— Всё хорошо, — прошептала она, притягивая его ближе. — Не останавливайся.

И он продолжил. Медленно, сначала, давая ей привыкнуть к его размерам, к его ритму. А потом всё быстрее, глубже, теряя контроль. Вероника отдалась ощущениям. Это было не похоже ни на что, что она знала раньше. Это была не просто физическая близость. Это было сражение и капитуляция одновременно. Каждое движение было и захватом территории, и дарением себя.

Он знал, что делает. Его руки, его губы, его тело — всё было направлено на то, чтобы довести её до края. И у него это получалось. Волны наслаждения накатывали одна за другой, смывая все страхи, все сомнения. Она кричала, когда кончила, закусив губу, чтобы заглушить звук, но он вырвался — дикий, первобытный.

Её оргазм стал его разрешением. Он потерял последние остатки контроля, его движения стали резкими, почти грубыми. Он прижал её к кровати, его тело содрогнулось в финальном спазме, и он прошептал её имя — хрипло, срывающимся голосом.

Наступила тишина, нарушаемая только их тяжёлым дыханием. Он не двигался, его голова лежала у неё на груди. Она чувствовала, как бьётся его сердце — так же часто, как её собственное.

Он первым нарушил молчание.

— Ну вот, — его голос прозвучал приглушённо. — Сделали.

— Да, — она провела пальцами по его влажным волосам. — Сделали.

Он поднял голову и посмотрел на неё. В темноте его лицо было серьёзным.

— И что теперь?

— А теперь, — она улыбнулась, чувствуя странное, безмятежное спокойствие, — либо ты предложишь мне выпить, либо мы сделаем это снова. Выбор за тобой.

Он рассмеялся — громко, искренне, по-настоящему. И поцеловал её. Долго и нежно.

— Джин кончился. Остаётся только второй вариант.

И они засмеялись оба, и в этом смехе было что-то освобождающее. Катастрофа случилась. И они выжили. Более того — им это понравилось.

Первый луч солнца, пробившийся сквозь панорамные окна, упал на лицо Вероники. Она проснулась от непривычного ощущения — тепла и тяжести. Тяжесть исходила от руки Александра, лежавшей на её талии, властно и в то же время защищающе прижимая её к себе. Они спали, сплетясь, как подростки после первой ночи любви.

Она не двигалась, боясь спугнуть хрупкое волшебство этого утра. Его дыхание было ровным и спокойным, его лицо, лишённое привычной суровой маски, казалось моложе и беззащитнее. «Он спит», — с удивлением подумала она. Казалось, этот человек никогда не спит, а лишь перезагружается на несколько часов, как безупречный андроид.

Аккуратно, чтобы не разбудить его, она повернулась на бок, лицом к нему. Она изучала каждую черту: седые пряди у висков, морщинки у глаз, твёрдую линию подбородка. Этот мужчина, который мог одним взглядом заморозить целый зал руководителей, сейчас мирно посапывал рядом с ней, прижимаясь к её оголённому плечу.

Мысль о том, что сейчас произойдёт, когда они проснутся, вызывала лёгкую панику. Будет ли он сожалеть? Будет ли холоден? Попытается ли снова отстраниться?

Её мучительные размышления прервал низкий, сонный голос:

— Если ты будешь продолжать так на меня смотреть, я решу, что ты либо жалеешь о случившемся, либо планируешь меня убить.

Она вздрогнула. Его глаза были открыты, и он смотрел на неё с ленивым, довольным выражением, которого она никогда у него не видела. В них не было ни сожаления, ни холодности. Было… тепло.

— Я просто проверяю, не подменили ли тебя ночью инопланетяне, — улыбнулась она в ответ, чувствуя, как тревога отступает. — Тот Орлов, которого я знаю, никогда бы не позволил себе проспать.

— Тот Орлов, которого ты знаешь, никогда не проводил ночь с тобой, — он притянул её ближе, и его губы коснулись её лба. Простой, нежный жест, который значил для неё больше, чем все вчерашние страсти. — Как ты?

— Цела. Почти. Немного потрёпана, — она притворилась, что осматривает себя. — Но, кажется, функциональна.

Он рассмеялся, и смех его был глухим, грудным, отзываясь приятной вибрацией в её теле.

