Наконец, в два часа дня прибыла миссис Наттинг, принеся несколько коробок с печеньем, которые подрядчик не успел поставить вовремя. Она рассказала мне, что американский эсминец «Трентон» отправился на поиски ее мужа. Миссис Наттинг поднялась на борт «Файркреста» вместе с У. П. Стивенсом, редактором Lloyd’s Yacht Register, хорошо известным в английских и американских яхтенных кругах.
Мы почти сразу же отплыли, так как хотели воспользоваться приливом, чтобы спуститься по Ист-Ривер. Я отчалил от причала, буксируемый Бобом Шульцем на его моторной яхте, а также коммодором Моррисского яхт-клуба на его моторной яхте. Яхт-клуб выстрелил три раза в знак приветствия, я ответил, опустив французский флаг. Так прошло мое торжественное публичное отправление, которое было должным образом запечатлено фотографами. Как это отличалось от тех времен, когда я уезжал из Канн и Гибралтара. Я оглянулся на них с какой-то меланхоличной грустью, как на вещи, которые когда-то были и никогда не вернутся. Однако я был полон радости от того, что снова отправлялся в путь, и был счастлив оставить позади все трудности жизни на берегу и повернуть свой нос к далеким островам, где меня еще не знали. Вскоре я проплыл мимо форта Тоттен, через пролив Лонг-Айленд, где я высадился после своего путешествия через Атлантику. Приключение начиналось с того же места, где оно и закончилось.
Выдержка из моего журнала
В 15:00 мы покинули пролив Лонг-Айленд и вошли в Ист-Ривер. Пройдя опасные водовороты Хелл-Гейт, мы проплыли под Бруклинским мостом и мимо Манхэттена с его небоскребами. Мое последнее впечатление от Нью-Йорка — это город-монстр, титанический город. Когда мы проплывали мимо Статуи Свободы, наступила темнота, и у Кони-Айленда полицейский катер забрал моих пассажиров на борт и отплыл. Я бросил якорь в Шепсхед-Бэй и пошел на берег, чтобы купить различные кухонные принадлежности, которых мне не хватало, и часть ночи и следующее утро провел, тщательно укладывая свои запасы.
В 11 утра я покидаю Шепсхед-Бэй, все еще буксируемый «We Two». В течение ночи и утра барометр сильно упал, и я ожидаю плохой погоды. Море бурное и штормовое, и буксировка — мучительная работа. В полдень буксирный трос обрывается, и мои друзья машут мне на прощание, разворачиваясь, потому что они хотят добраться до гавани до того, как на них обрушится шторм.
Теперь я один, совершенно один. Я поднимаю все паруса и беру курс на юго-восток. Море бурное, ветер свежий, барометр низкий. В пять часов вечера я нахожусь к югу от маяка Амброуз, когда корабль береговой охраны Сэнди-Хук сигнализирует мне о приближении плохой погоды. Закат имеет зловещий серый цвет, а на западе скапливаются огромные черные облака. Ветер усиливается, и к моему большому сожалению, поскольку я знаю, что он деформирует мой новый парус, я вынужден свернуть гик на семь оборотов, опустить кливер и стаксель и лечь в дрейф на ночь. Работа занимает много времени, поскольку такелаж новый и некоторые его части не работают легко; однако я рад обнаружить, что мой новый ролик работает хорошо. Ветер усиливается до шторма, волны высокие, но под укороченным гротом «Файркрест» держится отлично и, устав от тяжелой работы, я крепко сплю до рассвета.
Понедельник, 3 ноября. Барометр немного поднимается, когда я в 6:30 снова беру курс на юго-восток. Около 13:00 я поднимаю стаксель, а когда ветер усиливается, опускаю грот и позволяю Firecrest плыть только под передним парусом. Я обнаруживаю, что новый треугольный грот очень легко убирается, но замечаю, что есть много мелких деталей, которые необходимо изменить. Около 23:00 с северо-запада дует сильный ветер, но Firecrest продолжает мчаться к Бермудским островам, а я ложусь спать.
Вторник, 4 ноября. Барoметр продолжает падать. Около 8 утра шторм усиливается. Нас накрывают огромные волны, которые затопляют палубу, а поскольку в Нью-Йорке судно было плохо заделанным, вода проникает в каюту. Ветер воет, чайки пролетают мимо меня, уносимые ураганом и тщетно пытаясь бороться с ним. Я остаюсь у руля до 4 часов дня, промокший до нитки от брызг и волн, которые заливают палубу, затем я оставляю Firecrest плыть самостоятельно и лететь по ветру к Бермудским островам под передним парусом. К вечеру погода улучшается, и барометр начинает подниматься. В полдень я был в 120 милях от Нью-Йорка.
