Так каждый этап моего путешествия приносил с собой новые ощущения и впечатления. Но как бы меня ни увлекали очарование и гламур Востока, ничто не могло стереть из памяти Полинезию, и теперь, когда я возвращался домой, мне становилось невыразимо грустно от того, что с каждым днем я все дальше от нее удалялся.
В месте, где я высадился на берег в своем каноэ Бертона, во время отлива работали над ремонтом причала, поврежденного штормом. Бригадир подрядчика руководил группой молодых малайцев, чья необычная красота не имела ничего мужского. Они работали в воде, часто до поздней ночи, забивая сваи с помощью любопытного инструмента. Большой кусок железа был сконструирован так, чтобы скользить вверх и вниз между двумя бамбуковыми стволами, и поднимался и опускался в постоянном ритме с помощью веревок из скрученного кокосового волокна, разделенных на многочисленные концы, которыми манипулировала одна группа рабочих; другие удерживали хрупкую конструкцию в нужном положении и напевали монотонную песню. Устройство казалось готовым развалиться в любой момент и, фактически, постоянно нуждалось в ремонте. Все это дело казалось огромной тратой сил и энергии, но было типичным примером методов работы в местах, где рабочая сила не стоит практически ничего.
Поскольку корпус «Файркреста» нуждался в очистке, я велел вытащить его на берег в Нансейме, где его подперли двумя великолепными бамбуковыми стволами диаметром полтора фута и невероятной прочностью. Вся береговая линия была заселена туземцами с острова Роти, чей диалект малайского языка содержал много слов, родственных полинезийским языкам. Их дома тоже были очень похожи на дома Восточной Океании, которые раньше строились из тростника и пальмовых листьев, но были разделены перегородками и имели пол из своего рода цемента. Здесь, казалось, использовали достижения цивилизации, чтобы сделать дома более комфортными. Так, в Купванге дома белых людей были покрыты не гофрированным железом, а черепицей или фиброцементом, который не проводит тепло.
В течение трех ночей полнолуния жители Нансейма танцевали на поляне у берега моря, держась за руки и ритмично топая ногами, пока не садилась луна. Их ноги были обернуты листьями, и их танцы были очень похожи на те, которые я видел на островах Уоллис и Кокосовых островах.
Перед моим отъездом резидент пришел ко мне на чай на «Файркрест» в сопровождении своих трех дочерей. М. ван Гинкель, помощник резидента, подарил мне много сувениров с острова, в том числе местные шали, сотканные на острове Саву, и луки и стрелы из Сурабаи. Меня также много раз пытались уговорить взять с собой в путешествие компаньона — яркого попугая, милого маленького уистити, циветту или дикую кошку, но я отказывался от всех предложений. Однако когда очаровательный маленький тиморский пони — настолько маленький, что было бы преступлением на нем ездить, и такой же игривый и резвый, как цирковой пони — положил голову мне на плечо, я поклялся, что именно его я хотел бы взять с собой, если бы на «Файркресте» было для него место.
Вечером 15 июля, после трех дней затишья, я поднял якорь, поднял передние паруса и плавно поплыл в ночь. Два дня спустя я увидел остров Саву и поплыл вдоль его северного побережья. Он показался мне таким же привлекательным, как и капитану Куку, когда во время своего первого путешествия он зашел туда, чтобы вылечить часть своей команды от цинги. Саву был известен на всех островах красотой своих женщин, но я не мог зайти туда, потому что хотел пересечь Индийский океан и добраться до африканского побережья до начала сезона циклонов.
На следующий день я увидел Сумбаву и всю ночь плыл по фосфоресцирующему морю, оставляя за собой сверкающий след, в котором резвились стаи дельфинов (delphinus delphini). Я решил увидеть остров Рождества, чтобы отрегулировать свои хронометры; один из них был временно отремонтирован китайским часовщиком на Тиморе, а в Арафурском море я был недоволен работой другого. Я хотел проверить их и выработать новые температурные кривые, чтобы не пропустить очень низкий атолл Кокос (Килинг).
Сначала пассаты были очень слабыми, восточными и северо-восточными, но никогда юго-восточными, поэтому в первой части путешествия у меня было много свободного времени, чтобы пересмотреть свои записи о плавании. Краснохвостые фаэтоны часто кружили вокруг меня на большой высоте. 1 августа я увидел остров Рождества и обнаружил, что погрешность моих хронометров была точно такой, как я и рассчитывал.