— Это хорошо. Потому что у меня на тебя большие планы на сегодняшнее утро.

— На утро? — она подняла бровь. — А как же «строгий график»? «Пятилетний план»? «Работа не ждёт»?

— Пятилетний план может подождать, — он перекатился на неё, заслонив собой свет от окна. Его тело было тёплым и твёрдым. — Сейчас у меня в приоритете годовой отчёт по совершенно иному проекту.

Их утренний секс был совсем другим — неспешным, ленивым, полным исследования и смеха. Они узнавали друг друга заново, без спешки и нервного напряжения прошлой ночи. Он был внимательным и изобретательным любовником, а она — благодарной и отзывчивой ученицей, не стеснявшейся показывать, что ей нравится.

Потом они лежали в его огромной ванне, наполненной пеной, пили кофе и смотрели на просыпающийся город. Вероника чувствовала себя так, будто попала в параллельную вселенную, где Александр Орлов был не железным магнатом, а просто мужчиной. Мужчиной, который мог шутить, мог молчать, просто глядя в окно, и мог смотреть на неё так, что у неё перехватывало дыхание.

— О чём ты думаешь? — спросила она, отпивая глоток ароматного кофе.

— Думаю, что сейчас ровно восемь утра, — он посмотрел на часы на запястье. — И что через час у меня совещание с японскими партнёрами. А я всё ещё здесь. С тобой. И мне абсолютно всё равно.

Это было самое большое признание, которое она от него слышала.

— Это начало конца, Александр Викторович, — вздохнула она с комичной драматичностью. — Ты теряешь хватку.

— Возможно, — он повернулся к ней, его лицо стало серьёзным. — Но это того стоит.

Они помолчали.

— И что теперь? — наконец задала она вопрос, который висел в воздухе с момента их пробуждения. — Мы возвращаемся в офис и делаем вид, что ничего не было?

Он нахмурился.

— Нет. Притворяться я не буду. Но и выносить наши отношения на всеобщее обозрение… пока не готов. Алёна не дремлет. Любая информация будет использована против нас. Против тебя в первую очередь.

Вероника кивнула. Она понимала. Их роман в стенах «Орлов Групп» стал бы бомбой замедленного действия.

— Значит, конспирация? Тайные встречи? Как в шпионском романе?

— Как в разумном взрослом романе, — поправил он. — Мы будем работать. Как прежде. А после работы… — он провёл рукой по её мокрому плечу, — … после работы эта квартира будет нашим убежищем. Только нашим.

В его словах была не только осторожность, но и обещание. Он не отказывался от неё. Он предлагал формат. Сложный, но единственно возможный в их ситуации.

— Ладно, — согласилась она. — Но я ставлю условия.

У него снова блеснули глаза от интереса.

— Какие?

— Во-первых, никаких подарков в офисе. Никаких намёков. Никаких особых взглядов при посторонних. Я твой пиар-щик. Ты мой босс. Точка.

— Принято.

— Во-вторых, ты не имеешь права срывать на мне злость, если у тебя плохой день на работе. У нас есть специальный код для этого. Например, если ты говоришь «погода сегодня отвратительная», это значит, что тебе нужен час одиночества, прежде чем мы начнём общаться.

Орлов смотрел на неё с нескрываемым восхищением.

— Ты составляешь правила помолвки для наших отношений?

— Конечно. Я же профессионал. Без чёткого ТЗ и KPI любой проект разваливается.

Он рассмеялся и поцеловал её.

— Хорошо. А какой код у меня будет для того, чтобы сказать, что я хочу тебя прямо сейчас?

— Для этого кода не нужно слов, — она улыбнулась ему сладко и вызывающе. — Ты и так это прекрасно показываешь.

Час спустя они ехали в офис на его лифте. Он был снова в своём «костюме-броне» — безупречный тёмный костюм, галстук, холодная маска на лице. Она — в своём вчерашнем платье, с чемоданчиком, в котором лежала офисная смена. Они стояли рядом, но между ними была невидимая стена. Они снова стали боссом и подчинённой.

Лифт остановился в подземном гараже. Прежде чем двери открылись, его рука на мгновение коснулась её руки. Быстро, почти неощутимо.