похожа!

Такими словами нас встретила императрица Александра, когда охрана привела нас в одну из гостиных Кремля. Мы действительно выглядели не лучшим образом после трех дней без душа и смены одежды. И пахли соответственно.

Но императрица все равно обняла дочь и некоторое время так стояла, приговаривая и гладя ее по голове и спине. Не величественная императрица, какой я запомнил ее на первом курсе, но мать, что волнуется за свою дочь.

— Я так испугалась за тебя. Пойти в Хельхейм в одной рубашке и легкой курточке, а там так холодно. Ты не замерзла?

— Нет, мам, не замерзла.

— Три дня. Что же вы делали? Кощей сказал только, что у вас важная миссия… — она хотела сказать, что-то еще, но вспомнила о моем присутствии и осеклась. Все ясно, обо мне хотела сказать.

Наверняка что-то из разряда: «ну ладно ты, а ее за собой зачем тащить⁈» Пффф.

Но от неловкости нас всех спасло появление императора Константина. Я приложил правую руку к сердцу и поклонился. Ольга выскользнула из материнских объятий и нырнула в объятия отеческие. Я не испытывал зависти, только нетерпение. Хотелось вымыться, поесть и спешить в Мадрид. Увы, в этот раз не на Волке — его не пустят через три границы.

Наконец, отец и дочь наобнимались и Ольга перешла к рассказу. Она в подробностях описала наше путешествие, опустив лишь наши с ней разговоры и поцелуи.

— Сам видишь, пап, нам надо в Мадрид и срочно, — закончила она.

— Да, Святославу нужна защита, — согласился император. За суровым тоном он прятал тревогу, но она мелькала у него в глазах. — Только причем тут ты и корнет Татищев?

Ах, как он подчеркнул, что я всего-то какой-то там корнет, а не граф, не друг Славы, не тот, кто несколько раз прикрывал собой то цесаревича, то великую княжну! Я очень надеялся, что мой зубной скрежет не достиг их ушей. Но я запомнил, насколько коротка благодарность Константина.

Зато как эти слова подействовали на его дочь! Ольга резко выпрямилась, отстранилась от отца, вздернула подбородок. В глазах, казалось, засверкали молнии. Императрица увидела это и с пониманием улыбнулась. В ее глазах я прочитал гордость за дочь.

— Граф Дмитрий Михайлович близкий друг цесаревича и мой, ваше императорское величество, — холодно напомнила Ольга. — Он несколько раз спас вашему сыну жизнь. Он с друзьями раскрыл нынешний заговор и спас мне жизнь. Именно граф Татищев вместе со мной вызволил из плена бога в Хельхейме. И после всего этого вы, ваше императорское величество, говорите что его место на границе? Ловить контрабандистов и беглых преступников?

— Я хочу сказать, ваше высочество, — ответил император со снисходительной улыбкой. Так он не воспринимает дочь всерьез? Зачем же таскает за собой и изображает, что она его помощница? Или я не так пониманию? — Что его сиятельство еще молод. А данное дело требует опыта, которого у него еще нет.

— Что же твои опытные люди проворонили два настоящих взрыва, отец? — усмехнулась Ольга. И по тому, как дернулся Константин, я понял, что она попала в болевую точку. — И пропустили закладку под трибуной в Познани.

— Что⁈ — Император нахмурился и перевел взгляд на меня.

— Они ее так и не нашли? — удивился я. — Изначально вас собирались убить в Лодзи, ваше императорское величество. Но передумали и заложили взрывчатые артефакты на вокзале в Познани. Мы с князем Деевым не смогли сообщить об этом.

— Но взрыва не было и вокзал был перекрыт.

— Верно. Когда старший группы понял, что взорвется вместе со всеми, обезвредил все сам. Может, вы помните собачий лай — это мы отвлекали охрану, чтобы он прошел под трибуну, — отрапортовал я. Очень хотелось добавить эпитетов к работе тех самых опытных спецов, но этим я бы все испортил. Иногда лучше держать язык за зубами.