До сих пор я сталкивался только с хорошей погодой, но на следующий день ветер усилился, и море стало бурным. Шквалы и ливни сменяли друг друга, а небо было постоянно затянуто облаками. В моем журнале записано:
Понедельник, 8 апреля. Шквалы и дождь всю ночь. Дождь, облачно. Беспокоюсь о близости Кокосовых островов и из-за плохой видимости, которая не позволяла мне проводить наблюдения в течение тридцати часов. Заметил, что стаксель в плохом состоянии. В 10 часов сильный ветер достиг силы шквала. В 16 часов я был вынужден плыть под закрытым стакселем, волны были очень высокими, ветер дул с северо-востока. Ночью лунный прибор, работающий в плохих условиях, дал мне точное положение, которое я и ожидал.
На рассвете во вторник, 9 августа, солнечная линия положения показала, что я нахожусь в двадцати четырех милях от острова Килинг, и в десять часов утра я с удовлетворением увидел на горизонте верхушки его пальм. Я снова испытал то же волнение, которое испытал, когда увидел атоллы Полинезии. Я плыл вдоль островов, лежащих на внешнем рифе и у острова Дирекшн, где я увидел людей, стоящих возле одной из антенн беспроводной связи и наблюдающих за мной. Когда я вошел во входной канал Порт-Рефудж, мне на встречу вышла парусная каноэ с англичанами из кабельной компании, и я бросил якорь возле отмели Даймоке. Во время прилива, буксируемый катером, я прошел дальше, почти касаясь коралловых рифов по обеим сторонам, и наконец бросил якорь в зеленой прозрачной воде возле маленькой пристани острова Дирекшн после двадцати пяти дней плавания.
Сотрудники компании Eastern Extension Cable Company тепло меня встретили. Изолированные на острове Дирекшн, среди пышной, хотя и не очень разнообразной растительности, они обосновались так, как только британцы умеют обосновываться в колониях, с отличными столовыми, библиотекой, бильярдом и несколькими теннисными кортами. На беспроводной мачте, воздвигнутой на месте той, что была снесена десантом «Эмдена», была надпись, увековечивающая это событие, а на острове Норд-Килинг, в пятнадцати милях отсюда, от некогда знаменитого корсара остались лишь несколько обломков старого железа.
В пяти милях к югу от острова Дирекшн, на краю лагуны, находится небольшой остров, известный местным жителям как остров Хоум, на котором проживает около пятисот коренных жителей малайского происхождения.
Через несколько дней после моего прибытия я пересек лагуну на своей лодке Berthon и был принят наследственным владельцем, г-ном Дж. С. Клуни Россом, потомком капитана Джона Клуни Росса, который поселился на Кокосовых островах в 1816 году. Он жил в большом доме, построенном его отцом в шотландском стиле, очень удобном и приспособленном для размещения большого количества гостей. Он взял меня с собой, чтобы осмотреть свою верфь, которая была его главным хобби. Он построил несколько небольших моторных катеров и множество парусных каноэ. Имея двойной нос и V-образное дно, они обладали замечательными ходовыми качествами. Малайцы на Кокосовых островах были, безусловно, искусными корабелами. На верфи стояла трехмачтовая шхуна длиной около шестидесяти футов с очень небольшой осадкой и двойным корпусом, которая была самым красивым судном, какое я видел во время своего путешествия. Мистер Дж. С. Клунис Росс был, по сути, абсолютным монархом Кокосовых островов. Урожай копры, который составлял все богатство острова, принадлежал исключительно ему. Деньги не допускались в обращение, и он давал малайцам все, что считал нужным, в обмен на их труд. Остров показался мне своего рода раем. Дороги были чистыми, хижины — аккуратными и живописными. Местные жители были невысокого роста, но с приятными чертами лица, выглядели здоровыми и жили в чистых и уютных хижинах. Я не мог не сравнить это место с нашими французскими атоллами в Полинезии, где, хотя острова были бесспорно богаче, жители были совершенно нищими, поскольку торговцы богатели за их счет и вывозили деньги из страны. На счастливых Кокосовых островах не было торговцев ни материальными, ни духовными благами. Мечта, которой я предавался, когда был в Полинезии, начала принимать более конкретные очертания, и я видел себя однажды владельцем необитаемого атолла, который я заселю полинезийцами по своему выбору, где не будет циркулировать деньги и где мои подданные будут вести счастливую жизнь, занимаясь спортом и культивируя искусства.