Среда, 5 ноября. Около 1 часа ночи я замечаю, что мой красный бортовой фонарь не горит, я несу лампу вниз, чтобы зажечь его, но не тороплюсь, потому что уже 48 часов не видел ни одной другой лодки. Я пользуюсь возможностью, чтобы приготовить еду. Я наполняю лампу и зажигаю ее, когда вдруг Firecrest качается под сильным ударом. Я бросаюсь на палубу и в черноте ночи вижу бесчисленные огни парохода, быстро удаляющегося в мрак. Удар пришелся на мой бушприт. Бронзовый бобштаг погнут; кронштейны были полностью оторваны от палубы и вырвали в ней большую дыру. Фок-штаг и кливер-штаги сорваны, а мачта, лишившись опоры впереди, опасно наклоняется.
Бесполезно пытаться привлечь внимание парохода, который, вероятно, не видел меня в темноте ночи; нельзя терять время, если я хочу спасти свою мачту. С помощью блока и тали я натягиваю штаги и как можно крепче привязываю бушприт к расколотой палубе в носовой части. Только когда моя мачта будет стоять твердо, я смогу поздравить себя с тем, что спасся. С наступлением дня я более тщательно осматриваю повреждения и переделываю то, что я так поспешно сделал в темноте. Я заделываю дыру в палубе хлопковыми отходами. В полдень я обнаруживаю, что за сутки прошел пятьдесят миль. Дует восточный ветер, и мой курс — юго-юго-восток. Я поднимаю грот, сделав только два оборота. Я нахожусь на 72° западной долготы и 38° 30' северной широты.
Четверг, 6 ноября. Дует слабый ветер с запада. Я поднимаю грот, но на поврежденном бушприте могу установить только небольшой стаксель. Вокруг лодки плавают огромные скопления водорослей. К вечеру я вижу кашалота, который исчезает на западе. Я опускаю грот и оставляю «Файркрест» плыть самостоятельно всю ночь под передним парусом.
Пятница, 7 ноября. Моя лодка по-прежнему плывет самостоятельно, небо облачное, в полдень я подсчитываю, что за последние сутки я прошел семьдесят миль. Саргассовые водоросли очень густые, но я этого ожидал, так как Саргассово море зимой дрейфует на запад.
Суббота, 8 ноября. В 7 утра я вижу пароход, идущий на восток. Палуба Firecrest пропускает воду, и мне приходится постоянно её откачивать. Вокруг лодки летают многочисленные летучие рыбы. Мои наблюдения показывают, что Гольфстрим унес меня далеко на восток. Барометр продолжает падать, и я пользуюсь случаем, чтобы поднять трисель, который я еще не пробовал. Солнце садится в свинцовом небе, что не предвещает ничего хорошего. Ветер поворачивает на северо-восток, и ночью следуют друг за другом шквалы.
Воскресенье, 9 ноября. В 2 часа ночи ветер внезапно меняет направление. В шесть часов меня будит звук сирены, и я высовываю голову из люка, чтобы увидеть пароход «Paget» из Портсмута, который замедлил ход рядом с «Firecrest» и полностью заслоняет его своим огромным корпусом. Капитан думает, что я в беде, и кричит вниз: «Вы в порядке?» Я уверяю его, что все в порядке, и пароход отходит на свой курс на северо-восток, который он покинул, чтобы подойти ко мне. Небо затянуто тяжелыми облаками. Море бурное, ветер усиливается, и вскоре с северо-востока дует сильный ветер со шквалами и дождем. Множество дельфинов, которые любят штормовую погоду, прыгают вокруг «Файркреста», когда он мчится южным курсом.
Волны не особенно высокие, но море очень неспокойное, потому что волны идут с двух разных сторон и постоянно разбиваются о борт. Палуба постоянно протекает, и мои книги, одежда и коврики промокли. К полудню ветер и море усиливаются. Я промок до нитки и устал, но остаюсь у руля всю ночь. Холодно, хотя вода Гольфстрима на самом деле довольно теплая. Дождь становится проливным. Я поднимаю трисель с двумя рифами, и «Файркрест» сам держит курс. Я обнаруживаю, что рыба разгрызла мой механический лот, и он вышел из строя.