— Уверен, что справишься лучше старших товарищей, граф? — усмехнулся император. Теперь я его вообще не понимал — в его глазах плясали веселые искры. Когда он настоящий, сейчас или пять минут назад? Но я не показал замешательства.

— Уверен, что хочу довести дело до конца, ваше величество. Сергей Татищев проговорился, что его выдернули в Польшу из Мадрида. С дела цесаревича Святослава, как я теперь понимаю. А князь Михаил Меньшиков через снохождение узнал, что он близко знаком с главной подозреваемой. Значит, он не последнее лицо в их организации.

— Хочешь разобраться с братом?

— Да. Хочу разобраться с предателем и смыть пятно со своего рода.

— Понимаю. Что же, поезжай, Дмитрий Михайлович. Только там все равно придется работать со старшими товарищами, — усмехнулся Константин.

— Значит, мы приводим себя в порядок и отправляемся, — подвела итог Ольга.

— Нет, это граф отправляется. А ты куда собралась?

— Я знаю Свята лучше, чем кто бы то ни было, отец. И быстро распознаю Подменыша.

— Ладно, дочь. Отправляйся тоже, — сдался он.

— Ваше императорское величество, позвольте собрать свою группу, — решил рискнуть я.

— Ну ты и наглец, граф, — рассмеялся император. — Хочешь собрать друзей?

— Так точно. Мы уже сработались и понимаем друг друга. К тому же Святослав будет рад видеть университетскую компанию.

— И кто же тебе нужен?

Познань.

От ламп дневного света у Михаила Меньшикова всегда болели и слезились глаза. Но сейчас он не замечал ничего этого. Сейчас он наблюдал за тем, как его друг приходит в себя.

Друг. Подумать только, в университете он не стремился заводить друзей, а с Юсуповым и Деевым пошел тогда только из-за предложения «пойдем учить жизни Бестужева». Миша думал, что отведет душу и все, а нашел настоящих друзей. И Бестужев один из них.

Но сейчас он наблюдал за тем, как приходит в себя Николай Деев. И со стыдом вспоминал, что если бы не Татищев, позволил бы ему умереть там, на пляже. Михаил знал, что битва закончилась, знал, что император жив. Только об Ольге в новостях по телевизору ничего не говорили.

Он так хотел отличиться, но в итоге пропустил все. И все же ни о чем не жалел — зато он спас друга. К тому моменту, как они доехали до больницы, у Миши почти не оставалось магического резерва, зато Никола был жив. Врачи вытащили его из машины и закончили то, что они начали на берегу. Но Николай пролежал без сознания еще три дня.

Теперь на город опускался вечер, веки Коли подрагивали, пальцы на руках шевелились, словно он собирался чертить руны. И вот, когда последний луч солнца скрылся за домами, Деев открыл глаза. Осмотрелся, потом сфокусировал взгляд на Мише.

— Ты чего плачешь? — очень тихо и хрипло спросил он.

— Нет, я не… это лампы, — улыбнулся Михаил и вытер глаза.

Дверь распахнулась и влетел Даниил Юсупов. Прокатился подошвами по кафелю с развевающимся за спиной белым халатом, едва не споткнулся о шов и замер у кровати по другую сторону от Меньшикова.

— Успел? — выпалил он, задыхаясь. От Дани пахло порохом, почему-то смазкой и ветром. Он посмотрел на друга детства и расплылся в счастливой улыбке. — Успел. Ты нас всех испугал, Колян.

— Я сам испугался. Только вышел из-под огня и… дальше не помню. Только боль и все, — нахмурился Деев. — Что было дальше? Как все идет?

— Все уже закончилось. Мы победили, все наши живы, — улыбнулся Даня, но улыбка тут же померкла. — Три дня прошло. И Демон наш с Ольгой из Хельхейма только что вернулись.