— Бросай меня и живи спокойно, — Илья безразлично пожал плечами, однако голос выдал его боль.

— Уже не смогу, — я снова вздохнула, на этот раз чуть громче. Тоска внутри давила так, что становилось неприятно до тошноты. — Ты стал для меня слишком важен, чтобы я вот так просто ушла.

Илья промолчал, глядя на меня со странной смесью грусти и понимания. Между нами что-то изменилось, и дело было не только в моем упрямом желании помочь…

Это была связь, которая уже не поддавалась объяснению.

Как только светофор зажегся зеленым, мы пересекли дорогу. Я зашла в магазин, купила пару бутылок воды. Солнце палило нещадно, хотя я была одета легко — в сарафан и босоножки. На плече висела увесистая сумка-мешок, в которую я теперь складывала все, включая контейнеры из-под еды.

— Глупо тратить на меня свою жизнь, — снова завел свою песню Илья.

— Глупо быть упрямым и лишать себя счастья, — парировала я, хотя на самом деле хотела крикнуть: «Хватит! Ты не даешь нам ни одного шанса, ни минуты счастья!».

Внезапно на меня накатила волна раздражения. Захотелось встряхнуть его, вытащить из этого кокона, в который он сам себя загнал. Илья стал другим — холодным, циничным, словно мир вокруг перестал для него существовать. Он закрылся, не желая впускать в свою жизнь ни капли радости, ни капли надежды.

— Глупо терять из-за меня время! — повторил, ударяя словами словно хлыстом.

Не сразу нашлась с ответом, чувствуя, как внутри все сжимается от негодования. Я выслушивала это уже полгода. Сначала нельзя было делать операцию — все осложняли сроки лечения. Теперь нужно было пройти обследование, попытаться выбить квоту. Но каждый раз, когда я делала шаг вперед, он отступал назад.

— Тебе нравится так жить? Как улитка, спрятавшаяся в раковину и больше не желающая показываться из нее? Самому не противно? — спросила я, борясь с накатывающим гневом.

Илья посмотрел на меня с каким-то странным лицом — недовольным и равнодушным одновременно.

— А тебе? Таскаться к инвалиду, тратить на меня свободное время, которого и так практически нет? — будто бросил мне вызов.

Я остановилась, тяжело дыша, и устало прикрыла глаза. Сердце стучало молотом, разрывая грудь. Я едва сдерживала слезы, которые жгли глаза, просясь наружу. Илья, успев проехать вперед, потерял меня из виду и вернулся, забеспокоившись.

— Вот вода, тебе пригодится, — тихо сказала я, положив на его колени еще холодную бутылку. Голос дрожал, но я старалась говорить ровно. — Ты прав, я действительно устала. Воспользуюсь остатком свободного времени, чтобы немного отдохнуть. Завтра заеду за тобой, как мы и договаривались.

Наклонилась к нему, пряча трясущиеся руки, и поцеловала в щеку. Это было легкое прикосновение, в которое я вложила всю свою любовь... Развернувшись, я пошла обратно во двор, спиной ощущая взгляд Ильи.

Там, в тени деревьев, стояла моя машина — отечественный кроссовер, купленный специально для того, чтобы возить Илью. Это был не просто автомобиль — это был символ нашей жизни, компромиссов. Моя прежняя машина, компактная и юркая, идеально подходила для переполненных улиц города. Но теперь…

Илья и его потребности стали для меня важнее всего. Я пожертвовала всем ради него, но решение о смене машины далось мне с трудом.

Соленые дорожки уже пролегли по щекам, я поспешила вытереть капельки слез и вернулась к авто, надеясь, что Илья не увидел мою слабость. Открыла дверь и села внутрь, чувствуя, как сердце сжимается от боли. Боялась, что он последует за мной, увидит меня плачущей и опять начнет говорить, что это моя вина...

Да, моя. В том, что не могу его бросить и безумно люблю, что не могу без него. Он стал частью моей души, и если я лишусь его, то просто не смогу жить.

Машина заурчала, и я медленно тронулась с места. Слезы продолжали наворачиваться на глаза, грудь сжималась от всхлипов. Но я должна была уехать. Должна была оставить его здесь, наедине с мыслями и чувствами.

Сейчас я не могла поступить иначе.

Илья

Лиза вдруг замерла, остановилась, прикрыв глаза. Взгляд был полон боли, и я буквально чувствовал, как ее сердце сжимают тиски отчаяния. Каждый вдох давался ей мучительно тяжело, стоя немалых усилий. Воздух вокруг стал каким-то удушливым, даже для меня.

Оставив влажный, едва ощутимый поцелуй на моей щеке, она торопливо направилась в сторону дома. Ее шаги были почти не слышны, но возвращаться Лиза не собиралась. Я лишь смотрел ей вслед, чувствуя, как внутри все сжимается от сожаления.

Оставила меня… снова не сказав, как я ее обидел, не высказав, чего я на самом деле достоин. Снова пожалела меня, а не себя.

Я опять причинил ей боль. Зачем? Почему я снова и снова делал это? Почему не мог остановиться и просто быть рядом, быть тем, кто ей так нужен? Почему не мог защитить ее от этой бесконечной боли, причиной которой становился из раза в раз?

Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Боль внутри была невыносимой, но я не мог ее показать. Не мог показать, как слаб. Не ей — самому себе. Это вызывало нестерпимый стыд.

Где-то в глубине души я знал, что это никогда не изменится. Я всегда буду причинять ей боль...

Решил все же доехать до парка, раз уж выбрался. Пересек еще один перекресток и заехал в тень деревьев. Воздух насыщали запахи свежескошенной травы и цветущих растений, вдыхать которые было одно удовольствие. Прокатился по центральной аллее, свернул к площадке со спортивным инвентарем. Там было мало народу — рабочий день, как-никак.

Подкатив к турнику, вздохнул. Когда-то сделать несколько подходов было для меня пустяком. Сейчас — даже не дотянусь… Руки стали предательски подрагивать, сердце — неистово колотиться. Но я не сдался. Потянулся к турнику, но тот был слишком высоко. Сделал еще пару попыток, но безуспешно.

Я снова почувствовал свое бессилие. В груди тут же заклокотала злоба, жгучая и разрушительная…

Где-то рядом послышался шум. Я обернулся и увидел группу парней. Они весело что-то обсуждали, смеялись, перекидывали друг другу мяч. Их голоса звучали громко и беззаботно, вразрез с моими мыслями.

Через некоторое время парни разошлись по тренажерам. Один из них, высокий, с короткими темными волосами, начал заниматься на турниках, которые были расположены ниже, чем обычные. Он делал это легко, словно это было для него привычным делом. Я узнал его. Кажется, это был тот самый парень, который лишился обеих ног в автомобильной катастрофе…

Или я все-таки путаю?

Парень заметил мой взгляд и улыбнулся. Его глаза светились добротой и решимостью. Он кивнул мне, как старому знакомому, и продолжил выполнять упражнения.

Вдруг я почувствовал, как внутри что-то зашевелилось. Его сила духа и напор произвели на меня впечатление...

Я внимательно следил за движениями парня, анализируя каждый шаг. Его неуклюжесть, казалось, кричала о том, что он только недавно начал тренироваться. Но в этом было что-то завораживающее.

Он прыгнул на землю, пошатнулся, словно та стала зыбкой под его ногами, как песок. Лицо парня исказилось от усилий, но он быстро выпрямился, поправил задравшуюся штанину и вернулся к друзьям. Под одеждой прятались протезы, современные, созданные при помощи новейших достижений техники. Восторженные крики его друзей эхом разнеслись по площадке, вселяя в меня странное чувство пустоты и раздражения.

Меня словно током прошибло. Этот мальчишка, этот неуклюжий подросток только что доказал мне, что я — слабак. Своими наивными усилиями и неловкими движениями он заставил меня почувствовать себя никчемным. Я, человек, который привык считать себя сильным, проигрывал его искренности и детской вере в собственные силы.

И тут меня накрыло осознание. Лиза была права. Я действительно закрылся в себе, отгородившись от мира каменной стеной. Я прогонял всех, кто пытался приблизиться, кто хотел быть частью моей жизни. Я потерял друзей, лишился их доверия и уважения.